Я бросила оставшиеся два пакета в жаровню, стоящую рядом с головой Чойбалсана, и вернулась к своей подруге и возлюбленной. Она вытолкала меня в прорезь и следом за мной вышла в ночь. Мы побежали к черной громовой ограде. За пределами круга горели огни в разбойничьем лагере. Люди ложились спать.
От взрыва я сразу оглохла. Я невольно обернулась через плечо и споткнулась. Танцовщица подхватила меня, не дав упасть. В ночное небо взмыл огненный шар; в воздухе он превратился в огненный цветок, распускающийся языками пламени. Половина палатки рухнула. Остальная была охвачена пламенем.
Вокруг нас послышались крики.
— Бежим! — крикнула Танцовщица.
Мы затесались в толпу, и она понесла нас быстро, как течение в горной реке.
Я так и не поняла, как нам удалось уцелеть. Вокруг летали копья и стрелы. Конечно, если я прячусь, разглядеть меня в черном костюме не так легко. Но я спотыкалась, как пьяная. К тому же со мной была пардайна с серебристым мехом. В разбойничьем лагере мы оказались на виду, как два томата в бочке с оливками.
Может быть, нас заслонила рука богини Лилии. Правда, сама богиня не подтвердила моих предположений, а последовавшие события скоро заставили меня забыть ту ночь.
Кое-как мы добрались до окраины лагеря, где было меньше костров, зато больше кустарника. Мы обе понимали, что должны как можно дальше убраться отсюда, пока в лагере царит суматоха. Я не надеялась на то, что мы выживем; но ноги готовы были бежать, пока не подкосятся.
Подбежав к ручью, я опустилась на колени и напилась. Рядом со мной в такой же позе пила Танцовщица; теперь она больше, чем когда бы то ни было, была похожа на охотничью кошку.
— Ты сможешь идти по мокрым камням? — спросила она.
— Конечно… — Я осеклась. Какое там «конечно»? Чудо, что я вообще передвигаюсь! Так просто оступиться в темноте. — Извини. Я не знаю.
— Если пойдешь по воде, скорее оторвешься от погони. Им труднее будет отыскать твой след.
— Найди мне, пожалуйста, крепкую палку… — стыдясь, попросила я. Ведь я умела перепрыгивать с крыши на крышу, с карниза на карниз; я летала над городом, как летучая мышь на крыльях… Но сейчас моя жизнь зависела от крепкого дорожного посоха.
Танцовщица молча скрылась во мраке. Вдали мерцали огни. Что делают разбойники? Жгут что попало или взяли в руки факелы и всей сворой пустились за нами в погоню?
Не снимая сапог, я болтала ногами в ледяной воде, гадая, как нам удалось уцелеть.
Хотя мне казалось, что Танцовщицы не было целую вечность, она вернулась довольно скоро, сжимая в одной руке крепкую, прочную палку. В другой руке она несла кролика со свернутой шеей.
Вдруг меня осенило: она сказала — «им труднее будет отыскать твой след». Не «наш».
— А ты сейчас куда?
— Поднимусь в горы. — Она протянула мне палку и кролика. — Мне кажется… нам с тобой лучше разделиться. Не знаю, на что надеялся Федеро, но он считает, что может получить свое только от нас двоих, вместе. И потом, я должна предупредить о нем своих сородичей — тех, кто еще жив.
Мне хотелось плакать. Мне хотелось убить ее. Хотелось умолять ее остаться. Лечь в ручей и позволить воде унести мою жизнь до того, как меня схватят преследователи.
Ничего этого я не сделала.
— Я буду скучать по тебе, — сказала я.
Танцовщица поцеловала меня в губы, а затем лизнула своим шершавым языком.
— Иди по воде. Река выведет тебя к морю, к большому городу. Я отвлеку преследователей на себя; пусть поплутают в горах!
Не дожидаясь, пока я начну отговаривать ее или целовать, она скрылась в темноте. Я готова была почти пожалеть врагов, которые попадутся ей сегодня ночью. Кровь у Танцовщицы бурлит, а когти сохранили воспоминания от убийства бога…
Так вот чего боялась богиня Лилия! Из любви к Танцовщице я приняла участие в богоубийстве. Лучше бы мне совсем не впутываться в дела богов!
