просидела, но когда встала, то почувствовала, что ветер стал холодным и я дрожу. Берег оставался все таким же пустынным, только вдалеке из глубины соснового леса к виллам брели две фигуры. Ветер отбрасывал назад волосы с лица Розалинды, а Джонатан шел склонив голову, как будто внимательно слушал. Они шли очень близко друг к другу, и меня охватило странное чувство, чувство, которого я прежде никогда не испытывала, – ревность.
– Только не Розалинда, – едва слышно прошептала я. – Прошу тебя, Господи, кто угодно, только не Розалинда.
Я стояла и смотрела, как они, склонив друг к другу головы, медленно идут к дверям главной виллы. Затем ветер донес до меня тихий звенящий смех Розалинды, и она, повернувшись, вошла в дом, оставив Джонатана у дверей.
Когда он обернулся и посмотрел на море, сердце у меня в груди болезненно застучало, в горле пересохло. Глубоко засунув руки в карманы, Джонатан стал спускаться по дюнам на продуваемый ветром берег к тому месту, где была я, и остановился на расстоянии трех ярдов. Я нервно облизнула губы, поняв по его осанке, что утренняя ярость перегорела.
– Дженни, – наконец заговорил он, – прости, что я тебя ударил. Мне жаль, что все так закончилось.
– Да. – Я отвернулась, не в силах смотреть на него и не в силах скрыть свое желание.
– Фил рассказал мне, что случилось после… после всего. Мы оба страдали, Дженни. Я не хочу, чтобы мы расстались, ненавидя друг друга.
«Я не хочу, чтобы мы вообще расставались», – готова была закричать я, но вместо этого с трудом выдавила из себя:
– Да – Он поднял руку, словно собирался потянуться и утешить меня, но быстро подавил свой порыв.
– Это бессмысленно, Дженни. Между нами всегда будут призраки Нанетт и Сары… Это бессмысленно… – Он резко повернулся и пошел по песку прочь, а я опустила голову и дала волю слезам.
Бессмысленно. Совершенно бессмысленно. Я смотрела вслед Джонатану, пока он не скрылся из виду, но он так и не оглянулся. Ноги не слушались меня, и я стояла на пустынном пляже, чувствуя себя так, как будто никогда не найду сил уйти отсюда.
– Эй, привет!
Отвлекшись от своих мыслей, я повернула голову и с досадой увидела Тома, который стоял на вершине дюны и махал мне, потом он начал спускаться вниз.
– Ф-фу, что-то довольно прохладно, а? Этот ветер с Атлантики не особо способствует загару.
– Еще только начало сезона.
– Пожалуй, ты права. Скажи, ты в порядке? У тебя такой вид, будто тебя сбил автобус.
– Я в порядке, – твердо ответила я.
– Чертовски глупо с моей стороны спрашивать об этом при таких обстоятельствах, – смущенно сказал Том. – Ты, безусловно, чувствуешь себя ужасно. Разговор не поможет?
– Нет, Том, думаю, не поможет.
Он в растерянности потер ладони.
– Я спустился сюда, чтобы взять лодку. Правда, немного штормит, но мне это нравится, особенно когда нужно о чем-то подумать.
В первый раз мне удалось перевести свои грустные мысли со своих проблем на проблемы Тома.
– Например, о Розалинде.
Он побледнел и, перестав потирать руки, уставился на меня.
– С чего ты так решила?
– У нас довольно тесная компания, Том, – пожала плечами я.
– Проклятие! – У него на лице появилось выражение неподдельного страдания.
– Не волнуйся, об этом знают не все.
– Пожалуй, я обязательно должен погрести. – Вид у него был совершенно расстроенный – Хочешь со мной? Ничто не может с этим сравниться.
– Даже убийство жены и ребенка любовника? – с горечью спросила я.
– Успокойся, Дженни. Ты говоришь так, словно сделала это специально. Берись за лодку.
Рыбацкая лодка, которой давно не пользовались, выглядела слишком спартанской, чтобы быть собственностью Розалинды. Когда мы вместе стащили ее вниз и спустили на воду, я, подняв голову, взглянула на море.
– Том, волны довольно сильные.
– Для того, что я задумал, волны как раз такие, как надо.
Ревущие волны и тучи брызг нашли отклик и где-то в глубине моей собственной души.
– Хорошо, я иду с тобой.
– Рано по утрам я наблюдал за рыбацкими лодками, и мне казалось, что они сравнительно просто движутся среди атлантических валов. Мне потребовалось всего три минуты, чтобы выяснить, что это не так. Между волнами лодка проваливалась так низко, что я думал, она никогда не всплывет на поверхность.
– Ты часто так успокаиваешься? – Я старалась перекричать грохот разбивающегося прибоя.
– В последнее время частенько.
– И помогает?
– Ну, во всяком случае, уж точно не дает много времени на размышления о чем-то постороннем до того момента, пока не доберешься туда, куда наметил, – с долей прежней живости ответил Том.
Он продолжал с силой налегать на весла, и с каждым взлетом и падением лодки вода перекатывалась через нас.
– Мы неподходяще одеты для такого путешествия, – прокричала я ему.
– Еще пять минут, – усмехнулся Том, – и мы будем там, откуда ты сможешь увидеть весь «Анклав».
