Бенедикт произнес ее имя, посмотрел поверх головы леди Крейчли на дверь напротив своей и только сейчас заметил, что Харриет открыла дверь, но в комнату не вошла. Она стояла на пороге спальни, безвольно опустив руки.
– Харриет? – обеспокоенно окликнул ее Бенедикт.
– Кто-то был в моей комнате, – произнесла она небрежным тоном, никак не вязавшимся со смыслом сказанного.
Харриет охотно отодвинулась, когда он ласково подтолкнул ее, и Бенедикту открылось зрелище, приковавшее ее к месту.
– Черт побери! – выдохнул он.
Кто-то побывал в ее комнате, и сомневаться в этом не приходилось, потому что этот кто-то оставил комнату в полном разгроме. Одеяла были сдернуты с кровати и валялись на полу комом, тревожно напоминавшим человеческое тело. Из распахнутого шкафа и комода было выброшено все содержимое. На одной светлой перчатке появились черные пятна – она попала в лужу чернил, вылившихся из опрокинутой бутылки на бюро. Каждую свечу переломили пополам, а золу из камина высыпали на середину комнаты. На всех окнах виднелись отпечатки ладоней, испачканных в золе, – большие, очевидно, мужские, и человек здорово постарался, чтобы дотянуться до самого верха.
– Харриет, – сказал Бенедикт, – проверь, что у тебя пропало. Кошелек с деньгами или драгоценности.
Она поморгала, глядя на него расширенными глазами – Харриет явно не привыкла, чтобы кто-то посягал на ее собственность, – но быстро взяла себя в руки и полезла под кровать за саквояжем.
– Вы думаете, это вор? – Леди Крейчли вошла в комнату и стиснула руки. Сейчас она выглядела значительно старше, чем несколько минут назад.
– Сомневаюсь, – ответил Бенедикт, глядя, как Харриет вынимает из саквояжа небольшой ридикюльчик.
– Все деньги на месте, – сказала она, встала, провела рукой по верху шкафа и показала сережки и ожерелье. – Мои драгоценности, – скорчила Харриет гримасу, – ровным счетом ничего не стоят. Может, вор разозлился из-за моей бедности и решил вдребезги разнести комнату?
Бенедикт молчал и задумчиво смотрел, как густые черные чернила медленно капают на пол.
– Харриет, ты записываешь в свой дневник, как продвигается наше расследование?
– Да. – Она улыбнулась, быстро сообразив, о чем он. – Можешь не беспокоиться насчет любопытных глаз, Бенедикт. Я прячу дневник там, где его никто не найдет.
Он вскинул бровь:
– Под матрацем?
Харриет не смогла скрыть досаду, проходя мимо Бенедикта к бюро, с которого на пол сбросили все, кроме бутылки чернил. Харриет опустилась на колени, но не для того, чтобы подобрать упавшие вещицы. Она пошарила под бюро и извлекла оттуда дневник, прикрепленный к нижней крышке.
Потом покачала головой, глядя на Бенедикта, и сообщила Дортее:
– Дилетант!
Однако герцогиня улыбнулась очень рассеянно – что-то в комнате привлекло ее внимание.
Бенедикт, подавив соблазн улыбнуться Харриет, проследил за взглядом хозяйки, и его улыбка сменилась мрачным угрожающим выражением. Он хорошо видел свое отражение в зеркале над камином – между словами, написанными поперек стекла чем-то кроваво-красным.
УБИРАЙСЯ ПРОЧЬ ИЗ ЭТОГО ДОМА
– Это не… – Дортеа у него за спиной потрясла головой, – не то, что я думаю, мистер Брэдборн?
Бенедикт легонько провел кончиками пальцев по застывшим красным буквам, растер вещество между большим и указательным пальцами и всмотрелся в крохотные семечки.
– Джем.
– Клубничный или малиновый? – вежливо уточнила Харриет, а когда он обратил на нее свой мрачный взгляд, поморщилась и призналась. – У меня аллергия на малину.
– Харриет, – встревоженно, по-матерински запричитала леди Крейчли, – это очень серьезно. Может быть, вам следует уехать отсюда?
– Это действительно серьезно! – кивнула Харриет, чем обескуражила обоих собеседников – Если этот человек зашел настолько далеко, что решился угрожать лично мне, Дортеа, значит, мы заставили его чувствовать себя крайне неуютно. Должно быть, мы с Бенедиктом подошли к шантажисту вплотную. Именно поэтому мы и не должны уезжать, иначе мерзавец добьется как раз того, чего хочет. Разве не так, Бенедикт?
Он смотрел на Харриет, не в силах поверить в то, что ощущает исходящее от нее возбуждение как материальное тепло.
– Поговорим об этом после, – сказал он и заметил, что ее триумфальная улыбка гаснет. – А пока ты не отойдешь от меня ни под каким видом, Харриет. Если этот убийца – а он убийца, мадам, не забывайте, – замыслил что-то против тебя, я не желаю давать ему ни малейшей возможности действовать. Я должен постоянно тебя видеть.
Харриет скорчила гримасу:
– А если мне нужно будет попудрить нос?
Бенедикт сжал кулаки и процедил сквозь зубы:
