говори ей, ах не говори ей, Томми! Как часто она просила его об этом, после того как их детские шалости заканчивались какой-нибудь бедой! Однако теперь это вышло за пределы детских шалостей. Бору лишил ее девственности, обесчестил, а стало быть, обесчестил и его!
Его бывший фронтовой товарищ все еще продолжал держаться за шест и, похоже, сохранял полное хладнокровие.
— Леди Хейнесуорт! — сказал он. — Какой приятный сюрприз! Удивительно, что вы так рано поднялись!
— Я ехала всю ночь напролет. Это все из-за письма Томми. И что же я обнаружила? Ровным счетом ничего. Разве я не писала тебе, Томми, что лорд Бору дает твоей сестре уроки фехтования?
— Мисс Хейнесуорт только что продемонстрировала Томми свою ловкость, — ровным тоном проговорил Бору, затем тихонько добавил, адресуясь к Никки: — Подайте мне, пожалуйста, костыли, дорогая!
Дорогая! Услышав это ласковое слово, Томми почувствовал, как у него заныло сердце. Господи! Этот человек даже ходить не может! Какими же сладкими речами удалось ему затащить Никки в постель?
Но затем Томми перевел взгляд на сестру и увидел счастливый румянец на ее лице.
Он никогда не видел ее более красивой. А затем сестра повернулась к матери, и к ней вернулась привычная сутулость и нескладность. Томми не мог не знать о том, насколько суровой была баронесса к Николь, ведь они были близнецами и с детства составляли одно целое. Сейчас ей исполнилось девятнадцать — она стала взрослой. Достаточно взрослой, чтобы последовать велению своего сердца. Какое право он имеет мешать ей?
Но почему это должен быть Бору?
Томми мог бы рассказать матери всю правду, несмотря на свое сочувствие к Ник, поскольку это был его долг, долг брата и защитника. Но затем он посмотрел на Бору, который ковылял на своих костылях к баронессе, и перевел взгляд на Николь. Она шла рядом с ним — медленно, соизмеряя свой шаг с его. И Томми в первый раз повнимательнее взглянул на лорда Бору. Способен ли человек измениться? Можно ли укротить буйное, неуправляемое сердце этого шотландца? И могла ли это сделать Никки, его сестренка? Глядя сейчас на них, Томми был почти готов в это поверить.
Шум на балконе заставил его поднять голову. Стайка девушек в легких весенних платьях высыпала из помещения.
— Доброе утро, Николь! — застенчиво крикнули некоторые из них. — Доброе утро, лорд Бору!
Его светлость остановился, поклонившись при этом так, словно он приветствовал королеву:
— Доброе утро, леди!
— Николь! — раздался голос с другого балкона, где находились воспитанницы постарше, примерно ровесницы его сестры. Окликала сестру девушка с совершенно удивительными рыжими волосами. — Кто это там с тобой? — И после паузы: — Господи! Да это никак твоя мама!
— Тихо, Бесс! — цыкнула на нее невысокая брюнетка и ткнула подругу локтем под ребро.
— Мама, — сказал Томми, — мама, я не знаю, простишь ли ты меня. Дело в том, что я… я… Я простудился! Да, простудился! И у меня была горячка, когда я писал это письмо. Даже не понимаю, о чем я тогда думал. С какой стати Николь могла грозить опасность?
О, каким взглядом одарила его сестра! Ее благодарность, казалось, была безграничной.
— Ой, Томми! — зашептала она. — Спасибо тебе. Слава Богу!
— Простудился? — всполошилась баронесса. — Почему же ты в таком случае стоишь под дождем?
Вдруг открылась еще одна дверь, выходившая во двор, и на пороге появилась изящная женщина в элегантном муслиновом платье в сопровождении более пожилой дамы. Молодая женщина крикнула с едва заметным иностранным акцентом:
— Николь, мне показалось, что я слышала шум кареты. У нас гости?
Почтенная дама, вглядевшись в тех, кто находился во дворе, внезапно напряглась и схватила женщину в муслиновом платье за руку.
— Кристиан, — прошипела она.
Томми увидел, как внезапно резко выпрямилась его мать. Из ее накрашенных губ вырвалось похожее на рычание слово:
— Кристиан…
Графиня Д'Оливери вскинула голову. Ее взгляд встретился со взглядом баронессы.
— Боже, Эмилия! Кого я вижу?
Мать Томми перевела взгляд на матрону:
— Миссис Тредуэлл! Возможно, вы мне объясните, что делает эта… шлюха в вашей академии?
Среди девушек на балконе пронесся гул. Николь перевела взгляд на графиню, потом снова на мать.
— Мадам? — спросила она каким-то странным, жалобным тоном. — Мадам, вы знаете мою мать?
— Я знаю ее очень даже хорошо! — громовым голосом заявила баронесса. — Знаю ее как бессовестную потаскуху!
— Мама! — в смятении крикнула Николь.
— Полагаю, вам лучше придержать язык, миледи, — отчеканил Брайан Бору столь решительно, что по телу Томми пробежала дрожь.
