и самым любимым чадом у родителей. Любой его каприз, любое желание исполнялись почти немедленно. У него было все, о чем мог мечтать ребенок в его возрасте в то трудное время застоя. Телевизор, транзистор, магнитофон, велосипед, даже взрослого покроя костюм с галстуком. Водились и карманные деньги.
Он был хорошо развит, имел привлекательную внешность, довольно успешно занимался боксом, пока однажды не получил сокрушительный нокаут на первенстве города. Он не был готов к проигрышу и потому несколько месяцев переживал это поражение, пока не пошел заниматься самбо, где очень быстро получил первый взрослый разряд. Но все это давалось легко, только благодаря природным данным: для дальнейших успехов нужно было много трудиться, пролить литры пота, а этого Федор как раз и не умел, да и не хотел.
Вокруг него постоянно крутились те, кому подобное было недоступно. Это были не искренние друзья, которые в любой момент пришли бы к нему на помощь, если бы он в ней нуждался. Стоило ему оступиться или родители по каким-либо причинам вдруг перестали бы потакать его капризам, его окружение мгновенно бы исчезло или наверняка основательно поредело. Однако все шло своим чередом, и настало время Федору идти в армию. Учитывая его успехи в спорте и перспективные физические данные, Федора зачислили в морскую пехоту, и он отправился служить на Дальний Восток.
Именно армия дала Федору почувствовать, что он ничем не выделяется среди своих сверстников и не только не лучше их, а во многом даже просто от них отстает. Для самолюбивого человека, каким был Федор, это оказалось непосильным испытанием. Как это так? Его — самого что ни на есть самого — и вдруг заставляют работать наравне со всеми: дежурить по кухне, за малейшую провинность отправляют чистить сортир! Нет, спокойно вынести такое он не мог.
Постепенно в Федоре накапливалась обида насудьбу, злость на родителей, на сослуживцев, на командование, не замечающее такого «талантливого» солдата, даже на страну, в которой ему довелось родиться. С каждым днем Федор становился все нетерпимее и злее: в любой момент мог взорваться, нагрубить офицеру, подраться с сослуживцами. Судьба какое-то время его миловала.
Но сколько веревочке ни виться, а… И произошло то, что и должно было произойти: не сдержавшись в очередной раз, Федор схватился с ротным старшиной, который был не только сильнее его, но и на голову опытнее в рукопашном бою. Понимая, что ему не одолеть противника в честном поединке, Федор, воспользовавшись моментом, выхватил штык-нож и всадил его в грудь сопернику. К несчастью для старшины, рана оказалась смертельной, но на благо Федора старшина, обладая крепким здоровьем, прожил больше суток, и потому Федора судили не по статье за убийство, а по статье 111 «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью».
Федор получил семь лет усиленного режима, однако отсидел всего четыре с половиной года. По очередной амнистии, учитывая его боевую награду — медаль «За отвагу», полученную по общему списку отличившихся в боевых действиях в «горячих точках» (его рота принимала участие в карабахских событиях), — он вышел на свободу.
Первое время ему было очень тяжело за колючей проволокой: строптивых нигде не любят. Тем не менее, как ни странно, его дерзкий характер и безумный блеск в глазах зеки приняли за храбрость, и потому его вскоре пригрел один из авторитетов зоны по прозвищу Сивый, которому понравилось, как Федор владеет приемами рукопашного боя. И когда Федора амнистировали, тот дал ему координаты неких «надежных» людей.
А Сивый в свое время подвизался наемником на той самой подземной базе в Казахстане, о которой уже шла речь: он числился там под номером «Восемнадцать». Во время одного из нападений на оружейный склад Сивый был ранен, арестован и осужден на одиннадцать лет лишения свободы. А так как прежде судимостей у него не было, то попал он на усиленный режим как совершивший опасное преступление.
