Филипп не шевельнулся.
— Господин де Таверне! — строго заметила королева, — разве вы не сопровождаете его высочество графа д'Артуа?
Филипп внезапно выпрямился. Кровь прилила к его вискам. Он чуть не потерял сознание. У него едва хватило сил поклониться, посмотреть на Андре, бросить ужасный взгляд на Шарни и подавить выражение безумного горя.
Он вышел.
Королева удержала подле себя Андре и де Шарни.
Мы не сумели бы вкратце описать положение Андре, очутившейся между братом и королевой, между дружбой и ревностью, если бы не замедлили ход той драматической сцены, счастливой развязкой которой оказалось появление короля.
И, однако, ничто не заслуживает нашего внимания в большей степени, нежели страдания молодой девушки.
Когда морозным вечером она повстречалась с Шарни, когда она увидела, что взгляд молодого человека с интересом останавливается на ней и мало-помалу обволакивает ее симпатией, она уже не могла проявлять ту сдержанность, с которой она относилась ко всем своим поклонникам. Для этого мужчины она была женщиной. Он пробудил в ней молодость и гальванизировал мертвую.
И потому-то мадмуазель де Таверне внезапно горячо привязалась к этому воскресителю, который снова заставил ее ощутить свою жизнеспособность. И потому-то она была счастлива, когда смотрела на этого молодого человека. И потому-то она была несчастна, когда думала о том, что другая женщина может подрезать крылья ее лазурной мечте, отобрать у нее эту грезу, с трудом проникшую в золотую дверь.
Мадмуазель де Таверне, не желавшая, чтобы королева оставалась наедине с Шарни, больше не помышляла о том, чтобы принять участие в разговоре после того, как отослали ее брата.
Несколько минут королева молчала. Она не знала, как завязать новый разговор после столь щекотливого объяснения, которое только что произошло.
Шарни, казалось, страдал, и это не было неприятно королеве.
Наконец Мария-Антуанетта нарушила молчание, отвечая одновременно и на свою мысль, и на мысль присутствующих:
— Все это говорит о том, — неожиданно начала она, — что у нас нет недостатка во врагах. Можно ли поверить, что при французском дворе происходят такие отвратительные истории?
Андре с тревогой ожидала ответа молодого человека: она боялась, что он ответит сердечным утешением, о котором, казалось, просила королева.
Но вместо этого Шарни вытер лоб платком, ища точку опоры в спинке кресла, и побледнел.
Королева посмотрела на него.
— Здесь слишком жарко, правда? — спросила она. Де ла Мотт отворила окно своей маленькой ручкой, которая дернула оконную задвижку так, как это сделала бы сильная мужская рука. Шарни с наслаждением вдыхал свежий воздух.
— Господин де Шарни привык к морскому ветру, он задохнется в версальских будуарах.
— Не в этом дело, сударыня, — отвечал Шарни, — но в два часа я должен быть на службе, если, конечно, ваше величество не прикажет мне остаться…
— Нет, нет, — сказала королева, — мы знаем, что значит приказ. Не правда ли, Андре?
С этими словами она повернулась к Шарни.
— Вы свободны, — слегка уязвленным тоном произнесла она и жестом отпустила молодого офицера.
Шарни поклонился как человек, который торопится, и исчез за стенным ковром.
Через несколько секунд в прихожей послышалось что-то вроде стона и шум, который возникает, когда столпится несколько человек Королева находилась подле двери — то ли случайно, то ли потому, что хотела проследить глазами за Шарни, поспешное отступление которого показалось ей странным. Она подняла стенной ковер, слабо вскрикнула и, казалось, готова была выбежать.
Но Андре, которая не спускала с нее глаз, очутилась между нею и дверью.
Госпожа де да Мотт вытянула шею.
Между королевой и Андре оставалось небольшое пространство, и в нем де ла Мотт смогла увидеть лежащего без сознания де Шарни, которому слуги и караульные оказывали помощь.
Нахмурив брови, Мария-Антуанетта в раздумье отошла от двери и снова уселась в кресло. Ее снедала мрачная тревога, которая следует за каждым сильным волнением. Можно было подумать, что она от всего отрешилась и никого не видит.
Хотя Андре по-прежнему стояла, прислонившись к стене, она казалась не менее рассеянной, нежели королева.
На минуту воцарилось молчание.
— Вот что представляется мне странным, — произнесла королева так громко и так внезапно, что ее слова заставили вздрогнуть обеих ее удивленных собеседниц — до того неожиданно прозвучали эти слова:
— Господин де Шарни, казалось мне, все еще подозревает… Тут она гневно всплеснула руками.
— Но в конце-то концов, — вскричала она, — если он видел, почему бы ему и не поверить? Видел и граф д'Артуа, видел и господин Филипп — по крайней мере, так он сказал, — видели все, и понадобилось слово короля, чтобы люди поверили или, вернее, сделали вид, что поверили! О, за всем этим что-то кроется, и это что-то должна выяснить я, раз никто об этом не думает! Не правда ли, Андре, я должна поискать и найти причину всего этого? Ведь в конце-то концов, — продолжала королева, — они говорили, что видели меня и у Месмера!
— Но вы, ваше величество, были там! — улыбаясь, поспешила заметить графиня де ла Мотт.
— Верно, — отвечала королева, — но я не делала ничего такого, о чем говорится в этом памфлете. И потом меня видели в Опере, где духу моего не было!
Она задумалась.
— О! — внезапно воскликнула она с живостью, — истина у меня в руках!
— Истина? — пролепетала графиня.
— Тем лучше, — произнесла Андре.
— Пусть приведут ко мне господина де Крона, — радостно перебила королева, обращаясь к вошедшей в комнату г-же де Мизери.
Глава 16. ГОСПОДИН ДЕ КРОН
Де Крон, человек весьма дипломатичный, находился в крайнем затруднении после объяснения короля и королевы. Он вошел со смиренной улыбкой на губах. Но королева не улыбалась.
— Вот что, господин де Крон, — заговорила она, — теперь настала наша с вами очередь объясниться.
Де Крон огляделся с несколько растерянным видом.
— Не беспокойтесь, — продолжала королева, — вы прекрасно знаете этих двух дам, вы знаете всех на свете.
— Почти что так, — подтвердил представитель власти, — я знаю людей, я знаю об их впечатлениях, но я не знаю причину того, о чем вы говорите, ваше величество.
— Так вот, я приписываю эти «впечатления», как вы это называете, — впечатления, на которые я сетую, — дурному поведению особы, которая похожа на меня и которая выставляет себя напоказ всюду, где предполагают увидеть меня, — вы или ваши агенты.
— Сходство! — воскликнул де Крон, слишком озабоченный нападением королевы, чтобы заметить мимолетное волнение Жанны и восклицание Андре.
— Считаете ли вы, что это предположение невероятно, господин лейтенант полиции? Предпочитаете ли вы думать, что я обманываюсь или же что я обманываю вас?
— Этого я не говорю, но каково бы ни было сходство между вашим величеством и любой другой женщиной, между вами существует такая разница, что опытный взгляд не сможет ошибиться.
— Он может ошибиться, потому что убежден, что не ошибается.
— Я приведу вашему величеству пример, — вмешалась Андре.
