— Пока не знаю. Надо подумать.
— Моего отца звали Уильямом. Имя звучное… Фамильное…
— Вы думаете, это будет правильно?
— Правильно и естественно. Ведь мой сын в конце концов унаследует графский титул.
— Рэн! Это правда?
— Правда, любимая! Пусть у этого ребенка, будь то мальчик или девочка, отец и круглый дурак, но все же он — отец.
Рэн наклонился и лег рядом с Шарлоттой. Он хотел обнять ее, прижать к себе, сделать своей. Но подумал, что это может повредить ребенку…
— Я так боялась забеременеть, — призналась ему Шарлотта. — Думала, что могу умереть при родах, как моя матушка.
Рэн нежно провел ладонью по ее животу. Потом наклонился и поцеловал в губы.
— Почему вы никогда не делились со мной своими страхами?
— Не решалась. Вы так хотели иметь детей. А я желала только вас. Мне казалось, какое-то время нам лучше пожить вдвоем. Думала, вам будет достаточно меня…
— Конечно, дорогая, вы для меня неисчерпаемый источник любви и блаженства. Но разве с появлением на свет ребенка что-то изменится? С другой стороны, знай я о ваших страхах, непременно принимал бы меры предосторожности. Ведь есть некоторые способы…
— Знаю. Но они не всегда надежны.
— Вы большая озорница, Лотта! — улыбнулся Рэн.
— Думаю, да! Впрочем, сейчас мне кажется, что все идет нормально. Только в самом начале у меня были небольшие боли. Они быстро прошли. А теперь, когда малыш начал расти, я чувствую себя очень сильной и безмерно счастливой!
— Обещайте мне! — Что?
— Что вы будете делиться со мной не только радостями, но и горестями. А также страхами! Тогда вы и сами станете меньше бояться чего бы то ни было!
Шарлотта поцеловала Рэна в щеку.
— Я ничего не боюсь в ваших объятиях! Потому что люблю вас. И всегда буду любить.
Шарлотта приподнялась на локте и задумалась. Рэн нежно посмотрел на нее и игриво сказал:
— Разве мы только что не договорились делиться друг с другом всем, даже мыслями?
— Договорились.
— Тогда признавайтесь, о чем сейчас думаете. Шарлотта вздохнула:
— Осталась нерешенной проблема Сабрины и Дарлингтона.
«Опять этот Дарлингтон!» — с некоторой досадой подумал Рэндольф, но тут же подавил в себе зарождающуюся ревность.
— Что вы сами думаете об этом, Лотта?
— В первую очередь ему нужен хороший адвокат. А затем… Можете ли вы, как обвинитель на этом процессе, не слишком нападать на Джека?
Рэндольф загадочно улыбнулся и поцеловал жену.
— Лотта, дорогая! Я буду выступать не на стороне обвинения, а на стороне защиты. И честное слово, лучшего адвоката Джеку Дарлингтону не сыскать!
— Вы?! Вы будете его защищать?!
— Да. Именно я!
Лотта обвила руками шею мужа и покрыла его лицо поцелуями.
— Это же замечательно, Рэн! Теперь за Дарлингтона можно не опасаться. Он скоро выйдет на свободу!..
Глава 28
Рэндольф Лавлейс поднялся с места защитника и обвел взглядом зал суда. On держался очень независимо. Может быть, еще потому, что кругом были знакомые лица пэров, с самого начала присутствовавших вместе с ним на этом длинном и скучном процессе. Правда, во время допроса свидетелей обвинения многие почтенные мужи, участвовавшие в специальном заседании палаты лордов, откровенно спали. Другие сплетничали между собой. На задних рядах играли в карты. Но когда Рэндольф встал и приготовился говорить, все взоры обратились на него. Каждому не терпелось услышать, что скажет защита в оправдание выходца из Вест-Индии, ставшего с недавних пор знатным английским аристократом.
Фактически процесс превратился в своеобразный спектакль, интерес к которому возрастал по мере того, как обвинение допрашивало несчастных жертв известного разбойника Черного Джека Лоу. Кое-кто уже сейчас требовал повесить бандита, но большинство, преимущественно женщины, придерживались другого мнения. Некоторые романтически настроенные дамы даже преподнесли обвиняемому букеты цветов. Весь зал заседаний и балкон были заполнены публикой. Общий интерес подогрело утреннее заявление прокурора:
— Кто-то наконец должен понести наказание за все эти ужасные преступления!
Перед Рэндольфом стояла задача добиться, чтобы искупительной жертвой не стал его подзащитный — лорд Лоутон. И он начал с того, что обратился к своему главному противнику — свидетелю со стороны обвинения Алану Баклею:
— Сэр Баклей, я предлагаю вам опровергнуть утверждение обвинения, будто сидящий сейчас на скамье подсудимых господин является известным бандитом Лоу по кличке Черный Джек.
Баклей надменно поднял голову и скрестил руки на груди:
— Я, безусловно, не стану этого делать. Лорд Лоутон сам признался, что он Черный Джек. И я считаю своим долгом это подтвердить. Тем более что обвиняемый был в Бате, когда на дороге, ведущей к городу, произошли самые дерзкие грабежи, наделавшие много шуму.
— Тогда объясните нам, сэр Баклей, почему вы в то же самое время арестовали совершенно другого человека, объявив именно его Черным Джеком Лоу.
— Нет никакой нужды что-то объяснять. Ведь преступник сам признался!
— Признание было выбито из него с помощью кнута, — возразил Рэндольф.
Баклей самодовольно улыбнулся:
— И раньше многие признания добывались с помощью кнута. Подобный способ хорошо развязывает языки.
— Если постараться, то пытками можно вырвать и ложные показания, когда они кому-то выгодны, — парировал Рэндольф. — Такое ведь тоже нередко бывало?
— Я воспринимаю данное признание именно так, как оно было сделано!
Рэндольф почувствовал, что тему надо менять. Ибо в зале было немало сочувствующих методам ведения следствия, которые защищал Баклей.
— Не потому ли, сэр Баклей, вы сейчас столь яростно поддерживаете обвинение против нового кандидата на роль Черного Джека, что вашему арестованному удалось убежать из тюрьмы?
— Чепуха! Ведь виконт Дарлингтон сам сознался.
— Значит, в первый раз вы силой принудили арестованного сознаться?
Сэр Баклей сделался красным, как вареный рак.
— Я не могу говорить за того арестованного. Но моими действиями руководили чувство долга и уважение к закону.
Рэн улыбнулся и, обращаясь к суду, саркастически сказал:
— Джентльмены! Если когда-нибудь с вами, не дай Бог, случится несчастье и вы попадете в положение подследственных, берегитесь сэра Баклея! Его методы ведения дел оставляют желать лучшего!
И Рэн вновь занялся Баклеем:
— Вы уверены, что на ваши показания не оказала воздействия личная неприязнь к виконту Дарлингтону?
Глаза Баклея превратились в узкие колючие щелки.
— Я не понимаю, о чем вы говорите!
— Позвольте напомнить вам один случай, произошедший в Бате за карточным столом. Это случилось как раз в тот вечер, когда вы громко хвастались, будто бы поймали Черного Джека. Тогда между вами и
