— Оглушить, ослепить, заколоть. Я ещё не убивала ни разу, но думаю, что могу. — Сомнений в сказанном у меня не было.
— Давай попробуем выбраться по-тихому. Всё же драться с младенцем на руках — не дело. А дальше всё будет зависеть от того, где этот дом. Думаю, из Салерано нас не увозили.
— Подожди. Ещё не вышел послед, а потом нужно будет остановить кровь…
— Прислоняйся ко мне…
Прежде чем уходить, я передала Соль на руки мужу и убрала всё, что осталось на полу от нас — мокрые тряпки, пятна крови, обрывки верёвок. Маг может сотворить многое, имея кровь или другие телесные выделения, и учитель вдолбил мне в голову прочно и накрепко: хочешь жить долго и счастливо — не следи!
Закончив, подошла к двери, приложила ладонь. Замок послушно щёлкнул. Вот так!
Загасив светлячок, медленно, чтоб не скрипнула, приоткрыли дверь и прислушались. Тишина. Переступив через порог, я обернулась. Наставила палец на бочку, и та с треском лопнула, выплеснув на пол тёмную волну. Фу-у! В носу запершило. Судя по вони — перебродившее прокисшее пиво. Но если я что-то и недочистила — то эта гадость разъест и смоет всё. Что нам и нужно.
Короткий коридор, узкая каменная лестница наверх в конце. Через две дюжины ступеней ещё один коридор с деревянными дверьми с двух сторон. Понятно, подвал. Может, в этих комнатах окна есть? Заглянули, проверили. Ага, есть — под самым потолком для очень тощей кошки.
В итоге, проплутав ещё четверть часа, мы вышли через чёрный ход рядом с кухней в предрассветный сумрак. На кухне Рейн разжился большим тесаком, а я, не удержавшись, выхлебала ковшик воды — пить хотелось нестерпимо.
Не успели ступить на мощённую плиткой дорожку, как из тени большого дерева на нас бросился рычащий пёс. Не страшно — шевельнула рукой — пусть спит… Хорошо хоть лай поднимать не стал. Видно, тоже тренирован убивать молча, как наши.
Мне сейчас было море по колено — в крови плескалась, бурлила, пела, пенилась, звенела освобождённая магия… Я даже, щёлкнув пальцами, затворила за нами на засов изнутри калитку, ведущую на улицу. Пусть думают, куда и как мы исчезли. Да и были ли мы тут вообще? Ну и влетит тем головорезам, когда они доложат о том, что нас поймали, — а в подвале не окажется ни следа пленных, только пивная лужа. Уплыли! Или вообще спьяну померещились!
Вот только где мы сейчас? Ну да, вроде город… но Салерано большой.
— Я знаю, где. Я даже был в этом особняке. Он принадлежит первому заместителю градоначальника — ньеру Сивано. Кто он — это отдельная история, расскажу тебе дома. Давай мне малышку, и пошли отсюда. Нам недалеко…
Уже рассвело, когда мы добрались до своего крыльца. Я едва ковыляла, цепляясь за руку Холта — чувствуя, что запал погас, фонтан иссяк, бобик сдох, а сама я свалюсь сейчас мешком прямо на улице, как те пьяные, которые после праздника храпели чуть не в каждой подворотне или канаве. Преимущество тёплого климата, так сказать, — где напился, там и спать завалился.
И в прихожей ноги всё-таки подкосились…
Рейн передал малышку заахавшей Бет — добрая кормилица так и не ложилась спать — ждала нас всю ночь. А сам подхватил меня на руки и понёс наверх, в спальню.
Что было дальше — не знаю.
Спала я до вечера. Открыла глаза и, вспомнив всё, встревоженно заозиралась — где мой ребёнок?
— Не волнуйся, вот она, рядом, в корзине. Дать тебе, кормить будешь?
Рейн, осунувшийся, ещё бледнее обычного, поднялся из кресла:
— Раз проснулась, пошлю Бетани за доктором — пусть придёт, вас осмотрит.
