– Допустим, – с важным видом согласился я. – Но как по-твоему, многие ли женщины, достигнув пика удовольствия в объятиях мужчины, кричат и ухают, словно охотящийся филин? И все ли они подбадривают своих партнёров возгласами: «Скачи, жеребец! Шибче, шибче скачи, мой жеребчик! А ну, галопом! Вперёд!» Диктатор, между прочим, в свойственной ему варварской манере дал всем своим гостям понять, что успел тебя испытать на ложе любви. И что он – твой первый мужчина. Как думаешь, он будет сильно разочарован, если я ему докажу, что это, мягко говоря, не совсем так? Ты ведь, поди, и с ним вела себя в постели, как я описал? Так что не рассчитывай, дорогая, намного меня пережить, если поднимешь шум и обвинишь меня бог весть в чём. Твоя голова скатится на пол пиршественного зала вслед за моей.
Моя речь произвела на Астел глубочайшее впечатление. Она несколько раз глубоко вздохнула и бессильно привалилась к стене коридора, инстинктивно прижав руку к горлу. К тому месту, на которое мог бы прийтись удар меча её будущего мужа. Злодейке явно не улыбалось пасть жертвой собственных плутней. Я с удовольствием наблюдал за тем, как она буквально корчилась от бессильной ярости, от безысходности, от сознания собственного поражения. Ибо я одержал над ней верх. Моя победа была полной и безоговорочной. И мы с ней оба это понимали. Устремив на меня потухший взор, она произнесла три слова, которых я ждал от неё с самого начала:
– Что тебе нужно?
– Что мне нужно? – задумчиво повторил я.
– Вот именно, – горько усмехнулась она. – Ты ведь не просто так всё это затеял. Не ради того, чтобы меня напугать и расстроить. Так чего же ты от меня хочешь?
– Изволь, я тебе отвечу. – В голосе моём зазвучал металл. – Я желаю вернуть свою былую наивность, способность забыть в объятиях женщины обо всём на свете, не ожидая, что она при случае попытается воткнуть мне нож в спину. Я желаю снова уверовать в то, что если женщина раздвигает ноги, чтобы принять в себя мою плоть, она и душу передо мной раскрывает, а не ждёт возможности предать и обокрасть меня, имевшего неосторожность ей довериться. Я желаю при воспоминании о покойной матери не чувствовать вкус пепла на губах, не видеть перед собой расколотую урну, не напоминать себе, что именно в день её похорон я окончательно утратил веру в людей. Я желаю, чтобы при мысли о моём первом сексуальном опыте у меня с губ не срывалось всякий раз: «Каким же безмозглым идиотом я был!» Можешь ли ты всё это мне вернуть, Астел? Что скажешь?!
Представьте себе, эта негодяйка опустила голову. Она не в силах была встретиться со мной взглядом.
– Нет, – едва слышно прошептала она.
– А раз так, значит, я потребую возмещения в виде звонкой монеты.
– Я отдам тебе все свои деньги! – поспешно заверила меня она.
– Некоторую сумму я от тебя приму, – заявил я. – Чтобы хватило на то время, пока я останусь здесь, в этих землях. Но за их пределами соверены и дюки с изображением профиля злодея Шенка, твоего будущего супруга, хождения не имеют. И поскольку в мои планы не входит здесь задерживаться...
– Но я-то что могу поделать? – растерялась Астел.
– Золотые и серебряные безделушки, драгоценные камни меня вполне устроят. Столько, сколько я смогу незаметно вынести из замка.
– И как часто ты отныне будешь передо мной являться, чтобы требовать платы за своё молчание? – с горькой усмешкой спросила она.
– Можешь мне не верить, Астел, но я больше никогда, ни за какие деньги не пожелаю с тобой встречаться. Один твой вид, звук твоего голоса приводят меня в такую ярость, что я, того и гляди, захвораю. Для меня предпочтительней конюшни языком вылизать, чем лишний раз оказаться на таком близком от тебя расстоянии, как теперь.
Она, разумеется, не до конца поверила, что столь легко от меня отделалась.
– Но... Ты столько потратил времени на слежку за мной, так долго ждал удобного случая... Неужто же тебе будет довольно только один раз напугать меня до обморока и получить некоторую сумму денег?