Мать повернулась к искалеченному лорду:
— Ну конечно — она и вы! Ах, Томми, твои дурные предчувствия были вполне оправданны! Здесь могло произойти большое несчастье!
Томми нашел в себе силы напомнить о себе:
— Мама, я не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь.
— Николь! — Голос баронессы прозвучал как удар хлыста. — Кто познакомил тебя с его светлостью? Предложил брать у него уроки фехтования?
— Это б-была мадам, а в чем дело? — заикаясь, ответила Николь.
— А какие еще уроки он тебе давал?
Николь густо покраснела, и Томми подумал, что для ее же блага ей бы лучше сейчас исчезнуть.
— Я не понимаю, о чем ты…
— Он занимался с тобой любовью?
— О-ох! — загудели на балконах.
Подняв голову, Томми увидел весьма эффектную девушку с роскошными золотистыми волосами, на губах которой появилась ядовитая улыбка.
— Я так и знала! — прокаркала она.
Стоящая рядом с ней рыжеволосая девушка звонко шлепнула ее по смазливому лицу.
— Ну вот что, — в ярости произнес Брайан Бору, — довольно этой болтовни!
Баронесса попросту его проигнорировала. Она впилась взглядом в лицо дочери:
— Николь? — Таким голосом можно было расколоть стекло.
Томми вдруг понял, что он всей душой на стороне сестры. «Выдержи и дай отпор! Продемонстрируй ей то, что продемонстрировала мне! Пусть она увидит твое счастье…»
Однако Николь сжалась под взглядом матери — привычка к покорности, выработанная за много лет, оказалась сильнее. Ее вина была написана на ее лице.
Баронесса выпрямилась.
— Мы уходим немедленно! Собери свои вещи, Николь! А впрочем, лучше оставь! Я их все равно сожгу!
— Леди Хейнесуорт! — Бору с усилием выпрямился. — Я прошу вас…
— Вы? Вы меня просите? После всего того, что сделали ей?
— Я не позволю вам это совершить! — твердо сказал Бору.
Она посмотрела на него с выражением крайнего презрения.
— Каким образом вы намерены мне помешать, интересно? Ползая на коленях?
— Мама! — закричал Томми. Он слишком долго терпел. — Лорд Бору был ранен, защищая твою страну!
— Есть вещи, которых ты не понимаешь, Томас, — насмешливо сказала мать. — А вот он понимает! И она тоже! — Баронесса ткнула пальцем в мадам. — Моя единственная дочь! Боже мой! Какая трусливая месть!
— Месть? — с недоумением спросила Николь. — За что?
— Не важно за что! — резко сказала баронесса. — Возьми ее под руку, Томми! Мы покидаем это место!
Видя, что Николь все еще держит в руках саблю, Томми заколебался. Однако, судя по всему, сестра не собиралась пускать в ход оружие.
— Брайан? — тревожным шепотом проговорила она.
— Вы не рассказали ей, что вы и Кристиан были любовниками?
— Это неправда, Эмилия! — выкрикнула мадам.
Баронесса бросила на нее испепеляющий взгляд.
— Да полно, Кристиан! Всем было известно о вашей связи с ним в Париже! Об этом твердил весь свет! Мы уж не говорили о других твоих грехах, коих у тебя великое множество! Ты просто-напросто проститутка и всегда была ею!
— Брайан? — прошептала Николь, испытывая невероятную душевную боль и смятение. Он ничего не сказал. Он просто стоял, опираясь на костыли.
Но баронесса еще не закончила:
— Что касается вас, — заявила она, указывая пальцем в сторону миссис Тредуэлл, — то можете быть уверены, что я доведу до сведения родителей других девочек, которых вы заманили сюда обманом, о случившемся! Школа для молодых леди, как же!
Неожиданно черноволосая девушка на балконе выкрикнула:
— Не надо, пожалуйста! Не распространяйте сплетни о нашей мадам! Мы ее обожаем!
Брюнетку тут же поддержала рыжеволосая подруга:
— Не позволяйте им отправлять нас домой, мадам и миссис Тредуэлл!
Баронесса презрительно покачала головой:
— Бедные одураченные создания! Если бы это было в моей власти, я бы всех вас забрала с собой немедленно! Но по крайней мере я буду уверена, что моя дочь больше ни одной минуты не останется в этом рассаднике порока! Забирай ее, Томми!
Пятясь к матери, Николь обратилась к лорду Бору.
— Брайан, о какой мести она говорит? — спросила она таким жалобным тоном, что у Томми сжалось сердце.
Баронесса схватила дочь за руку и потащила к дверям. Николь подчинилась, однако глаза ее были устремлены на лицо лорда Бору.
— Брайан?
Его светлость не отвечал. Девушки на галерее плакали.
Томми нагнулся, чтобы подобрать сабли. Он вложил свою в ножны, взглянул на вторую — и узнал фронтовую саблю Бору. Это сказало ему о многом. Ни один солдат, дорожащий своей репутацией и именем, не отдаст свое оружие первой попавшейся девчонке, какой бы искусной фехтовальщицей она ни была. Он должен был признать, что инстинкт не обманул мать. Да он и сам это понял. И лишь сияние в глазах сестры заставило его посмотреть
