осмотрел девушку с ног до головы.
— Раздевайся! — буркнул он.
— Я не могу! — растерялась Валентина и жалобно добавила: — Я Сему люблю.
— Если действительно любишь, то ради него и разденешься… — глядя исподлобья, медленно процедил капитан сквозь зубы и, тяжело дыша, добавил тихим голосом: — Да ты не бойся, я не трону тебя…
— Тогда зачем раздеваться? — недоверчиво и резонно переспросила девушка.
— А это моё наказание за то, что ты меня тогда унизила, — он зло усмехнулся. — Забыла, как ты дала мне пощёчину в магазине при генерале?
— Его в тот момент не было… — попыталась возразить Валентина.
— Вспомнила… — ехидно протянул капитан и недовольно бросил: — Зато другие были! Будет справедливо: унижение за унижение! Раздевайся!
— Но я не могу… — Валентина снова всхлипнула.
— Сможешь! — оборвал капитан и провокационно добавил: — Так-то ты любишь своего Серафима?
— Я его очень люблю! — с вызовом возразила девушка и решительно добавила: — Только вы отвернитесь…
— Нет, я буду смотреть! Это моё условие! — его голос был бескомпромиссен.
Чуть поколебавшись, Валентина подумала, что ради своего Семы она сделает это: пять минут стыда, и всё будет кончено. Нужно только думать о своём любимом и не смотреть в похотливые глаза капитана.
— Хорошо, смотрите! — с вызовом бросила Валентина.
Она встала со стула, быстро сняла с себя кофточку, затем юбочку, скинула кружевной бюстгальтер, стыдливо прикрыла руками упругую, совсем ещё девичью, грудь с розовыми сосочками.
— Трусы тоже, — с придыханием выдавил сквозь зубы капитан: его глаза наполнились страстью.
Чуть помедлив, Валентина быстро опустила шёлковые трусики вниз, и они соскользнули по бёдрам на пол.
Капитан похотливо оглядывал её стройные ножки, тонкую талию, тёмный пушок промежности и наслаждался своей властью над этим прекрасным бутоном девичьей свежести. Прекрасно зная, что он будет делать дальше, он оттягивал момент обладания этим прекрасным девичьим телом, желая ещё и психологически поиздеваться над беззащитной девушкой.
— Встань боком! — приказал он. Валентина безропотно повернулась.
— Руки над головой!
Чуть помедлив Валентина выполнила его приказание.
Пристрастно осмотрев вздёрнутые розовые ягодицы, плотные груди с розовыми сосочками, капитан снова приказал:
— Теперь спиной повернись!
Этот приказ Валентина выполнила с удовольствием: ей был настолько неприятен этот человек, что глядеть на него было выше её сил. Она отвернулась от капитана, совершенно позабыв об осторожности.
А Будалов, не в силах более сдерживать охватившее его желание, мигом расстегнул брюки, быстро спустил их с себя вместе с трусами, скинул милицейский пиджак, потом рубашку. Его вздыбившаяся плоть с нетерпением жаждала войти в девичье тело, погрузиться до конца, чтобы скорее освободиться от рвущейся наружу жидкости.
— Раздвинь ножки и наклонись вперёд! — пересохшими от нетерпения губами приказал капитан.
Валентина не видела, что незваный гость уже полностью оголился, но она стыдливо прошептала:
— Прошу, не нужно этого… Лучше я оденусь, — она потянулась к трусикам.
— Я сказал наклонись! — прорычал тот.
Вскочив со стула, через мгновение Будалов оказался за её спиной. Одной рукой схватил её за бедро, другой за волосы, и резко согнул хрупкое тело пополам.
— Что вы делаете? — взвизгнула Валентина, — Вы же обещали не делать этого…
— А я передумал! — пьяно осклабился милицейский насильник и со всего маху вогнал свою нетерпеливую плоть в коричневое пятнышко между розовыми ягодицами.
Боль оказалась столь острой, что девушка громко вскрикнула и потеряла сознание. Её тело мгновенно стало ватным и буквально обвисло в сильных руках капитана. На пол закапала ярко-алая кровь девушки.