– Представь себе, для меня главное – именно взыскать с тебя деньги. И получить больше, чем ты у меня украла, в наказание за твоё тогдашнее предательство, за твою алчность. Всё прочее, чего ты меня лишила, утрачено навсегда и ничем не может быть компенсировано, как мне ни грустно это осознавать. И ещё одно – я хочу, чтобы ты отдавала себе отчёт, Астел, что я в любую минуту, и теперь, и после, могу несколькими словами тебя уничтожить. Помни об этом. Задумывайся иногда, что, чего бы ты ни достигла, это стало возможно только благодаря моей снисходительности, моей незлопамятности. Пусть это послужит тебе утешением, ведь ты станешь горько сожалеть о золоте и камнях, которые я у тебя заберу и которыми вполне удовольствуюсь. Пойми, я хочу тебе... отомстить, и только, но вовсе не намерен тебя... угробить. Ну а теперь пора мне наконец испытать, насколько велика твоя щедрость.
– Щедрость под угрозой разоблачения таковой не является, – поджав губы, процедила Астел.
– Как и любовь, когда на уме – воровство и убийство. Ведь ты в добавление к тому, что ограбила нас с Маделайн, ещё и убить меня хотела. Но я тогда остался жив, так что и ты теперь тоже, уверен, не умрёшь.
Астел досадливо поморщилась, но ничего на это не ответила. Помедлив, она повернулась и зашагала вперёд по нескончаемому коридору. Я заторопился следом. Но на сей раз уже не плёлся позади неё, а, нагнав, пристроился рядом. Вдруг ей пришло бы в голову сбежать? Я и этого не мог исключить.
– А знаешь, – проговорила она мягко и вкрадчиво, – я ведь время от времени тебя вспоминала. Поверь, Невпопад, я не со зла тогда так поступила. От безысходности.
– Как мило с твоей стороны сообщить мне об этом, – буркнул я, нимало не тронутый ни её словами, ни тоном, каким она их произнесла.
– Видишь ли... я никогда не желала тебе зла. Да-да! И вдобавок всё было несколько иначе, чем ты привык думать...
– Да неужто?
– Когда мы с тобой... Когда мы занимались любовью... Это был искренний порыв, всё вышло спонтанно... И только когда я увидела твои деньги, то просто не смогла противиться искушению. Поддалась минутной слабости... Я ведь всего лишь слабая женщина, Невпопад!
– Да ну? – хмыкнул я. – Конечно же, ты не воровка и не убийца, а просто слабая женщина... Как это я раньше не догадался! Знаешь, дорогая, любой из самых закоренелых злодеев-висельников мог бы с полным на то основанием повторить твои слова, имея в виду себя самого: «Я не потому убил, ограбил, изнасиловал, что таким уж злодеем уродился, просто не мог противиться искушению по слабости своего характера».
– Но ведь то, что я тебе сказала, – чистая правда, – запротестовала она, кокетливо хлопая ресницами.
– Астел, – с сердцем воскликнул я, – похоже, ты просто перестала различать правду и ложь!
– А ты, выходит, безошибочно чувствуешь между ними разницу? – сощурилась она.
– Ещё бы! Тем и жив до сих пор.
Остальной путь до покоев графини Пенсне мы проделали в молчании.
Энтипи, ожидавшая меня у столика с закусками, как я ей и велел, встретила моё появление вопросительным взглядом.
– Всё. Уходим, – прошептал я ей, как только приблизился на достаточное расстояние, чтобы никто, кроме неё одной, не мог нас услышать. – Уходим немедленно!
– Но пир ещё не кончился, – запротестовала она. – Нам не заплатят наши...
– К чёрту соверены! – сердито прошипел я. – Надо поживей уносить отсюда ноги! Поверьте, я знаю, что делаю.
Тут взгляд её переместился с моего лица вниз, и, проследив за ним, я к досаде своей обнаружил, что мешочек с драгоценностями Астел, упрятанный в самое сокровенное и, как мне казалось, надёжное место – в облегающие тонкие панталоны, образует довольно заметную выпуклость... Принцесса выразительно подняла брови.
– Драгоценности, – пояснил я, понизив голос, насколько это было возможно.
– Вы такого высокого мнения о...
– Да нет же! – вспыхнул я. – Настоящие! Золото, камни. – Оглядевшись по сторонам, я осторожно переместил мешочек так, чтобы он как можно меньше выдавался вперёд.
