рассказывается в «Книге Велеса». Источником тех моментов, которые в трудах Миролюбова и «Книге Велеса» всё-таки сходны, Юрий Петрович часто называет не дощечки, а зафиксированные им на юге России сказы и предания (II, 28; 192–194, 196–198). В подлинности же этих сказов и преданий исследователи обоснованно сомневаются. Записанные Миролюбовым в трёх южнороссийских сёлах — Юрьевке, Антоновке и Анновке, — они более нигде и никем зафиксированы не были (II, 28; 202).
В 1959 году в мире разразился очередной экономический кризис. Жизнь подорожала. Ю. П. Миролюбов, испытывающий финансовые трудности, всё более слабеющий из-за болезни, был вынужден закрыть свой журнал. За шесть лет (1954–1959) с задачей публикации текстов «Книги Велеса» Ю. П. Миролюбов и А. А. Куренков не справились и на треть (II, 11; 266). Из-за нищеты и болезней им многое не удалось опубликовать. Но, несмотря на это, многие публикации тех лет сейчас являются единственными первоисточниками по «Книге Велеса» (II, 11; 266). Положительнейшим их следствием явилось то, что они пробудили интерес многих исследователей (профессиональных учёных и любителей) к этому ценнейшему памятнику славянской письменности. Кроме уже называвшихся С. Лесного, С. Ляшевского, П. Е. Ковалевского, Константинова и Башилова можно упомянуть В. Е. Лазаревича, М. И. Туряницу, П. Е. Соколова, А. Кирпича и многих других.
В 1970 году супруги Миролюбовы решили вернуться в Бельгию (журнал был закрыт, Жанна вышла на пенсию, и в Штатах их более ничего уже не удерживало). Во время путешествия по Атлантике Юрий Петрович заболел воспалением лёгких. Старый организм не справился с болезнью, и 6 октября 1970 года Ю. П. Миролюбов скончался на борту корабля.
Итак, на фоне биографии Юрия Петровича Миролюбова мы рассмотрели историю введения «Книги Велеса» в научный оборот. Какой простор для критики открывается здесь для противников подлинности этого памятника. Сформулируем те вопросы и аргументы, которые выдвигаются ими. И попытаемся на них ответить. Насколько это у нас получится — судить вам, уважаемые читатели или слушатели. Начнём:
1) Почему Ф. А. Изенбек, владевший книгой на протяжении двух десятков лет (имеется в виду период эмиграции; само собой во время Гражданской войны было не до того), не показал её никому из учёных? Вообще никому. Единственным человеком, которому дощечки были показаны, оказался почему-то Ю. П. Миролюбов. Притом учтём, что Изенбек не был в исследовании древностей абсолютным профаном. По сообщению того же Миролюбова, он принимал участие в археологических раскопках, проводившихся в Туркестане профессором Фетисовым, как художник-зарисовщик (II, 11; 163) имел определённый багаж знаний по археологии, а за свои заслуги в туркестанской археологической экспедиции был даже принят в Академию наук (II, 11; 165). Чтобы понять, что найденные им дощечки — вещь древняя, у Фёдора Артуровича знаний хватило. Но почему же дальше он вёл себя так непрофессионально?
2) Почему Ю. П. Миролюбов последовал примеру Изенбека и также молчал о древнем памятнике до 1948 года, когда дощечек и след-то давно простыл?
3) Почему Ю. П. Миролюбов даёт разные даты своего первого знакомства с «Книгой Велеса» (1925 или 1927 годы) и называет разные по продолжительности периоды работы по её копированию (9—10 лет, т. е. с 1927 по 1936 год, и 15 лет, т. е. с 1925 по 1940 год)?
4) Почему Юрий Петрович не удосужился сделать фотокопию всей книги? Неужели это было так трудно?
5) Куда делись дощечки из квартиры Изенбека? Миролюбов утверждал, что их изъяло гестапо. Но зачем гестаповцам этот старый, с их позиции, «хлам»?
6) Почему различались тексты, которые посылал в редакцию «Жар-птицы» Ю. П. Миролюбов, и тексты, которые публиковал А. А. Кур? Такое вольное обращение последнего с историческим источником не проистекало ли из того, что никакого источника вовсе и не было, и Кур, если не знал этого в точности, то догадывался?
7) Совпадение отдельных элементов произведений Ю. П. Миролюбова и текстов «Велесовой книги» неудивительно, раз уж Юрий Петрович пытался переводить её и кое-что в ней всё-таки понял. Удивительно другое: расхождения между произведениями Миролюбова и «Книгой» по одним и тем же вопросам. И ещё удивительнее совпадение информации в том случае, если источником этой информации Миролюбов называет вовсе не «Велесову книгу», а сказания стариков из трёх южнороссийских сёл. Почему так происходит? Невольно напрашивается мысль, что, когда эти произведения писались, «Велесовой книги» ещё не существовало (подробнее об этих фактах несколько ниже).
