не щадит, Невпопад. И потом, зная, что над моим слабоумием насмехаются едва ли не все рыцари и придворные, я сам в душе тихонько посмеиваюсь над господами весельчаками и радуюсь тому, как ловко мне удаётся водить за нос этих умников. Но слово «трус», прозвучи оно в мой адрес, ранит меня по- настоящему, попав, что называется, не в бровь, а в глаз. Правда жестока.
Всё было предельно ясно.
– Вы прикидывались немощным старцем, а на самом деле...
– Слабоумного из себя разыгрывал, верно. Что же до телесной немощи, то и она не столь велика, каковой я долгие годы пытался её изобразить. Силы у меня уж не те, что были в молодости, это правда, но я и теперь легко одолел бы многих и многих.
– Вы, значит, нарочно тогда с коня свалились.
Умбреж молча кивнул.
– Но так неудачно, что вывихнули плечо. Не повезло вам.
– Да нет же, это последствия старого увечья. Я благодаря ему могу выворачивать руку под неестественным углом без всякого для себя вреда. – Старик пожал плечами. – В конце концов, у любого свои таланты. – И, помрачнев, прибавил: – Твой же, очевидно, заключается в том, чтобы мешать другим радоваться жизни! Я и в мыслях не держал демонстрировать всему двору, сколько у меня ещё осталось сил и боевого задора! И вдруг помимо своей воли стал победителем турнира! Ко времени поединка с Кореолисом я догадался, что всё подстроено и что благодарить за это мне следовало тебя, идиота безмозглого! Я намеревался проиграть Кореолису и, конечно же, поддался бы ему, если бы его проклятая лошадь не свалилась в самый неподходящий момент.
– Вы зря пытаетесь всю вину на меня одного свалить, милорд! – возразил я, наклоняясь к нему через стол и одновременно наполняя свой кубок вином. – Вам ничего не стоило бы поддаться любому из противников, с которыми вы бились до Кореолиса. Признайтесь, вам нравилось их одолевать одного за другим. В глубине души вы на них очень даже сердиты за то, что они вас держат, простите, за безнадёжного придурка. Потому вы и воспользовались случаем с ними поквитаться.
– Ничего подобного! – поджав губы, ответил Умбреж, но я-то знал, что моя догадка верна, сколько бы он ни отпирался. Старик, хмурясь, что-то обдумывал. Несколько мгновений прошло в молчании, потом он, почесав затылок, подытожил: – Но в любом случае всё решилось, когда Кореолис бросил мне вызов и замахнулся мечом. У меня не осталось выбора. Пришлось его проучить как следует, дурака этакого. И король убедился, что я ещё кое-чего стою. А то ведь, когда речь заходила об участии в опасных сражениях, моё имя в тайном списке его величества значилось одним из последних, и меня это вполне устраивало.
– Сэр, до меня дошли слухи, что ваши прежние оруженосцы сложили головы в битвах. Не вы ли их?..
– Прикончил? – весело усмехнувшись, спросил Умбреж. – Мне что, по-твоему, больше заняться нечем? А я-то думал, ты сам догадаешься. Дело, видишь ли, вот в чём. Даже в тех заведомо успешных для нашего короля сражениях, куда меня в последние пару десятков лет посылали наряду с другими, существует опасность, пусть и незначительная, быть убитым или раненым. Оруженосцы, мир их праху, видя, как я боязлив и осторожен, рвались в самую гущу схваток, им, бедолагам, не терпелось выказать себя неустрашимыми воинами. Ведь, находясь при мне, они нечасто располагали такой возможностью. Юность почитает себя бессмертной и неуязвимой. Это заблуждение многим стоило жизни. В том числе и моим несчастным оруженосцам. Но безрассудство этих юношей сослужило мне хорошую службу: королю донесли о высокой смертности среди моих оруженосцев. И благородные отцы перестали доверять моему попечению своих отпрысков. Рыцаря же, не имеющего оруженосца, нельзя отправлять на поле боя, тебе это известно.
– И тут Бог послал вам меня, как снег на голову, – мрачно пробормотал я.
– Именно, именно, – закивал головой сэр Умбреж. – Мои более чем скромные успехи на боевом поприще за последние два десятка лет низвели меня до уровня едва ли не самого последнего из рыцарей, которого весьма неблагоразумно было бы снаряжать в военные походы. Ну разве что жребий выпадет, как было на твоей памяти. А благодаря тебе, достойный оруженосец, благодаря твоим стараниям мы с тобой вознеслись теперь в самые верхние строчки тайного списка. Побьюсь об заклад, что это так! И винить в этом ты должен одного себя!
