своих клинков, полагая, что скорость и более длинные руки спасут его, если Kларнидес
решиться на удар. Однако капитан затолкал меч в ножны, открыл рот и плюнул на
окровавленную землю.
— К чему угрозы, Конан? В мои планы не входило передавать тебя ворам Шамара или
офирцам. Я лишь хотел убедиться, что ты стоишь больше, чем изображаешь. Я не доверил
бы командовать Смотрителями бродяге по имени Селлус. Но Конан из Киммерии - совсем
другое дело. Одно это гарантирует успех, что подтвердила сегодняшняя победа, и,
следовательно, может укоротить дорогу к дому Смотрителям.
Варвару хватило времени только на три удара сердца, чтобы обдумать слова
Kларнидеса. Рот капитана открылся, но еще до предупредительного окрика, Конан услышал
позади крадущиеся шаги.
Его словно окатило горячим железом из плавильни. С неба будто бы посыпались
гранитные валуны. От жестокого удара кулаком в горло Конан покатился по земле, по пути
ухитряясь уберечь голову от обломков скал, замусоривших склон.
На секунду мир померк для киммерийца, и оставался серым в течение следующих
нескольких мгновений, но у варвара все же хватило сил, чтобы нащупать противника и
схватить первую вещь, которая подвернулась под руку. Ею оказалась человеческая челюсть
Нападавший взвыл и попытался укусить северянина за пальцы. Конан, уже начавший
различать окружающую обстановку, отдернул руки, чтобы направить оба кулака в нос
человека. Ответный удар в живот в очередной раз вышиб дыхание из киммерийца.
Пусть Конан не мог стоять на ногах, но был способен откатиться в сторону. В конце
концов, освободившись от противника, он увидел его кровь на своих кулаках. Теперь этот
человек стоял на коленях с лицом, превратившимся в кровавую маску. Изо рта текла кровь.
Нападавший выбросил вперед руку с ножом, лезвие которого покрывала запекшаяся
кровь северянина. Выпад потерпел неудачу, поскольку киммериец сильно ударил кулаком
вниз по запястью врага. Кость треснула, и человек истошно закричал. Тогда другая рука
Конана врезалась ему в грудину. Человека откинуло назад, и при падении его череп
раскололся о скалу. Жизнь почти покинула его, когда Конан смог присесть на корточки возле
тела.
— О, Mитрa! — воскликнул Kларнидес, быстро развязывая свой пояс. — Конан, скорее
сюда. На тебе глубокая рана, которая скоро отнимет все твои силы, если не остановить
кровотечение.
— Поступай как угодно, — пробормотал киммериец.
Края раны разошлись, и крови вытекло довольно много. Безусловно, Кларнидес прав,
но предстояло решить более важные дела прежде, чем он рухнет и позволит юнцу хлопотать
и трястись над ним как женщина.
— Лисинкa! — заревел Конан. Этот крик был почти столь же громок, как его боевой
клич и снова породил гулкое эхо. — Лисинкa! Спустись сюда и объясни, почему нарушено
перемирие! Или его больше нет! Спускайся сейчас же!
Переведя дух, он добавил, также весьма громко:
— Если кто-то хотя бы поглядит на нее с недовольством, я придушу его собственными
руками!
— Ты никого не сможешь убить, Конан, если не позволишь мне перевязать твою рану!
51
— убежденно сказал Kларнидес. — Ты еще не принял командование. А пока я твой
командир, клянусь Эрликом, ты будешь повиноваться моим приказам!
— Да, мой господин, — Конан отвесил неуклюжий поклон, отчего боль подобно огню
распространилась по всему его телу. Он скрипнул зубами: — Но хорошо бы побыстрее.