8) Наличие в «Велесовой книге» элементов, общих с ведической религией Индии, а также расположение букв письма «Книги» под строкой, подобно индийскому письму деванагари, вызывает удивление. Но если вспомнить, что Ю. П. Миролюбов был в Индии, восхищался индийской культурой и даже изучал санскрит, то это удивление тут же превращается в подозрение, что дощечки — это плод творчества самого Юрия Петровича, а вовсе не древний памятник. Тем более что аналогов такому памятнику нет.
9) В научный оборот был введён не сам исторический документ и даже не его копия-прорисовка или фотокопия, а всего лишь транслитерация этого документа, что вкупе с уже изложенными вопросами даёт очень веские основания сомневаться в подлинности «Книги Велеса».
10) Не случайно появление «Велесовой книги» в среде эмигрантов и сильнейший интерес к ней именно в эмигрантских кругах. Это не единственный сенсационный исторический документ, «найденный» эмигрантами, а на самом деле подделанный ими. Таким образом, эти люди напоминали изгнавшей их Родине о себе.
Ответы и контраргументы будем давать в точно таком же порядке:
1) То что Изенбек никому не показывал «Книгу Велеса» до Ю. П. Миролюбова, не совсем верно. Достоверно известно, что Фёдор Артурович, перед тем как обосноваться в Бельгии, какое-то время жил во Франции, и, вероятнее всего, в Париже (II, 11; 170,172). Там он мог обратиться к известному слависту Вайану или же к русскому историку П. Е. Ковалевскому. И вот что интересно: впоследствии П. Е. Ковалевский вспоминал, что слухи о «дощечках Изенбека» к нему доходили ещё до войны, потому ему и не показалась история о находке Изенбека невероятной (II, 11; 173). Так что, вполне возможно, какие-то попытки показать дощечки специалистам в Париже Фёдор Артурович предпринимал. Судя по всему, оказались они не очень успешными. Специалисты не проявили особого интереса. Вот и П. Е. Ковалевский только что-то слышал, но не видел. А слышать он мог и позже, когда работал в Брюсселе у профессора А. Экка. Одним словом, здесь мы имеем вероятность, а не достоверность.
Но вот другой, более достоверный, факт. В 1922 году Ф. А. Изенбек побывал в Белграде, где пытался предложить найденный им во время Гражданской войны памятник вниманию учёных Белградского университета. Работавший тогда в этом университете русский учёный А. В. Соловьёв осмотрел дощечки и признал в них подделку А. И. Сулакадзева (II, 28; 7), (II, 11; 153), (II, 5; 56). Впервые данную информацию сообщил сербский учёный-историк Р. Момчилович. Он же сослался на то, что сведения о появлении в Белграде белого офицера, безуспешно предлагавшего древние дощечки Белградскому университету, были опубликованы в 1923 году в газете «Новое время», опекавшей российских эмигрантов. Но номера газеты Р. Момчилович не привёл. Российский исследователь «Велесовой книги» А. И. Асов для проверки сообщений сербского историка поднял в архивах подшивки «Нового времени», но соответствующей заметки не обнаружил. Правда, как отметил Александр Игоревич, он мог и пропустить небольшую по размерам заметку, да и не все номера «Нового времени» были в подшивках (II, 11; 154). Тогда А. И. Асовым было предпринято исследование архива А. В. Соловьёва. Русский учёный-эмигрант завещал его после своей смерти Российской академии наук. Этот архив до сих пор не разобран и не описан (II, 11; 154). Поэтому можно себе представить, какие трудности возникают при поисках каких-либо документов в нём. Первоначально А. И. Асову не удалось обнаружить в бумагах А. В. Соловьёва упоминаний о знакомстве учёного с «Книгой Велеса» в 1922—23 годах. Были найдены неопубликованные статьи о «дощьках Изенбека», относящиеся уже к 60 м годам XX века, когда вокруг памятника уже велась дискуссия. Поэтому Александр Игоревич стал считать сведения, сообщённые Р. Момчиловичем, всего лишь одной из легенд, которых вокруг «Книги Велеса» возникло множество (II, 11; 155). Но вот удача! В фонде № 1890 Архива РАН (дело № 36) им была найдена статья А. В. Соловьёва о дощечках 1922 года (II, 5; 56). Итак, был Ф. А. Изенбек в Белграде, и дощечки у него в то время были. И он показывал их учёным. Не делал из них никакой тайны. И реакция белградских учёных была подобна чуть более поздней реакции учёных парижских: особого интереса к памятнику они не проявили, считая его подделкой.
Но из этих фактов можно сделать два вывода. Во-первых, становится понятным то, что в дальнейшем