– Вам надо было меня предупредить! Раньше ещё, в самом начале... Да знай я, что у вас на уме, разве б...
– Ну и что бы от этого изменилось? Ты стал бы мне подыгрывать, ты не попытался бы публично меня разоблачить? Ведь именно этого я и опасался со стороны любого из своих оруженосцев. Теперь-то мне понятно, что тебя стесняться не стоило. Юноша, способный на плутовство в таком святом деле, как рыцарский турнир, безусловно, имеет самые смутные представления о чести и достоинстве... Да, выходит, надо мне было сразу тебе во всём открыться... Но кто же мог знать, что всё так обернётся?
– Но ведь теперь вы всё мне рассказали без утайки. Чем я заслужил такое доверие?
– Чем? – с горькой усмешкой спросил старик. – Да ведь теперь мы с тобой очутились в одной лодке, юноша! Я, разумеется, все силы приложу к тому, чтобы восстановить свою репутацию старого идиота, которой ты нанёс столь значительный ущерб. Но в какой мере мне это удастся? В случае же полного провала придётся заняться тобой, оруженосец.
Мне этот его посул пришёлся совсем не по душе.
– Заняться мной, сэр? – забеспокоился я. – Позвольте спросить, в каком смысле? Что вы этим хотите сказать?
Но он на мой вопрос ответить не пожелал.
– Можешь идти. – Вот всё, что я от него услышал.
– Но...
– Повторяю: можешь идти. – И Умбреж повернулся ко мне спиной.
Поняв, что ничего больше не добьюсь, я побрёл к двери, но на полпути меня остановил властный окрик старика.
– Невпопад! – чеканя слова, произнёс он. – Тот, кто начисто лишён чести и совести, в ситуации вроде твоей нынешней наверняка замыслил бы бегство. Я не утверждаю, что тебе совершенно чужды понятия, которые я упомянул, но если это так, советую от планов побега отказаться раз и навсегда. Я из-за тебя, похоже, очутился в скверной ситуации, и ты обязан делить со мной все тяготы этого положения. Попробуй только ускользнуть... Я тебя отыщу, не сомневайся. И тогда уж ты от меня получишь по заслугам.
Не в первый раз слышал я подобную угрозу. И снова не мог не подивиться тому, что люди, не питавшие ко мне ни малейшей привязанности и нисколько не жаждавшие находиться в моём обществе, готовы были разбиться в пух и прах, лишь бы только я оставался в поле их зрения.
Следующим же утром я стал свидетелем того, как отчаянно Умбреж пытался восстановить свою порушенную репутацию слабоумного старца. Поднявшись, по своему обыкновению, очень поздно, он ввалился в большой зал крепости, где рыцари, многие из которых мучились похмельем после ночного пиршества, мирно поглощали свой обед, и с порога воззвал к ним:
– Замечательный денёк для нашего турнира, не так ли, милорды? Когда же мы начнём?
Хитрый старик хотел всем внушить, что из памяти у него успели уже выскользнуть события минувшего дня. Рыцарей, впрочем, повергло в смущение не только это, но и восторг, который Умбреж выразил по поводу погоды: небо было свинцовым, с самого утра задул ледяной северный ветер, косой дождь моросил не переставая, и турнирное поле уподобилось болоту. На все заверения, что турнир прошёл вчера и не кто иной, как он, оказался победителем, старик отвечал смущённо-недоверчивой улыбкой и лишь головой покачивал. Вот такими средствами стремился он восстановить статус-кво, и я от души надеялся, что усилия его окажутся ненапрасными. Ну, разве что у нескольких особо недоверчивых рыцарей и придворных останутся в душе смутные подозрения на его счёт.
Что же до меня самого...
Вечером, выйдя из конюшни, я носом к носу столкнулся с великаном-воином, меня поджидавшим. Прежде я ни разу его не встречал, так что, скорей всего, это был наёмник. Грудь у него была точно бочонок, лоб довольно низкий, но тем не менее к разряду идиотов отнести его было никак нельзя, в чём я вскоре с большим сожалением и убедился.
– Ты будешь Невпопад? – строго спросил он меня.
