заупрямился.
– Я не оставлю тебя наедине с этим ослом!
– Я буду не одна. Я захвачу с собой двух лакеев, чтобы убрать с террасы очень сильно опьяневшего лорда Ханфорта, который лишился чувств. – Снова послышались голоса. – Быстро! Пока тебя кто-нибудь не увидел! – приказала Люси, слегка подтолкнув его. – Если тебе безразлична твоя репутация, то позаботься хотя бы о моей.
Уж лучше бы она этого не говорила. У Диего аж руки чесались – так ему хотелось отколошматить Ханфорта до кровавого месива за то лишь, что тот осмелился прикоснуться к ней.
Что, если бы этот пьяный осел действительно надругался над Люси?
Даже мысль об этом была невыносима.
Открылась другая дверь, и Диего быстро обернулся, опасаясь, что его обнаружат. Но это пришла Люси – она принесли стакан воды, губку и маленький горшочек какой-то мази. Стерев за собой дверь, она приказала:
– Снимай сорочку и галстук.
Диего, услышав столь интересное приказание, приподнял бровь. Люси покраснела.
– Мне нужно удалить с них пятна крови, дурень ты этакий. Представь себе, что напишут газетчики, если заметят кровь.
– У меня есть другая сорочка. Люси обрадовалась.
– Другая вечерняя сорочка? И галстук?
– Нет, но…
– Так дело не пойдет. Если заметят, что ты переоделся, то сразу же что-то заподозрят, – вздохнув, сказала она.
– А я скажу, что нечаянно облился красным вином.
– Это тоже не пойдет. Когда лакеи уносили Питера, он пробормотал, что ты на него набросился. Я им сказала, что граф Ханфорт слишком пьян и сам не знает, что говорит; от него и впрямь сильно пахло бренди. Однако мы не знаем, кому еще он мог сказать про вашу драку, пока его несли до кареты. Так что когда тебе снова придется говорить с представителями прессы, ты должен выглядеть точно также, как раньше.
Диего прикоснулся пальцем к разбитой губе:
– А как же это?
– Я принесла немного грима, который нашла за кулисами. Тебе надо не показываться, пока не стемнеет, и не заглядывать в сильно освещенные помещения. Этого будет достаточно. Если у тебя нет больших кровавых пятен на одежде, то тебе удастся одурачить представителей прессы.
Нахмурив брови, Диего снял пиджак и жилет и бросил на кушетку.
– Терпеть не могу прессу.
– Я это заметила, – сдержанно сказала Люси. Положив принесенные предметы на письменный стол, она прибавили света в стоявшей на столе лампе.
Достав из ридикюля маленький пузырек, Люси что-то добавила из него в воду.
– Что это такое? – поинтересовался Диего, наблюдая, как она размешивает жидкость пером, взятым с письменного стола, отчего по комнате распространился отвратительный запах.
– Это нюхательные соли, – сказала Люси, протягивая руку за галстуком. – В смеси с водой они с успехом удаляют пятна крови.
– Ты очень умная женщина, querida, – сказал Диего, расстегивая сорочку. – Хотя я совсем не уверен, радоваться ли мне или тревожиться по поводу твоего умения выводить пятна крови. Может быть, Ханфорт регулярно избивает в кровь твоих поклонников?
Люси насмешливо взглянула на него:
– Разве ты забыл, что мой папа военный? В полковых лагерях умение выводить пятна крови было необходимостью. Но ты и без меня это знаешь. Ты сам говорил, что свои первые представления устраивал для солдат.
– Да, это так. – Диего снял сорочку, а Люси обернулась, чтобы взять ее и вдруг замерла с удивленно вытаращенными глазами, увидев его обнаженную грудь.
У Диего участилось дыхание. Ее взгляд горячил кровь, и это было опасно. Поняв, что неприлично уставилась на него, Люси выхватила сорочку и принялась обрабатывать пятно.
– Как случилось, что граф стал развлекать солдат? – дрожащим голосом спросила она.
Усилием воли Диего взял себя в руки, переключив внимание на вопрос Люси. Меньше всего ему хотелось сейчас разговаривать на эту тему. Ему было нужно, чтобы Люси поведана собственные тайны.
– Не говори об этом своему другу Ханфорту, но я один из землевладельцев, которые остались нищими в результате войны в Испании. Мне нужно было как-то существовать, вот я и научился этому ремеслу.
Она рассмеялась:
– Научился ремеслу? Вот что, по-твоему, означает стать великим Диего Хавьером Монтальво, мастером мистификации?
– Меня не для того растили. – Разговор перешел на опасную территорию. Пора было менять тему. Более удачной возможности узнать, что Люси помнит о своем Прошлом, у него не будет. – Возможно даже, что я выступал в полку твоего отца. В каком полку он служил?
– Который из отцов? – спросила Люси и, пристально вглядевшись в пятно, еще немного потерла его губкой.
– Разве они служили не в одном полку? Люси нахмурила лоб.