Вышло так, что первым, к кому, выйдя на свободу, Федор обратился за помощью, оказался Ведерников. Они встретились, Федор сразу как-то пришелся «Второму» по душе, и он не только помог бывшему зэку прописаться, получить жилье, но и взял его к себе помощником. С момента их первой встречи прошло немало лет, и за это время Федор не раз выполнял для своего босса, как он называл его, отдельные деликатные поручения, которые нередко шли вразрез с законом.
Однажды, случайно столкнувшись с человеком, который знал, чем занимался Ведерников в девяносто первом году, босс приказал Федору устранить нежелательного свидетеля. И Федор заработал на этом деле свой первый десяток тысяч долларов. А всего делов-то: ткнул ножичком куда надо — и вся недолга! Первый раз за такое он срок тащил, а теперь нехилые деньги получил. Главное
— сработать чисто, чтобы никто не заметил, а если кто и заметит, то не должен остаться в живых!
— Слушаю вас, Владислав Фридрихович! — Приоткрыв дверь, Федор заглянул в кабинет начальника.
— Заходи и закрой дверь! — кивнул тот на стул и снова бросил в селектор:
— Миша, меня ни с кем не соединять!
— Хорошо, Владислав Фридрихович, — отозвался другой помощник.
— Работа есть, — повернулся Ведерников к Федору.
— Не пыльная? — спросил тот: переводя на нормальный язык, Федор интересовался у босса, будет ли кровь или еще что-нибудь подобное.
— Да нет, работенка просто идеально чистая!
— Очень интересно. Можно поподробнее?
— Нужно съездить в Омск, найти там одного человека, назвать ему пароль, получить отзыв и после прокатиться с ним в Америку.
— А его документы? заграничный паспорт, виза, деньги…
— К твоему приезду все будет готово!
— И сколько вы готовы отстегнуть мне за труды?
— А ты сколько хочешь? — демократично спросил Ведерников: он всегда боялся переплатить.
— Пятьдесят тысяч сейчас и пятьдесят после доставки этого типа в Америку!
— Это почему же ты столько заломил?
— Поясняю, — осклабился Федор и невозмутимо продолжил: — Коль скоро вы хотите, чтобы я сдал его с рук на руки, значит, «объект» не очень-то горит желанием попасть в ту Америку, а человек, видно, очень важный, вот и выходит, что цена его такова, какую бы взял хороший киллер за его голову!
— Тебе бы бухгалтером работать, — усмехнулся Ведерников. — Шестьдесят штук и ни цента больше!
— Восемьдесят, босс, и я уже в пути!
— Ладно, черт с тобой! — Ведерников открыл сейф, достал оттуда четыре пачки по десять тысяч долларов, протянул их помощнику, но, когда тот протянул за ними руку, зазвонил телефон, и он, продолжая держать деньги, знаком показав Федору оставаться на месте, поднял трубку: — Да, слушаю… Вновь звонил «Первый»:
— Деньги на твой счет уже переведены.
— А я уже действую.
— Молодец. Время не ждет.
— Не сомневайтесь: все будет в полном порядке! — заверил Ведерников.
— Вот и хорошо! Пока…
В тот же день, получив фотографию Воронова, необходимые документы, деньги и все инструкции по выходу на «объект», Федор вылетел в Омск. Дивизию он разыскал быстро, но, не желая светиться, познакомился с одним «воякой» и, используя старый, проверенный по всей России опыт, накачал его водочкой, выяснил, что дивизия отправилась на учения и найти ее не очень сложно: «Километров восемьдесят все прямо и прямо, а потом и сам все услышишь, куда идтить-то…»
— Как это — услышу? — не понял Федор.
«Так стреляют, однако…» — заплетающимся языком пояснил опьяневший служивый.
Федор на такси доехал до ближайшего населенного пункта, а дальше дошел пешком. Изучая местность в мощный бинокль, он увидел искомый «объект». Пока Полторацкий раздумывал, как подобраться к нему, тот сам упростил его задачу, отправившись с двумя офицерами на рыбалку. Дав рыбакам насладиться не очень хорошим клевом, Федор подошел к ним и доброжелательно поинтересовался:
— Привет рыбакам! Как ловится рыбка?
