королевств и Аквиннара — вместе собрать… Да как распространишь? Документы подпись короля должны иметь, и печать королевскую, а то, что через Камень продиктуешь, и кто-то там запишет с твоих слов — сплошная филькина грамота получится. Вместо пользы один вред — мозги людям смущать — правда, неправда думать.
«— Ераплан бы Вам, сир — листовки разбрасывать. Или в рупор покричать: Безмордый, давай сдавайся — мы тебя пивом напоим… А что — плохая идея? Закажите Бальсару с Кассерином — пусть трудятся. Всё равно им кристаллов Камней не вырастить…»
«— А — вдруг?»
Третий Камень, из привезенных Блаффом, тот, что король назначил для Эрина, до приезда в столицу генерала передали магам, для осторожного, очень аккуратного изучения — без повреждения целостности и структуры. Надежды на успех и у короля было мало, но…
«— Никаких вдругов не будет, сир, не потянуть магам эту тему — зря только время теряют… А им бы делом заняться — на боевых магов тренироваться, чтобы Безликих в пыль, в пепел, в… Ну, будьте же серьёзней, сир!»
«— Какие в Соргоне боевые маги, Капа!? А запрет Алана — на живое магией воздействовать? Его ты как обойдёшь?»
«— Бальсар обошёл под Бахарденом — сами видели. Да и запрет — понятие относительное: с деревом маги работают, и ничего, получается. А дерево тоже — живое…»
«— Живое, Капа, живое… Косвенным путём маги, конечно, много пользы принести могут: стену крепостную развалить, ров засыпать издалека, чтобы солдат на этом не терять, гору обвалить на головы врагам, и запереть их обвалом где-нибудь в ущелье… Да, мало ли что ещё».
«— Так и я о том же, сир. А они силу на пустяки изводят…»
«— Это не пустяки, дорогуша, это — верная победа над Масками. Вот бы одновременное восстание против них по всему Соргону организовать, да мы всеми силами ударим из Аквиннара… Прелесть, а не война получится. Улавливаешь?»
«— А то! Не пальцем деланная, соображаю кой чего. Только так легко Вам войны не выиграть: у Масок, поди, своих секретов вагон и маленькая тележка. Зазевался: они и — бац! И пиши — пропало… Вот как я думаю, сир!»
Это был уже пятнадцатый штурм с начала осады Хайдамара: армия Безликого размеренно атаковала городские стены каждый второй день. Первыми всегда гнали крестьян (мужиков, баб, детей), которые несли штурмовые лестницы — одна на двадцать, примерно, человек. Они подбегали ко рву, ступали на лёд (защитники не рисковали разбивать его по ночам, опасаясь внезапной на них атаки врагов), старательно обходя свежезатянутые ледяной корочкой полыньи — следы прошлых атак, и неумело толкали лестницы к зубцам крепостной стены.
Едва лестницы опирались на стену, по ним тут же карабкались вверх перепуганные солдаты баронских дружин (многие на форме ещё носили гербы сюзеренов) и прочий вооружённый люд. При этом они не столько смотрели на защитников города, сколько со страхом оглядывались назад.
А сзади набегала уже волна лысых уродцев и, словно стадо крыс, взлетало по лестницам, сметая и крестьян, и баронских дружинников. Эти были очень быстры: не успеешь вовремя сковырнуть лестницу — глядишь, а часть стены уже потеряна, и поток лысого ужаса вот-вот захлестнёт защитников, и ворвётся в город… Самый опасный момент в каждом штурме… И, когда такое случалось, в бой вступал барон Никкер, раттанарский посланник в Хайдамаре, с резервным отрядом из раттанарцев посольской охраны и хайдамарских дворцовых стражей — обычно, стены города защищали только городские стражи и горожане-добровольцы.
Огромный двуручный меч Никкера работал как серп, сметая врагов со стены. Вжи-ик! И слева от барона никого нет. Вжи-ик! И справа от Никкера уже пусто. Идущие за ним солдаты рогатками опрокидывали лестницы и добивали раненых лысых — только мёртвыми те не способны были причинить вред. Мёртвых врагов сбрасывали вниз, на лёд рва, и лёд под тяжестью мёртвых тел ломался, образуя новую полынью, которая и принимала тела на упокой. Атака заканчивалась, когда валилась последняя лестница: лысые отходили на опушку леса и скрывались между деревьев, а на открытом пространстве изредка показывались одни только конные разъезды — как доказательство того, что осада не снята, и через день надо ждать следующей атаки.