Я обернулась. Позади нас на огромном расстоянии простирался чистейший серебряный песок, а над ним в окружении розовых и желтых цветов стояли виллы и высился сосновый лес. Я тщетно всматривалась вдаль в поисках Джонатана.
Тяжело дыша, Том положил весла и вытер с лица пот и соленые брызги, а лодка продолжала бешено нырять и снова взлетать.
– Ну вот. Что ты имела в виду там, на берегу, говоря, что мне нужно подумать о Розалинде?
Я посмотрела на него и ясно поняла, почему Мэри так любит его. С правильными чертами лица, с темными глазами и волосами, в одежде, всегда модной и подогнанной по фигуре, он – совсем не был похож на того парня из Темплас-Уэй, за которого, как, должно быть, представляла себе Мэри, она в конце концов выйдет замуж. Хотя они до сих пор продолжали жить в деревне, Том не утратил своей изысканности. Каждый день он ездил на работу в Лондон, часто бывал по делам за границей и для Мэри, очевидно, являлся эталоном преуспевающего человека. И Том ее любил – или, во всяком случае, так думала Мэри.
– Вполне очевидно, что ты весьма неравнодушен к ней.
– Как и половина мужчин Европы, – с кривой ухмылкой ответил он.
– Но для них в отличие от тебя она недосягаема.
– Надеюсь, ты не говорила об этом Мэри?
– Нет, Том. Но Мэри несчастна.
Он вздохнул и тихо выругался. Потом мы некоторое время молчали, слушая, как вокруг нас ревут волны.
– Значит, это только твои домыслы?
– Тетя Гарриет знает, – покачав головой, призналась я.
– Гарриет!
Он не спросил, как она узнала, и не стал ничего отрицать, он просто сидел, опустив плечи и глядя невидящими глазами на бушующие волны.
– Когда ты сказал, что выходишь в море, чтобы подумать, это означало, что ты намерен положить конец этой связи?
– Пожалуй, да. – Он с трудом взглянул мне в глаза. – Господи, я собирался закончить все еще до того, как оно началось. Но она как магнит. Я не могу оставаться вдали от нее. Я пытался и не смог!
– Ты смог бы, если бы хотел удержать Мэри и детей. – Он ничего не ответил, и я грубо продолжила:
– Ты у Розалинды не первый любовник и не последний. Том, если ты не одумаешься, то останешься без дома, без семьи и к тому же без любовницы. Самое лучшее, что ты можешь получить от Розалинды, – это билет стоимостью в один фунт в местный кинотеатр.
Он почти с ненавистью посмотрел на меня, а потом сказал:
– Ладно, ты права. Черт побери, я понимаю, что ты права. Но она как лихорадка у меня в крови! Дженни, ты когда-нибудь хотела кого-нибудь так безумно? Так безумно, что невозможность быть с ним причиняет физическую боль? – Выражение его лица изменилось, и он извинился:
– Не смотри на меня так, Дженни. Я дурак. Мне не следовало этого говорить. Я слишком занят мыслями о Розалинде, чтобы помнить о Крауне.
Лодка провалилась в глубину искрящейся зеленой воды и неуверенно вынырнула, чтобы снова быть брошенной вниз. Я поняла, почему Том вышел в море. Волнение стихии соответствовало тому волнению, которое я ощущала в душе.
– Я видел его. Он уходил с берега. Он говорил с тобой?
– Да.
– Что ж, это хорошо. Я думал, после сегодняшнего утра он никогда больше не заговорит с тобой.
– Он только пришел сказать, что все бессмысленно, что теперь ничего не может быть, что между нами всегда будут Нанетт и Сара. – Мое отчаяние было таким же неистовым, как волны.
– Ты знаешь, он прав. – Сочувствие на лице Тома стало еще заметнее. – Это трагедия для вас обоих – влюбиться вот так, не зная… Но из этого ничего не получилось бы.
– Да… – У меня из глаз покатились слезы, но я даже не подумала вытереть их. – Да, из этого ничего не получилось бы.
– Что ты собираешься делать? – озабоченно поинтересовался Том. – Ты только что вышла из больницы, и такой удар, как этот…
– Я останусь с тетей Гарриет. Что еще мне делать? – Горько засмеявшись, я откинула с лица волосы. – Кто-то свыше зло подшутил надо мной!
– Могу я чем-нибудь помочь тебе, Дженни? Хоть чем-нибудь?
– Да. Ты должен спать в собственной постели, а не у Розалинды.
Том дернулся, словно я дала ему пощечину.
– Кого-то другого Мэри могла бы простить, но Розалинду… Прекрати все, пока не поздно, Том. Ты же знаешь, что из этого не выйдет ничего хорошего.
– Проклятые женщины. – Том развернул лодку. – Черт бы побрал этих женщин!
Начался дождь, и маленькую лодку так швыряло и крутило, что невозможно было определить, продвигаемся ли мы к берегу. Управляя лодкой и стараясь подвести ее все ближе и ближе к пляжу, Том дал полную свободу своим долго сдерживаемым эмоциям. Я радовалась холоду, сырости и становившимся все выше волнам, внешним признакам шторма, бушевавшего