Отдаленные крики напомнили мне о том, что пора двигаться. Я медленно брела по воде рядом с берегом. Вскоре я услышала громовые раскаты. Началась гроза. Оглянувшись, я увидела, что склон горы у меня за спиной то и дело освещают вспышки молний.
Выходит, мы не убили его! Жизнь для меня никогда не была простой.
Несколько часов я передвигалась ощупью. Дважды оскальзывалась и падала; во второй раз больно ударилась коленкой. Мне даже показалось, что колено разбито. С раненой ягодицей я еще могла хоть как-то передвигаться, но сломанное колено означало для меня смерть.
Мне повезло, я могла идти. Сзади из темноты сверкали вспышки факелов. Сбоку слышались чьи-то торопливые шаги. Разбойники погнались за Танцовщицей. Забывшись, я снова поскользнулась, съехала вниз по довольно ровной поверхности, как по желобу, и провалилась куда-то в темноту.
Я с силой ударилась о воду и не умерла только потому, что такая нелепая смерть возмутила меня. Выпустив из рук палку, я с головой ушла под воду. Я билась и рвалась; никак не получалось выплыть на поверхность. Света не было; я не знала, где верх, где низ. Грудь сдавило. Мне очень хотелось сделать вдох, хотя я и понимала, что умру. Наконец я почувствовала под ногами что-то твердое — камень? Оттолкнувшись, я пробкой полетела вверх.
В легкие наконец хлынул воздух. По голове что-то ударило — моя палка, которую я, глупая, выпустила при падении. Я ухватилась за нее: дерево ведь не тонет! Некоторое время я просто держалась за палку и кружилась в небольшом водовороте. Когда глаза привыкли к темноте, я увидела, что съехала к подножию небольшого водопада.
Ничего смешного; мне было очень больно!
Собравшись с силами, я перебралась через илистый вал, намытый водой, и очутилась в стремительной Зеленой реке. На сей раз я крепко держалась за свою палку. Течение несло меня неизвестно куда; иногда я попадала на отмели, где ползла на животе по камням, песку или бревнам.
Каким-то образом мне удалось не удариться ни головой, ни коленями.
Еще более странно то, что мне удалось даже немного поспать. Во сне я увидела совсем молодой месяц. На поверхности воды вместе со мной плавали лилии. Цветки раскрывались по очереди и снова закрывались. В каждом цветке я видела лицо. Иногда лица были знакомыми: наставницы из храма Лилии, наставницы из дома Управляющего. Нескольких я не узнала.
Потом меня снова подхватило течение. Меня снова вынесло в водоворот. Немного покружившись, я ударилась о борт какой-то лодки.
Сверху перегнулась девочка и прищелкнула языком.
— Мама! — позвала она. — В воде какая-то женщина.
Приглушенный женский голос что-то спросил — кажется, жива ли я. Девочка ответила:
— Нет, по-моему, она мертвая.
Я открыла рот, пытаясь крикнуть, что я жива. Пока еще жива. Увидев, как шевелятся мои губы, глупышка с криком убежала.
Через борт перегнулась женщина с багром в руках.
— Я не мертвая, — с трудом проговорила я, задыхаясь и отплевываясь.
— Коринтия Анастасия, — крикнула женщина, — ты дуреха!
Меня кое-как втащили в лодку, а потом навалилось что-то черное и тяжелое — тяжелее, чем сон.
Я очнулась с чувством, что прошло очень много времени. Сколько — я не представляла.
Рядом, на невысоком стульчике, сидела Коринтия Анастасия. Девочка болтала ногами и ела рыбу. От запаха рыбы внутри у меня все сжалось. Некоторое время я молча разглядывала девочку. Светлые кудрявые волосы, светлые глаза, бледная кожа. Обычный ребенок, который живет со своей матерью.
Интересно, каково это — быть обычным ребенком и жить со своей матерью?