— Так мы скоро завалим телами ров доверху, и они подтащат тараны — стены ломать, — Никкер сплюнул сквозь забрало шлема кровавой слюной: прикусил язык в горячке боя. — Измором нас не возьмут — припасов на полгода осады хватит… А стены проломят — нам не устоять…
Королевский советник Арнем, которому адресовал свои слова раттанарский посланник, не ответил. Выронив меч, он опустился на колени и прислонился плечом к зубцу стены.
— Нет! Только не это! — Никкер подхватил советника на руки и бегом спустился в город. — Лекаря сюда, быстро! Всех лекарей, что есть! Всех магов, что есть! Мне дважды повторять?
Дважды повторять барон не умел: горячего нрава, он сразу кидался в драку, и хайдамарцы не раз наблюдали буйство этого гиганта. Если был во хмелю, то и вовсе удержу не знал. Как, за какие заслуги, оказался барон среди дипломатов на посту посланника при дворе хайдамарского короля, и чем руководствовался министр иностранных дел Раттанара, барон Инувик, утверждая это назначение — было пока ещё тайной. Может, причина крылась в какой-то небольшой обиде Фирсоффа на Хайдамар — шутливая месть за лёгкую досаду раттанарского короля. Может, иная, какая причина — Инувик хорошо умел подбирать персонал своей службы, и ничего не делал просто так… Тем не менее, пребывание этого драчуна и пьяницы в роли посланника в Хайдамаре было фактом, как и нота о недопустимом поведении дипломата, направленная Фирсоффу Раттанарскому незадолго до гибели королей.
Но и на буяна была управа — Мальва, старшая дочь королевского советника Арнема. Одного слова, одного взгляда Мальвы хватало, чтобы превратить пьяного драчуна в тихую овечку. И издевательский поединок между Никкером и Арнемом случился именно из-за синих глаз девушки. Посланник имел неосторожность, не выяснив даже предварительного на то согласия у самой Мальвы, просить её руки. Арнем, не задумываясь, отказал: какой отец отдаст любимое дитя в руки плохо управляемого безобразника — репутация Никкера совсем не годилась для жениховства.
Оскорблённый в лучших своих чувствах и униженный отказом, барон напился до поросячьего визга, до полного умопомрачения, после чего затеял один из своих дебошей. Увлекшись потасовкой, не сдержался — ударил советника. Тут же и сообразил, что сделал себе только хуже, но от поединка отказаться не посмел, превратив смертный бой в весёлую для себя забаву, и прекратил его сам, нанеся ранение советнику в ягодицу. Рана не тяжёлая, но жутко неудобная, приковала советника к постели, и на Совет Королей в Аквиннар он ехать, по состоянию здоровья, не смог, оставшись высшей властью в королевстве до возвращения короля.
Гибель королей сделала его правителем Хайдамара, и начавшуюся в городе смуту Арнем прекратил твёрдой рукой, перевешав всех пойманных агитаторов Разрушителя. Посильную помощь ему в этом оказал от всеобщей беды протрезвевший буян Никкер. Как бы там ни было прежде, но огромный двуручный меч посланника исправно делал своё дело с первого же дня осады, когда таинственный Человек без Лица потребовал через одного из мятежных баронов сдачи столицы под власть наместника Разрушителя.
Если советник Арнем был душой обороны города, то барон Никкер — её мозгом, полководцем эту оборону возглавившим. Но он был чужак, и вся его военная власть держалась на одном только разрешении Арнема — солдата неумелого, но политика опытного. Смерть Арнема была равносильна гибели Никкера — и в том, и в другом случае города было не удержать.
Раненого Арнема подхватили, на устеленных соломой санях увезли в баронский особняк, куда Никкера не пустила Мальва, и все лекарские силы Хайдамара: маги, травники, жрицы Матушки — собрались у постели советника в борьбе за его жизнь. Никкер сидел внизу, на лестнице у дверей дома, и тоскливо ковырял мечом раствор в щели между плитами ступеней. Там и нашёл его гном Веллур, глава гномьей общины Хайдамара.
— Рад видеть вас, посланник, — сказал он, присаживаясь рядом с Никкером.
Тот вздрогнул от неожиданности:
— Что!? Гном!? Откуда!? Вы же ушли…
