совокуплении с Энтипи – теперь, когда я знал, кто она мне, – у меня аж в глазах темнело от ужаса, было достаточно, чтобы наотрез отказаться от возможности союза с ней.
Подойдя к окну, я посмотрел вниз, во двор, на булыжники, которыми он был вымощен. Удрать мне не удастся, это факт, так, может, выброситься наружу и разом покончить со всем этим? Я даже ногу поставил на подоконник, но тут мой внутренний голос истошно выкрикнул: «Стой! А что, если ты ошибся?»
– Ошибся? – Я произнёс это вслух и, отпрянув от окна, уселся в просторное кресло.
«Ну да, да, ошибся! Возможно, ты поспешил с выводами, только и всего. Пусть у неё такое же родимое пятно, как и у тебя, пусть она даже и лицом на тебя похожа. Но одно лишь это ещё не означает, что вы брат и сестра. А вдруг она всего только твоя кузина? Разве можно это исключать? Что, если её отец, кем бы он ни был, приходится братом твоему папаше? Ты ничего не можешь утверждать наверняка. Во всяком случае, пока не убедишься, что её отец был в ту ночь в числе негодяев, надругавшихся над Маделайн. Неразумно вот так, без веских оснований, отказываться от возможности, какая не всякому выпадает. Уж тебе-то подобная больше никогда не представится. Ты только вникни в смысл этих слов: ведь она станет королевой! И ты, сделавшись консортом, будешь вместе с ней править страной!»
– Если не принимать в расчёт того, что она монарху никто. Беатрис, не королевских кровей, так что у Энтипи в жилах нет ни капли августейшей крови. Она не имеет никакого права именоваться принцессой, ведь девчонка – всего лишь ублюдок, незаконнорождённое дитя, прижитое Беатрис невесть от кого. И править государством совместно с ней и от её имени означает лгать, беспрестанно лгать себе и окружающим.
«И что ты предлагаешь?..»
В дверь постучали. Не иначе как кто-то из слуг явился за мной, чтобы проводить к королю. Я сквозь зубы выругал себя за трусость и нерешительность и громко произнёс:
– Войдите!
Стражник распахнул дверь и остался на пороге с выражением удивления на круглом глуповатом лице.
– Вы заняты? Вы кого-то у себя принимаете? – с сомнением спросил он. Я помотал головой. – Странно, мне послышалось, что здесь кто-то разговаривал...
– Это я сам с собой говорил. Единственная возможность пообщаться с умным человеком, – мрачно буркнул я и вслед за ним вышел в коридор.
Королева-прелюбодейка, ничем не лучше любой трактирной шлюхи, и уж во всяком случае в сто раз презренней моей Маделайн, король-рогоносец и принцесса-ублюдок, порождение отнюдь не королевских чресл, имеющая не больше прав на престол, чем ваш покорный слуга. Вся эта славная семейка восседала в тронном зале, когда я туда вошёл. У дверей дежурили стражники, было здесь представлено и славное рыцарство, что меня несколько озадачило. Неужто король не постесняется ворошить при них своё грязное бельё, обсуждать интимные вопросы, причём довольно щекотливые?
Как выяснилось, именно это Рунсибел и намеревался проделать. Однако мысли его величества доверено было озвучить сэру Юстусу, который стоял навытяжку справа от трона, а стоило мне войти, официально- холодным тоном произнёс:
– Его величество с сожалением констатирует, что остановить сплетни и пересуды, коли таковые возникли, выше сил человеческих. Поскольку принцессу видели нынче поутру в вашем обществе при довольно... пикантных обстоятельствах, весть об этом наверняка уже облетела весь дворец. Его величество безраздельно властвует над умами и сердцами своих приближённых, но укоротить их языки не под силу даже ему. Истинная мудрость властителя состоит в осознании им пределов своих возможностей.
Тут на середину зала выбежал Одклей, подпрыгнул на месте и пропел козлиным тенорком:
– Хватит тебе зубоскалить, шут! – в сердцах осадила его королева.
Шут, ехидно улыбнувшись и звякнув напоследок своей погремушкой, отступил к стене.
