– Нет.
Она не обратила на него внимания. Слишком поздно для фальшивых сожалений.
– Я поеду в Рим и буду там изучать живопись. Я буду рисовать на улицах, говорить с итальянским акцентом и продавать свои работы английским туристам.
– Джейн, прошу тебя...
В его голосе чувствовалось отчаянье – слишком сильное, чтобы в него поверить, – а также привкус обиды и разбитых надежд.
– Это будет довольно ненадежное существование, но все же лучше, чем работа гувернанткой.
– Тебе не нужно быть гувернанткой. Ты маркиза Блэкберн. Она проигнорировала это ненужное напоминание.
– И уж, конечно, будет приносить гораздо больше удовлетворения. Мне не терпится начать.
– Джейн.
Резко отвернувшись, она принялась разглядывать корабль. Моряки быстро сворачивали снасти. Капитан выкрикивал команды. Борта судна поскрипывали, когда его покачивали волны, которые так же ударялись о док под ногами Джейн.
Она была готова сделать это. Она уплывет на этом корабле из Англии, чтобы никогда больше не возвращаться. На один короткий миг она снова ощутила себя восемнадцатилетней, когда будущее манит захватывающими приключениями и вся жизнь впереди.
Джейн высоко подняла голову, глубоко вздохнула и улыбнулась.
И вдруг Блэкберн сказал:
– Джейн, пожалуйста, прости меня.
От таких неожиданных слов у нее закружилась голова.
Одно мгновение она даже не видела его.
А потом увидела.
Он стал на колени. В своих изысканных брюках опустился на грязную шершавую поверхность дока, склонив перед ней голову.
– Пожалуйста, Джейн, послушай меня. Ты не заслуживала моих подозрений.
Он стоял на коленях, умолял ее о прощении и это... это было больше, чем она могла себе представить.
Но он так ничего и не понял. А она ничего не будет ему объяснять. Она просто уйдет.
Вместо этого она услышала, как говорит:
– Мне были ненавистны не твои подозрения. А твое снисхождение.
– Да, я был неправ.
Это неожиданное признание не уменьшило ее ярость. В ней все словно кипело, ей хотелось закричать, топнуть ногой, наброситься на него с кулаками.
Но она этого не сделает. Однажды в своей спальне она уже так поступала, и это не заставило его понять ее чувства. Нужно просто сесть на корабль.
Сесть на корабль.
Джейн заметила, что руки ее сжались в кулаки, а голос звучал спокойно и холодно:
– Я не знатная и не богатая, но в одном моем пальце больше характера и таланта, чем во всей твоей яркой личности.
– Знаю.
– Ты думал, что я шпионка. – Рэнсом по-прежнему стоял на коленях, склонив голову, и Джейн подумала, что он улыбается своей отвратительной высокомерной улыбкой. Он стал перед ней на колени не для того, чтобы просить прощения, а потому что это самый простой способ предотвратить позор. – Ты осмеливался считать, что я должна быть благодарной за то, что ты женился на мне.
– Я был идиотом, – он наконец посмотрел на нее.
И когда Джейн заглянула в полуночную глубину его глаз, она поняла, насколько глупыми были все ее предположения. Блэкберн стал перед ней на колени не потому, что это был самый легкий путь вернуть ее. Он и так мог схватить ее в охапку, отнести к экипажу, принуждая, а не умоляя подчиниться. Он мог бы запереть Джейн дома, ведь она его жена, и закон допускал это.
Нет, он сделал это не потому, что не было другого выхода. Публичное унижение было для него невыносимо. Он ненавидел его всеми фибрами души. Он дрожал от стыда, ему хотелось встать и кричать о своих благородных предках и своей гордости.
Но для нее он стал на колени на глазах у своих лакеев, любопытных проституток на пристани и обыкновенных моряков.
И умолял:
– Джейн, прошу тебя. Я не хочу, чтобы ты уходила. Да, я женился на тебе, подозревая, что ты шпионка, но ты не задумывалась, почему? Я уходил от тебя раньше, но не смог сделать этого снова. Ты привязала меня своим острым умом, тем, как ты двигаешься – как хорошая лошадка, а когда ты улыбаешься, я понимаю, что ты делаешь это нечасто, и мне очень хочется сделать так, придумать... что-нибудь, чтобы ты улыбалась больше.