— Не надо, — отмахнулась я, — всё нормально. Теперь я сама себе доктор, и получше ньера Ильери.
— Тогда не мешаю. Как покормишь — позови. Переложу её назад в корзину, и, — замялся, — нам нужно поговорить.
Я кивнула, зачарованно глядя на покрытую светлым пухом головку у своей груди. Какие кулачки крошечные… и миниатюрные пальчики с малюсенькими ноготками. Одно слово — чудо!
Чудо засопело, из уголка мягкого ротика поползла белая струйка.
А я сидела, держала её на руках и смотрела, смотрела…
Наверное, Холту надоело ждать — он постучал сам. Следом вошла Бет с подносом: стакан чая с молоком, печёные яблоки с сахарной корочкой на блюдечке и на другом — три котлеты, от которых поднимался парок. Я, вдохнув запах, сглотнула. Сейчас сама слюной капать начну!
Когда Бет унесла пустой поднос, Рейн пересел в изножье кровати. Взглянул на меня, потом, потупившись, уставился в пол и заговорил:
— Ньера Алессита, я виноват перед вами…
Вздохнул.
Ого! А чего это он вдруг перескочил на «вы»? Вскинула на него глаза — чёрный и серьёзный, как гробовщик. Смотрит не на меня, а куда-то в пол.
— …Я представить не мог, что на нас нападут вот так, посреди дня, в людном месте. В результате моей недальновидности и беспечности вы и ребёнок чуть не погибли. Если вы желаете развестись немедленно, я дам согласие и подпишу все бумаги…
Ничего себе! Чуть прищурилась, пытаясь рассмотреть ауру. Похоже, говорит правду. Точнее то, что считает правдой.
— …Только оставьте ребёнку моё имя — это убережёт вас от претензий бывшего мужа. И позвольте обеспечить малышку и вас. К сожалению, больше ничем компенсировать причинённый ущерб я не могу. Единственно, когда завершу это дело, если вам будет это интересно, — могу представить вас ко Двору и помочь устроиться в столице.
И замолчал.
М-да. Если честно, я, пока кормила Соль, сама думала, как бы побыстрее развестись. Ведь в следующий раз может и не повезти. И вчера мы были на грани. Урони меня — бесчувственную — эти бандиты со ступеней, пни в живот — и моей девочки сейчас не было бы на свете. Рисковать ребёнком я не стану в любом случае — пиратство там или что. В первую очередь я мать. Во вторую — хочу позаботиться о себе. И хорошо понимаю, что не в моих силах противостоять тем, кто топит целые корабли и не боится похитить королевского эмиссара.
И, тоже честно, на Холта я была зла. Здорово зла. Знал же, во что втягивает! Хотя последствий и не предвидел. И не предполагал, что могу пострадать я.
Но, похоже, сам он корил и грыз себя ещё сильнее. Вот сидит несчастный и смотрит в пол. Но как он держался в том подвале! И, если уж быть честной до конца, виноват не он один. Ведь изначально он всего- то давал переписывать мне бумаги — рыться и копаться в том, что меня не касалось, начала я сама. Не задумываясь о последствиях. Вот и получила за любопытство.
Вздохнула и соврала:
— Ньер Холт, я не в обиде за то, что произошло. — Называть его на «ты», когда он сам предложил более отстранённое обращение, казалось недопустимой вольностью. — Да, опасность была. Но я виновна не меньше вас. И всё обошлось. Кто знает, может, останься я дома, в безопасности и покое, затянувшийся срок беременности обернулся бы фатальными осложнениями?
Интересно, он так и будет в полу дыру взглядом вертеть? Рот кривится, веки опущены. Ни слова в ответ.
— Ньер Холт, скажите мне… — нарочно сделала паузу, заставляя его поднять на меня глаза, — а где вы храните отмычки?
Во! Попала! Захлопал на меня округлившимися глазами, брови на длинном лице встали домиком. Похоже, ньер ждал какого угодно вопроса, но только не этого.
— Ещё одна пилка была во внутреннем шве штанов, а отмычки под подмёткой сапога. — И, заставив
