Польское войско было окружено, ему грозила катастрофа, однако в планы хана это совсем не входило. Он примкнул к Хмельницкому только с одной целью — заставить поляков платить дань по Зборовскому договору. После победы под Берестечко, поляки вообразили, что они могут отказаться от платежей. Сейчас хан тайно общался с королевскими военачальниками об условиях возобновления уплаты дани. Посланец султана, находящийся при татарском войске, уже давно убеждал Ислам-Гирея бросить Хмельницкого и возвратиться в Крым. Того же желали и татарские мурзы.
После нескольких препирательств и взаимных уступок между татарами и поляками был заключён Жванецкий договор. Король обязался уплатить татарам дань за прошлые годы и исправно давать новую, а хан позволял полякам свободно выступить из лагеря и обещал впредь не помогать казакам. Крымцам также разрешалось брать ясырь (пленников) из русских людей. Хмельницкий не был приглашён для участия в этих переговорах, но, узнав о них, он умолял хана не покидать его. Однако шестнадцатого октября королевские войска оставили лагерь, а вслед за тем татары страшно опустошили Южную Русь, вплоть до Люблина, уводя в полон не только русских людей, но и всех, кто попадался, включая шляхтичей и шляхтенок.
Выписка из решения Земского собора в Москве 1 октября 1653 г.
«В прошлом во 161-м году мая 25 по указу великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии самодержца говорено на соборех о литовском и о черкаском делех. А в нынешнем во 162-м году октября в 1 день великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Русии самодержец указал о том желитовском и о черкаском делех учинити собор… И указал государь им объявити литовского короля и панов прежние и нынешние неправды, что с их стороны делаютца к нарушенью вечного докончанья, а от короля и от панов исправленья в том не бывало. И чтоб те их неправды ево государевым Московского государства всяких чинов людем были ведомы. Также и запорожского гетмана Богдана Хмельницкого присылки объявити, что они бьют челом под государеву высокую руку в подданство. И государь царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Русии самодержец, пришед от праздника от покрова пресвятые Богородицы за кресты и быв в соборной церкви, для собору был в Грановитой полате. А на соборе были: великий государь святейший Никон, патриарх московский и всеа Русии, митрополит Крутицкой Селивестр, митрополит сербский Михайло, архимандриты и игумены со всем освященным собором, бояре, окольничие, думные люди, стольники и стряпчие, и дворяне московские, и жильцы, и дворяне з городов, и дети боярские, гости и гостиные и суконные сотни и черных сотен, и дворцовых слобод, торговые и иных всяких чинов люди и стрельцы. И по государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всея Руси указу о неправдах Яна Казимера короля польского и панов и о челобитье государю в подданство Богдана Хмельницкого и всего Войска Запорожского чтено всем вслух…. А о гетмане о Богдане Хмельницком и всем Войске Запорожском бояре и думные люди приговорили, чтоб великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Руси изволил того гетмана Богдана Хмельницкого и все Войско Запорожское з городами их и з землями принять под свою государскую высокую руку для православные християнские веры и святых божиих церквей, потому что паны и вся Речь Посполитая на православную християнскую веру и на святые божии церкви востали и хотят их искоренить, и для того, что они, гетман Богдан Хмельницкой и все Войско Запорожское, присылали к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всея Руси бити челом многижда, чтоб он, великий государь, православные християнские веры искоренить и святых божиих церквей разорить гонителем их и клятвопреступником не дал и над ними милосердился, велел их приняти под свою государскую высокую руку».
Это был последний полноценный земский собор на Москве. Участники собора понимали, что загнанный в угол Богдан Хмельницкий может от отчаянья принять турецкое подданство не на словах, а на деле. И тогда границы Московского государства станут местом военных столкновений.
Но ещё раньше, до Собора, в Малороссию были снаряжены послы Стрешнев и Бредихин, которые должны были объявить гетману о полном согласии государя Алексея Михайловича на предложение запорожского войска.
Однако Хмельницкого они уже не застали, он был в походе на поляков и возвратился в Чигирин только 24 декабря.
А сразу после собора Государь Московский послал боярина Бутурлина, окольничего Алферьева и думного дьяка Лопухина принять присягу от гетмана и всей Малороссии.
Прежде всего, Хмельницкий обратился к Запорожской Сечи, которая к этому времени жила своей всегдашней вольной жизнью. Он хотел заручиться одобрением авторитетного казачьего сообщества, которое помогло ему шесть лет назад поднять восстание.
Запорожцы ответили:
«…не советуем вам более искать дружбы с поляками, а намерение ваше относительно московской протекции признаём заслуживающим внимания и даём вам такой совет: не нужно оставлять этого дела, но привести его к наилучшей пользе нашей малороссийской отчизны и всего запорожского войска…».
Получив от московских посланников объявление о согласии Правительства и думы принять Богдана под своё покровительство, он созвал в Чигирине совещание из высших чинов казацкого войска и знатных казаков. Когда все расселись в большой приёмной зале, гетман встал:
— Обстоятельства наши в настоящее время таковы, что нам нельзя оставаться в нейтральном положении, а необходимо принять протекцию какой-нибудь державы. Сейчас мы должны решить, кого нам держаться: Турции, Польши или Московского государства.
Присутствующие стали группами совещаться между собой, и вскоре молодые руководители и значные казаки объявили:
— Даём своё согласие на соединение с турками, у них воинский народ в нарочитом уважении и почтении, и для поселян у них нет ни аренд жидовских, ни великих налогов и повинностей, как в Польше. А что всего важнее: нет у них крепостных и продажных людей и крестьянства, как в Московщине это водится.
Гетман, видя, что решают совсем не так, как ему было надобно, вмешался:
— Для христиан добровольно отдаться во власть неверных, или задружить и общение с ними иметь — есть смертельный грех и поступок пред всем христианством позорный и предосудительный. Но, кроме того, когда соединяясь с неверными, ударим на царство Московское, на сей единственный и свободный остаток державы христианской, и покорим его под такое иго магометанское, в котором пребывают наши единоверные в Иерусалиме, Антиохии, Константинополе, Александрии. Кто мы тогда будем перед лицом света? По истине, не что иное, как притча во языцах и посмеяние в людях…
Красноречие Богдана и умение убеждать на этот раз пригодились ему, он сумел изменить мнение казаков в свою пользу.
31 декабря 1653 года прибыли в Переяславль главные московские послы, которые должны были принять присягу от гетмана и всего запорожского войска. Переяславльский полковник Павел Тетеря с шестистами казаками встретил их за пять верст от города и, сойдя с лошади, произнес приличествующую данному случаю речь. Он объяснил также, что гетман хотел быть в Переяславле раньше послов, но нельзя переехать Днепр, поэтому они со Стрешневым пока находятся в Чигирине. Хмельницкий приказал всей казацкой старшине, прочим чинам и войску прибыть в Переяславль, куда сам приехал 6-го января.
Здесь сначала собралась тайная рада, а потом 8-го января и явная, общая, открытая.
Не все казаки были единодушны в принятии подданства московского. Иван Богун, знатный полковник, отказался принести присягу московскому царю. Он, любитель вольницы, напоминал, что в Москве даже бояре официально именуют себя царскими рабами, а уж что говорить о простом народе?
Отказался принять присягу и Иван Сирко, будущий знаменитый кошевой запорожского низового войска, который прямо из Переяславля уехал на Запорожье.
Перед собравшимися на открытой раде Хмельницкий произнёс свою речь:
— Панове полковники, есаулы, сотники, всё войско запорожское и все православные христиане! Ведомо вам всем, как нас Бог освободил из рук врагов, гонящих церковь Божию, озлобляющих всё христианство нашего восточного православия, хотящих искоренить нас так, чтобы и имя русского не упоминалось в земле нашей. Всем нам стало это уже несносно, и, видно, нельзя нам жить без царя. Поэтому мы собрали сегодня раду, явную всему народу, чтобы мы вместе с вами избрали себе государя из четырёх, кого захотите: первый — царь турецкий, второй — хан крымский, третий — король польский, и четвёртый — царь православный Великой Руси, царь восточный, которого вот уже шесть лет мы
