серьезным тоном.
Тот, первый, который примерил Джеймс, был светло-коричневого цвета, и парень выглядел в нем весьма независимо, что хорошо сочеталось с его складом характера. Но во втором костюме он выглядел просто сногсшибательно. Продавец описал пастельный оттенок ткани как «цвет предрассветного неба».
— Даже не надо подгонять по фигуре.
— Брюки нужно подрубить, — возразил Джеймс.
Девушка склонила голову набок и задумчиво разглядывала своего спутника.
— Что-то не так? — спросил он, оборачиваясь от зеркала.
Симона подошла ближе и провела рукой по галстуку, наслаждаясь приятной гладкостью шелка.
— Как моя сопровождающая девушка смотрит на то, чтобы сходить в итальянский ресторан сегодня вечером?
— Только не в этом костюме, — ответила Сим, показывая ему ценник, болтавшийся на рукаве пиджака. Увидев четырехзначное число на этикетке, Джеймс присвистнул, но девушка ожидала, что цена потрясет его гораздо сильнее. Вместо этого красавец безразлично пожал плечом:
— Не проблема.
Симона ушам своим не поверила. С другими мужчинами следовало бы вести себя более сдержанно, чтобы случайно не задеть их самолюбия, но с Джеймсом можно было говорить напрямую, как есть — это качество казалось особенно привлекательным в нем.
— Послушай, я ценю то, что ты сделал, но… — Сим запнулась, не будучи вполне уверена, что же она, собственно, собирается сказать. И, собравшись с духом, продолжила: — Джеймс, ты записался на программу «Мужчины Манхэттена» только ради меня.
— Действительно, — признал собеседник с усмешкой. — Но я думаю, ты не можешь не согласиться, что мне требуется некоторая полировка.
— Пожалуй, — согласилась девушка, думая о том, как хорошо им было вместе.
Настолько хорошо, что она почти полностью забыла про детектива Переса и украденную статую. Еще удивительнее было то, что после знакомства с этим мужчиной, Симона совершенно забыла Великолепного Гаррити — он просто-напросто стерся из памяти, как будто никогда и не существовало сумасшедшей влюбленности в недоступного красавца. Словно и вправду подействовало шуточное заклинание, но только не на Уильяма, а на Джеймса.
Вернувшись в реальность, Сим сказала:
— Мы отлично проводим время вместе, и стоимость всего, кроме одежды и ресторанов, включена в оплату программы. — И добавила, нахмурившись: — Поэтому я настаиваю на том, чтобы ты не покупал этот костюм. А что касается ресторана, мы заплатим пополам. Надеюсь, ты не против.
— А ты уверена, что я умею пользоваться вилкой и ножом?
— Судя по тому, как ты вел себя сегодня утром, твои манеры гораздо лучше, чем можно было ожидать, — признала Сим.
Во взгляде Джеймса запрыгали лукавые чертики.
— Ну, ты не так уж много времени провела со мной, Сим. Те, кто делают поспешные выводы, часто ошибаются.
«В самом деле, — подумала девушка, — по тому, насколько мужчина хорош в постели, еще нельзя сказать, умеет ли он заказывать ужин в ресторане».
— Возможно, ты прав, — признала она.
И все же нельзя позволить простому охраннику парка истратить деньги, заработанные в поте лица, на дорогой костюм только ради того, чтобы не упасть в грязь лицом перед своей спутницей.
— Дело в том, что ты никогда больше не наденешь эту вещь.
— Мне казалось, мы собираемся на ужин сегодня вечером.
— Не обязательно идти туда, где требуется вечерний наряд.
— А что, если я хочу пойти туда, где нужно быть хорошо одетым?
Симона судорожно сглотнула. Надеть свое лучшее платье и пойти в ресторан с таким красивым мужчиной — разве от этого можно отказаться? Похоже, она ему тоже нравится.
— Я видела твою сторожку, — продолжала настаивать девушка.
— Ну и что? — беззаботно-насмешливо улыбнулся он.
Сим игриво прищурила глаза, мгновенно забыв о недавнем намерении отговорить парня от участия в программе. Теперь она уже не могла отказаться от общества этого красавца, от его добродушного подтрунивания.
— Я помню роспись по мебели перочинным ножом, двух чумазых котят и кучу фланелевых рубашек в шкафу.
— Еще один довод в пользу того, что мне необходим костюм.
— Когда ты его еще сможешь надеть?
— На собственные похороны.
Симона скривилась.
— Которые состоятся…
— Когда ты откажешься провести со мной ночь и я наложу на себя руки.
— Не смешно.
— Согласен. Тогда дождемся чужих похорон. А лучше — свадьбы, — рассмеялся он. — Да, а кроме того, мы сегодня ужинаем в ресторане, не забывай об этом.
Продолжение спора казалось бесполезным.
— Я ценю твою заботу, Симона, но хочу, чтобы ты запомнила одну вещь.
— Какую?
— Я никогда ничего не делаю против собственной воли.
— Теперь понятно, почему тебя так взволновало мое приворотное заклинание, — произнесла она с легкой иронией.
— Что касается тебя, то заклинание не сильно противоречило моим собственным чувствам. Я много думал о нас с тобой…
— Я знаю, — с трудом произнесла девушка. — Но мне действительно не хотелось бы сейчас начинать серьезных отношений.
— Я имел в виду только секс, никаких глубоких привязанностей.
Может, и вправду парень собирается заплатить баснословную цену за этот восторг цвета утреннего неба только ради того, чтобы поужинать с дамой в ресторане, а потом вернуться к привольному существованию среди гор?
— Послушай, ведь ты любишь свой образ жизни.
— Конечно.
— Дело в том, что… — Симона нерешительно подняла руку. — От твоего жилища у меня мурашки по спине бегут. И никакая, даже самая тщательная уборка не спасет положения.
— Тогда мы пойдем к тебе, — предложил он, — это гораздо ближе, чем Кэтскилс.
— Джеймс, ты настоял на участии в совершенно ненужной тебе программе «Мужчины Манхэттена», теперь собираешься купить костюм, чтобы один раз сходить со мной в ресторан. Честно говоря, меня это очень настораживает.
Ну вот. Она сказала то, что было на душе. Нельзя заставлять мужчину менять привычный образ жизни из-за одной сумасшедшей ночи.
Джеймс наклонил голову, словно собирался поцеловать девушку, и прошептал:
— Симона, ты относишься ко всему слишком серьезно.
— То есть? — переспросила она, прижимаясь к красавцу всем телом.
— Ты совершенно права, я люблю свой образ жизни.
— Я знаю.
За завтраком она выслушала много историй, которые, что удивительно, показались очень увлекательными: об экзамене по отлову диких кошек, о спасенных котятах, которые теперь жили в сторожке. И, хотя родные считали его белой вороной, связь с семьей не была потеряна, парень иногда гостил у своего брата в Нью-Йорке.