– Так оно и было. Но только недолго. Папа-полковник позднее перевелся в Семьдесят третий полк. – Она помолчала. – Не знаю, по какой причине. Он не любит говорить об этом. Знаю лишь, что он был старшим офицером в полку моего родного отца в Гибралтаре, а потом в Испании. Поэтому отец, когда умирал, попросил полковника позаботиться обо мне. У моих родителей не было родни.
Диего втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Должно быть, сержант действительно был любовником нянюшки, но и он, и нянюшка погибли во время печально известных военных действий возле Ла-Коруньи и оставили Люси на попечении полковника.
И все же Диего сомневался, что полковник удочерил Люси потому лишь, что его попросил об этом подчиненный. Возможно, полковник покрывал факт похищения ребенка. Этим можно было бы объяснить перевод в другой полк, что бы запутать следы, на тот случай если испанские родственники будут разыскивать ребенка. Дон Карлос говорил, что толь ко недавно узнал, что любовником нянюшки был солдат.
Только одно не вписывалось в общую картину: почему нянюшка называла себя Каталиной? Зачем шла на такой риск?
– Ты помнишь своих родителей? – спросил Диего, когда Люси развешивала влажные сорочку и галстук на спинке сту ла перед огнем.
– Нет. Правда, иногда передо мной возникает… образ матери. По крайней мере я думаю, что это моя мать.
– Как она выглядит?
– Очень красивая. Черноволосая, черноглазая, смуглая. И с маленькой родинкой вот здесь. – Она прикоснулась пальцами к верхней губе.
Диего нахмурил лоб. На миниатюре никакой родинки на лице ее матери не было. Но ведь это всего лишь миниатюра. Или Люси, возможно, помнила нянюшку.
– Я не уверена даже, что это действительно моя мать, – произнесла Люси, как будто прочитав его мысли. – Когда пошла в школу, я очень сильно завидовала другим девочкам. У них были сестры, дедушки, бабушки, дяди и кузены. А у меня был только папа. Его родители умерли перед войной, и он был единственным ребенком. Он сказал, что мои настоящие родители тоже не имели родни, так что наша семья всегда состояла только из нас с ним. Конечно, пока не появилась мачеха.
– Ты знаешь хотя бы имена своих настоящих родителей? Люси с любопытством взглянула на собеседника:
– Почему ты задаешь все эти вопросы? Диего пожал плечами:
– Твоя мать была испанкой. Как же я могу не заинтересоваться?
– Она не была какой-нибудь важной особой. По крайней мере так говорил папа. И уж конечно, была совсем незначительным человеком по сравнению с графом.
– С нищим графом, – напомнил он ей.
– Думаю, что уже не нищим, учитывая твою славу. Диего вспомнил, сколько женщин флиртовали с ним только потому, что думали, будто он богат.
– Поверь, что даже знаменитые фокусники зарабатывают не больше, чем актеры.
Люси бросила на него удивленный взгляд:
– Как же в таком случае ты можешь позволить себе приобрести Рокхерст?
Проклятие! Надо ему следить за тем, что говорит.
– У меня есть инвесторы. В Испании.
– Извини, – покраснев, сказала она. – Я не хотела быть назойливой.
– Ничего. Надеюсь, что сейчас у меня достаточно устойчивое финансовое положение.
– А только это и имеет значение. Человеку нужно иметь достаточно денег, чтобы он чувствовал себя комфортно. Все остальное – это излишества. – Подойдя к нему, Люси открыла горшочек и окунула в него палец. – Миссис Харрис не раз говорила нам, что деньги могут быть проклятием. Иногда я радуюсь тому, что не являюсь богатой наследницей, как моя подруга Элинор. Ужасно, когда мужчины увиваются вокруг лишь потому, что у тебя есть деньги! Я по крайней мере знаю, что тот, кто женится на мне, сделает это по любви.
Прежде чем Диего успел высказать свое мнение об этом непредсказуемом чувстве, Люси пробормотала:
– Стой спокойно, – и смазала чем-то его губу.
– Ох! – воскликнул он, отпрянув. – Жжет, как черт знает что!
– Ты что, хочешь, чтобы представители прессы заметили твою разбитую губу?
Вытаращив глаза, он подчинился. Когда она нанесла грим второй раз, было уже не так больно. По крайней мере губе. Зато другие части тела начинали реагировать на ее близость. Диего ощущал запах фиалок, видел совсем рядом впадинку между прелестными грудями и слышал, как участилось дыхание Люси.
– Ну вот, – сказала она, вглядываясь в его губу. – Почти не видно. – Голос у нее при этом дрожал.
– Спасибо, – хрипло сказал Диего. От желания у нет перехватило дыхание.
Не удержавшись, Диего поцеловал ее пальцы, потом ладонь.
Во взгляде Люси появилась какая-то неуверенность, и она опустила руку.
– Мне… мне нужно вернуться к остальным, – сказала она, отводя взгляд. – Попробую отвлечь внимание тех, кто, возможно, ищет тебя.
– Побудь еще немного, – хрипло шепнул Диего, обняв ее за талию. – Ты еще должна мне тур вальса. – Он понимал, что совершает ошибку. Не следовало ее