Не обращая внимание на кровь и не выпуская свою плоть из девичьей попочки, насильник подхватил её руками за бедра, медленно опустил Валентину на колени на диван и продолжил качать своим ненасытным насосом между розовыми ягодицами, каждый раз стараясь с остервенением вгонять его до самого конца. При этом он стонал и рычал, причём не только от плотского удовольствия, но и от того, что ему, наконец, удалось добиться своего.
— Говорил же тебе, дурёха, не будь такой гордой… Пошла бы тогда навстречу, и сейчас никто бы не пострадал: ни ты, ни твой любимый… А теперь тебе его долго ждать придётся… Так что пользуйся тем, что я обратился на тебя своё внимание! Ах, какая же у тебя плотная попочка и какая узенькая в ней дырочка! — приговаривал он сквозь стоны. — Какой же дурак твой женишок: ни разу не прикоснулся к такой нежной попочке… Да… да… вот так! Ещё! Ещё! Качай бёдрами и не стони! Тебе не так больно, как ты пытаешься изобразить! Вот так! Вот так!..
В какой-то момент, почувствовав приближение потока своей плотской жидкости, капитан, желая продлить удовольствие, вытащил свою плоть из попочки, быстро перевернул Валентину и положил её на спину. Ему захотелось войти в девичью плоть спереди.
В этот момент глаза несчастной открылись и девушка взглянула на насильника мутным взглядом, явно не осознавая, что с ней вытворяет этот мужчина. А когда до неё дошло, её тут же охватил страх и омерзительное чувство вины: Серафиму она позволяла лишь поцелуи в губы. Правда был поцелуй в грудь, но это произошло лишь единожды: расслабившись на мгновение от ласк любимого, она допустила его губы до своей груди. Причём тут же, когда от его поцелуя в сосок через все её тело пробежал ток, она вскрикнула, оттолкнула Серафима и стыдливо запахнула кофточку. После чего несколько минут дулась на него, выслушивая его извинения.
А сейчас она не только лежала голой с чужим мужчиной, да ещё этот посторонний мужик лапает её тело своими грязными и похотливыми руками, насильно овладевает сейчас её девственностью. Валентина вдруг ощутила сильную боль в попочке и вспомнила, от чего потеряла сознание. Господи, эта сволочь изнасиловал её ещё и сзади.
— Отпусти, подонок! — во весь голос закричала девушка и принялась изо всех сил хлестать его по лицу, приговаривая: — Гад! Сволочь! Мразь!
— Давай, кричи! Кричи, сколько душе угодно! Как ты прекрасна в своём гневе! — расхохотался он.
Её слабенькие удары лишь раззадорили насильника: он грубо закинул её стройные ножки себе на плечи и изо всей силы вогнал свою плоть в нежные целомудренные нижние губки.
В этот момент Валентине показалось, что внутрь её тела вбили раскалённый железный штырь. Боль оказалась такой нестерпимой, что она вновь потеряла сознание.
— Господи, да ты ещё, оказывается, и целочка! — с удивлением воскликнул капитан. — Надо же, восемнадцать лет и цел очка! Никогда бы не подумал, — радовался он. — Ну, Серафим, ну, ты и придурок! — приговаривал он, продолжая качать своим ненасытным плотью-насосом.
Кровь хлестала ручьём, заливая весь диван, и хлюпала от его плоти, но это Будалова нисколько не смущало, даже заводило сильнее: запах крови, словно зверя, возбуждал его всё сильнее и сильнее. Дотянувшись до бутылки, Будалов сделал несколько глотков и попытался заставить её ещё выпить водки:
— Выпей, Валюшка за свою девственность! Выпей за взрослую жизнь! — приговаривал он, одной рукой разжимая ей челюсти, а другой вливая между зубов водку из бутылки.
Не приходя в сознание, Валентина инстинктивно сделала несколько глотков, чтобы не захлебнуться.
— Ну, вот и отметили твоё долгожданное превращение в женщину! — довольно ухмыльнулся насильник. — А теперь и закусить пора, не так ли? — он вытащил свой неугомонный член из девичьей
