посмотреть, как моя мать нанесет такой удар, как ты Уоллингфорду, — насмешливо проговорил мужчина напротив.
— Бодерингли? — узнала Николь голос приятеля Энтони. — Это ведь вы? — Она повернулась к мужчине, который был рядом с ней. — А вы, должно быть, Терлингтон. — Она испытала чувство облегчения. — Ради Бога, давайте прекратим весь этот вздор! Ведь вы джентльмены! Неужели же вы будете способствовать похищению леди?
— Это зависит от того, о какой леди идет речь. Если хотите знать, мисс Хейнесуорт, вы заслуживаете того, чтобы вас принудили к повиновению.
— Почему? — удивленно воскликнула Николь.
— Вы слишком хорошо фехтуете.
— О Господи! Какое это имеет отношение к происходящему?
— Это опасная идея — учить женщин владеть оружием, — заявил Терлингтон, и она почувствовала запах виски. — Это может заставить их думать.
— Думать о чем? — спросила Николь.
— О положении вещей. О месте женщины в доме, когда она выполняет пожелания мужа и не помышляет о фехтовальной дорожке.
— Да, — подтвердил Бодерингли, вынимая флягу и делая глоток. — И он должен иметь право проучить ее, если она ему не угодит. А это не так-то просто сделать, если жена вооружена. — Он передал флягу Терлингтону.
— Поэтому, мисс Хейнесуорт, вы останетесь связанной до той самой минуты, пока священник не объявит вас и беднягу Уоллингфорда мужем и женой. Хотя зачем ему такой возмутитель спокойствия в доме — выше моего разумения.
Николь вдруг поняла, что в карете находится еще один человек. Он полулежал, скорчившись, рядом с Бодерингли. Это был, конечно, Энтони. И явно без сознания.
Николь попыталась усыпить бдительность похитителей.
— Послушайте, вы, оба, — начала она. — Мне кажется, вы не понимаете, что творите. Ведь это — похищение человека! Вы оба угодите в тюрьму!
— Как бы не так, — быстро возразил Бодерингли. — Мы лишь помогаем нашему другу.
— Допустим, вы увидите меня замужем за Уоллингфордом, но разве это стоит того скандала, который разразится?
Терлингтон помахал в воздухе рукой.
— Какой скандал? — заплетающимся языком спросил он. — Вы уже помолвлены, разве не так? Мы только помогаем ускорить дело, — закончил он и рыгнул.
— Мой отец убьет вас, — пригрозила Николь, хотя и сама понимала, что это пустая угроза.
— Если сможет оторваться от игорного стола, — презрительно заметил Бодерингли.
— Ну, в таком случае это сделают мои братья!
— Знаете, я беседовал сегодня с Томми о вашей женитьбе. — Бодерингли снова сделал глоток из фляги. — Если хотите знать, никто в Англии так не желает видеть вас замужем за Уоллингфордом, как он.
В этот момент карета резко свернула с дороги.
— Приехали, — с удовлетворением сказал Терлингтон. — Кого предпочитаешь взять?
— Возьму Уоллингфорда, с ним спокойнее. Да и весит он поменьше.
Николь посмотрела в окно кареты и поняла, что они остановились у какой-то придорожной гостиницы. Это обнадежило ее. Вряд ли они смогут втащить ее внутрь потихоньку, она обязательно поднимет шум, и кто-то же должен прийти ей на помощь! Девушку схватили два пьяных негодяя! Николь набрала побольше воздуха в легкие, готовясь закричать, как только дверь откроется. Но стоило ей открыть рот, как Бодерингли сунул в него матерчатый кляп. Николь попыталась вытолкнуть кляп, но Бодерингли быстро примотал его куском веревки к голове.
Когда она сделала попытку что-то крикнуть, послышалось лишь неразборчивое мычание.
Бодерингли вынес Уоллингфорда из кареты на руках и, покачиваясь, направился с ним к дверям гостиницы. Терлингтон поставил Николь на ноги, попытался поднять ее, однако понял, что это ему не под силу, и вытащил ее из кареты волоком. Она отталкивалась пятками от гравия дорожки, беспомощно вращала глазами, а увидев возницу, с любопытством наблюдавшего за происходящим, промычала:
— М-м-м-м… — Что должно было означать: помогите мне.
Терлингтон с откровенным удовольствием наблюдал за ее потугами. Николь брыкалась все время, пока он тащил ее к гостинице, однако Терлингтон был намного сильнее Уоллингфорда. Они ввалились через заднюю дверь, и дородная женщина, мывшая посуду на кухне, похоже, нисколько не удивилась появлению гостей.
— Налево вверх по лестнице, — коротко сказал она и передала Бодерингли, груз которого был полегче, ключ. Николь смогла лишь проводить женщину гневным взглядом, когда Терлингтон вытаскивал ее из кухни.
Она подумала, что, возможно, ей удастся что-нибудь предпринять на лестнице. Однако Бодерингли отнес наверх Уоллингфорда, затем вернулся и помог своему приятелю, взяв ее за ноги. Добравшись до комнаты — маленькой жалкой конуры, в которой не было ничего, кроме кровати и стола, они бесцеремонно уложили ее на пол. На кровати, как она заметила, ворочался Уоллингфорд.
