– Да, правда... Кажется, на остров Сен-Жорж?
– Именно так.
– А долго ли я там останусь?
– Не знаю. Но по тому, как мне приказано стеречь вас, думаю, что долго.
– Ага! Остров Сен-Жорж очень скучен?
– Так вы не знаете крепости?
– Внутренности ее не знаю, я никогда не входил в нее.
– Да, она не очень красива. Кроме комнат коменданта, которые теперь отделаны заново, и, кажется, очень хорошо, все остальное довольно скучно.
– Хорошо. А будут ли меня допрашивать?
– Там допрашивают часто.
– А если я не буду отвечать?
– Не будете отвечать?
– Да.
– Ну, вы знаете, в таком случае применяется пытка.
– Простая?
– И простая, и экстраординарная, смотря по обвинению... В чем обвиняют вас, сударь?
– Да боюсь... кажется, в измене Франции.
– А, в таком случае вас угостят экстраординарною пыткою... Десять горшков...
– Что? Десять горшков?
– Да, десять.
– Что вы говорите?
– Я говорю, что вам зададут десять кувшинов.
– Стало быть, на острове Сен-Жорж пытают водою?
– Да, Гаронна так близко... вы понимаете?
– Правда, материал под рукою. А сколько выходит из десяти кувшинов?
– Ведро или даже побольше.
– Так я разбухну.
– Немножко. Но если вы остережетесь и подружитесь с тюремщиком...
– Так что же?
– Все обойдется благополучно.
– Позвольте спросить, в чем состоит услуга, которую может оказать мне тюремщик?
– Он даст вам выпить масла.
– Так масло помогает в этом случае?
– Удивительно!
– Вы думаете?
– Говорю по опыту, я выпил...
– Вы выпили?
– Извините, я обмолвился... Я хотел сказать: я видел... Ошибся в слове.
Каноль невольно улыбнулся, несмотря на серьезный предмет разговора.
– Так вы хотели сказать, – продолжал он, – что вы сами видели...
– Да, сударь, я видел, как один человек выпил десять кувшинов с изумительною ловкостью, и все это оттого, что прежде подготовил себя маслом. Правда, он немножко распух, как это всегда случается, но на добром огне он пришел в прежнее положение без значительных повреждений. В этом-то вся сущность второго акта пытки. Запомните хорошенько эти слова, надобно нагреваться, а не гореть.
– Понимаю, – сказал Каноль. – Вы, может быть, исполняли должность палача?
– Нет, сударь! – отвечал орлиный нос с изумительно учтивою скромностью.
– Или помощника палача?
– Нет, сударь, я был просто любопытный любитель.
– Ага! А как вас зовут?
– Барраба.
– Прекрасное, звучное имя! У нас, гугенотов, нет такого.
– Так вы гугенот?
– Да. В моем семействе во время религиозных раздоров многие погибли на костре.
– Надеюсь, что вас ждет не такая участь.
– Да, меня затопят.
Барраба засмеялся.
Сердце Каноля радостно забилось: он приобрел дружбу своего провожатого. Действительно, если этот временный сторож будет назначен к нему в постоянные тюремщики, то барон, наверное, получит масло, поэтому он решился продолжать разговор.
– Господин Барраба, – спросил он, – скоро ли нас разлучат или вы сделаете мне честь, останетесь при мне?
– Когда приедем на остров Сен-Жорж, я буду, к сожалению, принужден расстаться с вами, чтобы воротиться в роту.
– Очень хорошо: стало быть, вы служите в жандармах?
– Нет, в армии.
– В отряде, набранном Мазарини?
– Нет, тем самым капитаном Ковиньяком, который имел честь арестовать вас.
– И вы служите королю?
– Кажется, ему.
– Что вы говорите? Разве вы не знаете наверное?
– В мире нет ничего верного.
– А если вы сомневаетесь, так вы должны бы...
– Что такое?
– Отпустить меня.
– Никак нельзя, сударь.
– Но я вам честно заплачу за ваше снисхождение.
– Чем?
– Разумеется, деньгами.
– У вас нет денег!
– Как нет?
– Нет.
Каноль живо полез в карман...
– В самом деле, – сказал он, – кошелек мой исчез. Кто взял мой кошелек?
– Я взял, милостивый государь, – отвечал Барраба с почтительным поклоном.
– А зачем?
– Чтобы вы не могли подкупить меня.
Изумленный Каноль посмотрел на своего провожатого с восторгом, и ответ показался ему таким дельным, что он и не думал возражать.
Когда путешественники замолчали, поездка, в конце своем, стала такою же скучною, какою была в самом начале.
VIII
Начинало светать, когда карета дотащилась до селения, ближайшего к острову Сен- Жорж. Каноль, почувствовав, что карета остановилась, высунул голову в дверцу.
Красивое село, состоявшее из сотни домиков около церкви, на скате горы, на которой возвышался замок, утопало в утреннем тумане и освещалось первыми лучами восходящего солнца.
Кучер сошел с козел и шел возле экипажа.
– Друг мой, – спросил Каноль, – ты здешний?
– Да, сударь, я из Либурна.