– Вследствие чего, – невозмутимо продолжил Юстус, – король и королева...
– Преимущественно королева, – подал голос Рунсибел.
– ... решив проявить... – Юстус запнулся и вопросительно взглянул на короля. Тот кивнул, и рыцарь заключил: – Снисходительность.
– Снисходительность, – словно эхо, повторил я.
– О да. Всем отныне известно, что принцесса и вы в ожидании венчания проявили весьма предосудительную несдержанность, поторопив события. Но вместо того, чтобы строго наказать за этот проступок вас обоих, король и королева... преимущественно королева. – Он бросил взгляд на его величество и, дождавшись одобрительного кивка, как ни в чём не бывало продолжил: – Решили со своей стороны пойти вам навстречу. Мы все здесь собрались, чтобы сообща назначить день свадьбы. Чем раньше произойдёт это радостное событие, тем для всех будет лучше. Тщательно взвесив все обстоятельства, мы склоняемся к тому, чтобы вручить тебе руку принцессы...
– Теперь же, – негромко подсказал Рунсибел.
–
– У тебя, надеюсь, нет других, более важных планов? – насмешливо спросила королева.
– Нет... никаких... Я вообще ещё не планировал, чем буду сегодня заниматься... Вот только коня хотел перековать или... или принять ванну. Это было бы здорово – в тёплой воде понежиться... – Я всё это пролепетал с таким беспомощным, растерянным видом, что сам себе сделался противен. Помолчав, взял себя в руки и более твёрдым голосом, хотя и не вполне уверенно произнёс: – Простите, ваши величества, но не слишком ли велика спешка для столь важного мероприятия? Ведь это как-никак свадьба принцессы. Событие огромного значения для всей страны. Всё должно быть помпезно, а готовиться к торжеству следует обстоятельно... и... и...
– При сложившихся обстоятельствах помпезностью мы можем пожертвовать, – с сарказмом возразил Юстус – Принцесса соизволила поступиться...
– Опять? Только и делает что поступается, – буркнул король, и все рыцари, напряжённо прислушивавшиеся к этой беседе, так и покатились со смеху.
Королева осуждающе покосилась на супруга. Уголки его губ тронула лёгкая улыбка.
– Невпопад, – нежно произнесла принцесса и сошла с помоста, на котором стояли оба трона и её кресло. Подойдя ко мне, она взяла меня за руку. Я закусил губу, но руку у неё не отнял. – Невпопад, всё получится отлично, не переживай! Вся эта суета, ликующие толпы, праздничный банкет, салют и фейерверк для меня ровно ничего не значат. Обойдёмся мы одним венчанием. Мне только ты нужен, а остальное безразлично.
– А кроме того, – подхватила Беатрис, – зачем нам звать гостей из других королевств, когда мы можем великолепно без них обойтись, отпраздновать столь светлое и радостное событие в узком семейном кругу. Ведь все мы здесь, – и она величественным жестом обвела зал, – одна большая семья, не так ли?
«О праведные боги!»
– Итак, сэр рыцарь, – Юстус хлопнул в ладоши, совсем как цирковой наездник перед очередным трюком, – архидиакон ждёт в соседнем помещении. Я его сейчас приглашу сюда, и он проведёт церемонию, по завершении которой объявит вас и её высочество мужем и...
– Не могу! – выпалил я.
Слова слетели у меня с языка, как тяжёлые камни. Казалось, они упали на мраморный пол с громким стуком и покатились в стороны... Но я сказал чистую правду! Не мог я на такое пойти!
Хотя внутренний голос и вопил что было мочи: «Заткнись! Немедленно дай согласие стать её супругом! Плевать, что она тебе сестра! Да будь принцесса хоть даже и матерью твоей, закрой на это глаза! Слышишь, идиот?! Кому говорят?! Женись на этой сучонке и станешь королём!»
Я ничего не прибавил к сказанному.
Наступившую тишину нарушил Юстус, который изрёк ледяным тоном:
– Невпопад, вам не хуже меня должно быть известно, что для рыцаря не существует слов «не могу»!
– Кроме как если рыцарю вдруг занеможется, – пропищал шут. – Или когда он не может себе что-то