— Кто пойдет за священником? — спросил Терлингтон, вытирая пот со лба.
— Я должен выпить, а ты иди.
— Я т-тоже должен освежиться. Д-давай попьем… пошлем возницу, — предложил Терлингтон.
— Отлично придумано, старина. — Бодерингли похлопал приятеля по спине. Николь с удовлетворением увидела, как тот поморщился от боли. Должно быть, она основательно поддала ему под ребра.
Оба вышли, захлопнули дверь и заперли ее снаружи. Николь немедленно стала испытывать прочность веревок, которыми были опутаны ее руки и ноги.
— M-м… — Этот стон донесся с кровати. Уоллингфорд попытался сесть, прижимая при этом ладонь к носу. Отняв руку, он увидел на ней кровь, и лицо его посерело. Он диким взглядом обвел комнату, увидел Николь на полу и сделал гримасу.
— Тебе не следовало этого делать, — пробормотал он.
— М-м-м-м… — ответила она.
— Они не сделали тебе больно? — участливо спросил Уоллингфорд. — У тебя синяк на лбу? Проклятие, я им ясно сказал, чтобы они обходились с тобой помягче. — Николь лишь сверкнула глазами. — Ты… ты сердишься на меня, да? — Николь энергично кивнула головой. — Я не собирался так поступать, но, черт возьми, ты не хотела прислушаться к разумным доводам, Николь!
— Г-р-р, — сказала она.
Он поднялся и осторожно приблизился к ней; так укротитель приближается к дикому зверю.
— Ты должна доверять мне. Ты согласилась выйти за меня замуж. Я лишь приближаю эту дату. Все дело в том, что мне нестерпима мысль, что я могу тебя потерять. Однако я сожалею, что все так складывается.
Николь решила задерживать дыхание до тех пор, пока не посинеет. Однако до этого не дошло. Уоллингфорд, взглянув на ее лицо, побледнел, опустился на колени и стал вытаскивать из ее рта кляп.
— Ты не закричишь, если я его выну?
Она покачала головой. Он вынул кляп.
Николь завопила изо всех сил.
Уоллингфорд тут же зажал ей рот рукой.
— Но ведь ты обещала! — обиженно воскликнул он.
— Подлец и негодяй! — Николь плюнула ему в ладонь. А затем, осознав, что лежит беспомощная, опутанная по рукам и ногам, разрыдалась.
— Ой, Николь, — пробормотал Уоллингфорд. — Прошу тебя, не надо. Ты не должна плакать. — Он приподнял ее за плечи, стал баюкать. Она была настолько потрясена проявлением подобной нежности, что внезапно перестала рыдать. — Вот так-то лучше, — бодро заявил он. — Теперь ты та Николь, которую я люблю.
— Как ты… — Николь яростно тряхнула головой, чтобы сбросить со рта его пальцы. — Как ты можешь говорить о любви? После того, что сделал? Позвал двух пьянчуг, чтобы похитить меня…
— Я действовал исключительно в наших интересах.
— Это для моего блага меня тянут, как мешок, связанную, с кляпом во рту, к алтарю?! К твоему сведению, Энтони Уоллингфорд, никакие силы ни на небе, ни на земле не заставят меня теперь выйти за тебя замуж!
— Ты сейчас очень расстроена.
— Черт возьми, в этом ты совершенно прав! И как ты можешь жениться на девушке, которая тебя не любит?
— Ты нужна мне, — ответил он.
— Нужна? Для чего?
— Ты нужна мне, чтобы у меня были дети.
Меньше всего Николь ожидала подобного ответа. Она буквально раскрыла рот от удивления:
— Почему?
Он отвел взгляд.
— Ты же видишь, какой я хилый… Неумелый… Низкорослый.
Николь вдруг почувствовала к нему жалость.
— Ну как ты можешь так говорить? — возразила она. — Да ведь ты самый завидный жених в Англии! Томми говорит мне об этом по три раза на дню!
— Я жалкое подобие мужчины, — тихо возразил Уоллингфорд.
— Да ничего подобного!
— Но ведь ты не хочешь выйти за меня замуж! — с укором произнес он.
— Но не потому… это не имеет никакого отношения к тебе. — Хотя, конечно же, это имело к нему прямое отношение. Николь почувствовала, что запуталась. — То есть ты можешь стать великолепным мужем для любой девушки!
— Для малорослой. — Он поморщился. — И каких сыновей она мне подарит? Лилипутов вроде меня.
Только теперь Николь начала кое-что понимать.
— Ты хочешь жениться на мне, чтобы иметь рослых, крепких сыновей?
Уоллингфорд кивнул.
— И они будут такими же блестящими фехтовальщиками, — сказал он, воодушевляясь. — Они будут, как ты, Николь.
— Энтони, но я все время боюсь!
— Чего?
— Разбить фарфоровую посуду! Столкнуться с кем-нибудь! Всякий раз, когда ты помогаешь мне выйти из кареты, меня охватывает ужас — я боюсь раздавить тебя!
— Ну вот видишь? — с горечью сказал Уоллингфорд. — Ты презираешь меня точно так же, как мой отец. Он постоянно меня пилит: «Когда ты перестанешь быть щеголем и станешь мужчиной? Когда ты сможешь не только пируэты
