– И это все, что ты можешь мне сказать? У тебя просто каменное сердце.
Доминик заметил, как на ее глазах заблестели слезы, и тихо произнес:
– Лаура, давай спустимся к морю и поговорим обо всем этом. Нам еще много надо друг другу сказать.
– Я все сказала, что хотела сказать, вопрос закрыт.
– Ну, так позволь мне его снова открыть.
– Нет. Ты и так нанес мне слишком много ран, спасибо.
– Я допустил много ошибок.
– О, да! Но со мной ты их дальше допускать не будешь, уходи! – девушка бросилась бежать, собираясь вновь забаррикадироваться в доме.
Доминик догнал ее раньше, чем ей удалось добежать до крыльца. Он резко развернул ее и прижал к груди. Лаура отчаянно сопротивлялась, пытаясь освободиться, однако, он держал ее в железных тисках своих объятий и она, наконец, затихла.
– Ты не сможешь сражаться все время, – произнес он и прильнул к ее губам.
Возмущенные движения Лауры, казалось, только усиливали его страсть. Она почувствовала тяжелое биение сердца в груди мужчины, его горячее дыхание опалило ее лицо.
Она постаралась собрать остатки своих сил, чтобы сдержаться и не ответить на его поцелуй.
Наконец он разжал объятия и отступил назад. Девушка с вызовом посмотрела на него, понимая, что все-таки победила и в то же время проиграла сражение с ним.
– Если вы, наконец, закончили меня штурмовать, – сказала она, стараясь изо всех сил, чтобы ее голос не дрожал, – то я бы хотела теперь пойти к себе и немного вздремнуть.
Глава 18
Оставшись на крыльце Доминик стал дергать дверь и громко, яростно звать Лауру.
– Вы похожи на старого волка возле трех поросят, – добродушно ухмыльнулась Ида, подходя сзади и передавая ему поводья его лошади. – Я бы не удивляться, если бы видеть, как вы дуете на дверь.
Впервые за все время Доминик не улыбнулся. Он бросил на женщину разъяренный взгляд, снял притороченную к седлу корзину с едой, отдал ее Иде и вскочил на лошадь. Кровь его бурлила. В бухте найдется множество хорошеньких смугленьких красоток, которые с охотой успокоят его.
Солнце уже почти спряталось за горизонт, когда он достиг дома Шартье. Над двором витали ароматы французской кухни. Доминик поставил лошадь в конюшню и вышел во двор. Как всегда, собаки лениво залаяли, но так и не дали себе труда вылезти из-под веранды.
Фабиан, пропалывающая клумбу, выпрямилась и, бросив несколько цветков в свою плетеную корзину, махнула ему рукой.
– Капитан Юкс, я так надеялась, что вы присоединитесь к нам за ужином.
Доминик снял шляпу и поклонился.
– Мне не хотелось бы быть слишком, навязчивым, мадам.
– Ну что вы, – молодая женщина, поставив корзину на плечо и расправив свои красные юбки на бедрах, улыбнулась мужчине мимолетной соблазнительной улыбкой, от которой у нее на подбородке появилась очаровательная ямочка.
– Ведь согласитесь, что вы бы сюда не заехали, если бы не почуяли запах еды.
– Признаюсь, не смог удержаться.
– Ну, вот и хорошо. – Она взяла гостя под руку и пошла с ним вверх по ступеням. – Этьен у себя в кабинете, а я должна закончить приготовление к ужину.
Доминик горячим взором следил за тем, как женщина пошла в дом, окутанная густым ароматом дорогих духов. Ее бедра слегка покачивались при ходьбе, и он сжал кулаки, представив на ее месте Лауру, вспомнив тонкую гибкую талию девушки. Черт возьми, ему следовало бы вырвать ту проклятую дверь.
Этьен как раз заканчивал разбирать свои бумаги, когда Доминик вошел к нему. В пепельнице из слоновой кости, стоявшей у локтя хозяина дома, дотлевал окурок сигары. Вторая сигара была у Шартье между зубов.
– Да здравствует Император! – произнес хозяин вместо приветствия.
– Здоровья ему и скорого возвращения в Париж, – механически ответил Доминик.
Он осмотрелся вокруг. Все стены были увешаны головами всевозможных хищников из семейства кошачьих. Среди них находились трофеи в виде голов гиппопотамов, носорогов и даже одна слоновая. Огромная шкура белого медведя распростерлась на полу. Морда животного навечно оскалилась в зловещей ухмылке.
– Они вам нравятся, мой друг? Всех я застрелил своими руками. – Этьен довольно обвел богатство рукой с зажатой в ней сигарой. – Сегодня вечером за ужином я расскажу вам о своих подвигах.
– С огромным интересом послушаю, – сказал Доминик, все еще кипя от гнева на Лауру, он отодвинул стул, сел и, закурив сигару, посмотрел сквозь дым на головы животных.
– Ну и как у вас дела с моей дочерью?
Сигара, которую Доминик держал между пальцев, вздрогнула и вдруг сломалась. Выругавшись, он положил ее в пепельницу и ответил:
