навещал часто и просиживал у изголовья её, но не суждено ему жить было, запороли до смерти. Лишь десять лет и отведено-то ему всего на этой земле».
Слёзы подступили к глазам, да так и не пролились, высохли, не родившись. Вот и смерть пришла, а умирает одна — одинёшенька. И некому подойти, подушку поправить да водицы подать. А то, что Богдан с Мотроной закрутил, знала она, да не было на него уже обиды. Всё простила в душе перед смертью. Мужик, каково ему без бабы. Анна прочитала про себя молитву, беззвучно шепча её пересохшими потрескавшимися губами, и закрыла глаза. Неясные образы замелькали в мозгу: детство, юность, дети… всё дальше, всё дальше. Она вытянулась на постели, опустилась чёрная пелена забвения и накрыла душу её.
Отшумела буйная весна, уступив дорогу лету. По склонам холмов бушевала молодая салатная зелень деревьев, по садам немногочисленных хуторов на границе Дикого поля ещё горел нежно-розовый костёр цветущих яблонь, сквозь который проглядывались голубоватые всплески сирени.
Две закутанные в плащи фигуры почти невозможно было обнаружить в гуще леса, где они укрывались от чужого глаза. Иногда мимо проскакивали казачьи разъезды, но никто из казаков и не подумал обыскивать рощу с безлюдной с виду опушкой. Лишь когда стемнело, Чаплинский и Гелена выбрались из своего убежища и направились к ближайшему хутору, где можно было перекусить, помыться и отдохнуть у верного человека. Данило, как только получил сведения о победах Хмельницкого, своего врага, понял, что надо бежать, и как можно быстрее. До Польши было далеко, а пройти сотни вёрст по охваченной восстанием Украйне чрезвычайно сложно. Надёжнее было переждать некоторое время, пока польские войска разобьют банды Хмельницкого. То, что такое время наступит скоро, Данило не сомневался, казаки и раньше восставали, и всегда бывали биты.
Оставив Гелену в лесу, Чаплинский направился к хутору. Когда показались белые кубики хат, он нащупал пояс с зашитыми в нём золотом и бриллиантами. Убедившись, что пояс на месте, подкрался к крайнему дому, осторожно постучал в тёмное окошко. Долго не было ответа, и Даниле пришлось постучать ещё раз: видимо, из дома пытались рассмотреть ночного гостя.
— Хто там?
— Свои.
— Хто свои?
— Это я, Данило.
— Ты один?
— Со мной жинка.
— Зараз открою.
За дверью долго возились, гремя щеколдой и, наконец, она распахнулась. На пороге стоял неопределённых лет хуторянин, заросший и заспанный.
— Заходь, деньги при тебе?
— При мне.
— А жинка где?
— Она у лесу, я схожу за ней.
Хозяин согрел воду, поставил на стол бутылку самогона и закуску: вареную курицу, яйца, творог, хлеб, солёные огурцы и грибы. Гости жадно набросились на еду, а потом сидели осоловевшие.
— Сейчас вам надо поспать и уйти затемно, оставаться у меня нельзя. Теперича много разных людей шатается по округе. Не приведи Господь, казачий разъезд нагрянет, не сносить вам головы и мне вместе с вами. Спать ляжете на сеновале, деньги давай сейчас, как обещал.
Чаплинский достал из сумки мешочек с польскими злотыми и передал хозяину. Тот внимательно пересчитал деньги и повёл гостей на сеновал.
— Я разбужу вас перед рассветом.
Однако не выпало счастье гостям поспать до рассвета. Сто пятьдесят верных и опытных казаков послал Богдан на поиск Чаплинского, который бежал из Чигирина.
— Приведи мне его живого или мёртвого! — напутствовал он старого товарища, сотника Наливайко, которого поставил во главе отряда.
Казаки продвигались медленно, тщательно осматривая редкие в этих местах хутора, прочёсывая перелески, не пропуская ни одной балки, где могли прятаться люди. Особенно полюбились сотнику внезапные ночные наезды в хутора, когда можно было застать людей врасплох и легко обнаружить чужих.
— Казаки! Быстрее вставайте, бежать надо! — в дверях сеновала стоял хозяин дома, держа притушенную, кадящую лампу, — слезайте, я выведу вас огородами к лесу.
На единственной улочке хутора слышен был топот копыт, крики, метался неровный свет от зажженных факелов. Беглецы спустились с сеновала и мгновенно оделись. Потом следом за хозяином обогнули дом и оказались на огородах.
— Без шума, но быстро! — напутствовал хозяин, — за огородом сразу лес. Вернётесь, когда уедут казаки.
Но вернуться в этот приютивший их дом беглецам уже не довелось.
Колючие ветки больно хлестали по лицу, по рукам, цеплялись за одежду, как будто старались удержать, не пустить, предостеречь от чего-то страшного, неминуемого. Остановились на небольшой круглой полянке, чтобы перевести дух и оглядеться. Хутор давно скрылся за густой пеленой деревьев, и теперь можно было расположиться где-нибудь здесь, передремать остаток ночи, а поутру возвратиться туда, откуда пришлось так спешно бежать. В неверном свете луны, едва выглянувшей из-за облаков, нашли большой развесистый дуб с огромным дуплом, в котором, тесно прижавшись, друг к другу, разместились вдвоём. Через некоторое время Гелена отошла к недалёким кустам и только присела, как неожиданно появившиеся из чащи люди окружили её. Она бросилась, было, в сторону, но крепкие руки схватили за одежду.
— Стой, девка, от нас не уйдёшь!
Диковатого вида бородатый мужик завернул ей руки за спину и скрутил верёвкой.
— Данило, беги, Данило! — успела крикнуть Гелена, прежде чем ей впихнули в рот кляп. Чаплинский выскочил из своего убежища, выхватил саблю и бросился выручать жену, но, получив удар дубиной по голове, свалился на землю.
— Обыщи этого, — приказал бородатому неожиданно появившийся человек в казацкой свитке, видимо, старший.
— О, да тут целое состояние! — воскликнул бородач, расстегивая снятый с Чаплинского пояс.
Пока лесные люди рассматривали, столпившись, содержимое пояса, Чаплинский очнулся, поднялся на ноги и, подхватив саблю, ударил ею ближайшего разбойника. Тот вскрикнул и упал на землю, обливаясь кровью. Чаплинский метнулся, было, на выручку к связанной Гелене, но разбойники настигли его и закололи саблями.
— А с этой что делать? — спросил бородач старшего, рассматривая Гелену плотоядными глазками.
— Отдаю её тебе, делай с ней, что хочешь.
Бородатый подбежал к сидевшей на траве Гелене, развязал ремень и рванул с неё платье. Старший скользнул по женщине равнодушным взглядом, но вдруг резко повернулся и бросил бородатому:
— Погодь!
Он подошёл к Гелене, взял её за подбородок и внимательно рассмотрел. Потом спросил:
— Кто ты, как звать?
Гелена молчала, и потому он процедил:
— Не хочешь говорить и не надо, я и так тебя знаю.
И обращаясь к остальным, добавил:
— Это дорогая штучка, батька за неё может огромные деньги отвалить.
— Какой батька?
— Да Хмель же.
Гелена сидела в новом доме — резиденции Хмельницкого, построенном из дерева на высоком берегу Тясмина и ожидала своей участи. Она знала, что Богдан выкупил её у разбойников за кругленькую сумму, а после, удостоверившись, что Гелена цела и находится в Чигирине, приказал казакам найти лесных людей и
