– Я поговорю с твоей соседкой, не переживай! Она сходит к Амелькину и извинится, скажет, что ошиблась. Такое бывает.
– Мне кажется, она извиняться не будет. – Маша обреченно качнула головой. – Не тот человек. Если она думает, что видела меня, ты ее не переубедишь.
– Ну, объясню кое-какие статьи уголовного кодекса. О даче ложных показаний, к примеру. Вставай, поедем!
Маша послушалась и даже позволила застегнуть на себе куртку, настолько вдруг обессилела. Разговор со следователем будто впустил в ее кровь некий яд, и тот, медленно действуя, постепенно разливался по всему телу. Она чувствовала себя больной и вцепилась в рукав Ильи, чтобы удержаться на ногах. Он пристально взглянул ей в лицо:
– Да я смотрю, тебе совсем пить нельзя. Ничего, в машине отдохнешь.
– Погоди. – Оказавшись на улице, девушка жадно вдохнула холодный воздух, ее мысли немного прояснились. – Если ты пойдешь к Татьяне Егоровне сам, она обязательно пожалуется Амелькину, и тот поймет, что я ему наврала. Я ведь сказала, что не общаюсь с тобой.
– А он спрашивал?
– Как бы мимоходом. Я все сказала, как ты велел. Не встречаюсь, не интересуюсь, видела один раз.
– Молодец.
Илья думал о чем-то своем и даже усевшись за руль, не сразу завел машину. Некоторое время он сидел молча, глядя прямо перед собой, но явно ничего не различая. Маша тоже притихла, отвернувшись к окну, нахохлившись и подняв воротник куртки. Она чувствовала страшную усталость и тревогу, граничившую с паникой. Хуже всего было то, что девушка начинала понимать – дистанция между нею и Ильей, которую она считала преодоленной, на самом деле еще существует, и груз несказанных слов становится все тяжелее. «Я не могу спросить его о самом глав– ном – о чем он сейчас молчит? Что у них там на самом деле вышло с этим следователем, почему он ушел из милиции и зачем маскировать нашу связь? Я его не спрашиваю, а сам он не говорит… И получается, я все еще ничего о нем не знаю!»
Они добрались до Машиного дома, когда совсем стемнело, и первым, на что обратила внимание девушка, выйдя из машины, были светящиеся окна собственной квартиры. Она криво улыбнулась: «Наверное, я должна быть благодарна, что кто-то присматривает. А вообще интересно! Когда я там – никого не заманишь, даже отец пропадал у Андрея. Нет меня – и всем сюда нужно!»
В былое время Маша впала бы в депрессию и занялась бы самоистязанием, но роман с Ильей изменил очень многое, и прежде всего – в ее отношении к самой себе. Она должна была признать, что, несмотря ни на какие сложности, эта связь подарила ей главное – ощущение собственной ценности и самодостаточности. Поэтому она лишь иронично заметила:
– Гляди, нас ждут. А что ты будешь делать, если встретишь Зою? Обыщешь ее?
– А потом она меня! – мотнул головой Илья, останавливаясь рядом и тоже вглядываясь в освещенные окна, задернутые занавесками. – Везде свет, там не один человек, наверное. Идем сперва к твоей глазастой соседке. Прямо интересно, как она решилась… Заметь, я даже не рассматриваю гипотезу, что она была права, а ты мне соврала!
– Что?!
– Да то, что мы должны сразу договориться, если хотим быть вместе. – Взяв Машу за плечо, мужчина развернул ее лицом к себе и серьезно взглянул ей в глаза. Он казался очень сосредоточенным и говорил почти сердито: – Я мало о тебе знаю, но я тебе доверяю. И принимаю твои слова как данное. Ты должна относиться ко мне также, если… думаешь, я не видел, с каким лицом ты прибежала от Амелькина? Что он тебе про меня наговорил?
– Он не…
– Я готов поклясться, он рассказал историю про то, как я украл у него документы из сейфа и продал их преступнику! – сквозь зубы процедил Илья, сжимая ее плечо так, что Маша даже сквозь куртку чувствовала каждый его палец. – Пришла от него и в глаза не смотришь, будто боишься!
– А что, эта история – неправда? – Девушка встретила его взгляд и содрогнулась, увидев бушующую в нем ледяную бурю. Казалось, она заглянула в окно, за которым мечется февральская непогода.
– Вранье, от начала до конца! Он сам спрятал папку!
– Как же ему удалось оклеветать тебя?! Почему ему поверили?
– Да потому, что за мной водились кое-какие грехи, а он был чист, как стекло, – как же, сама добродетель! И все факты так подвел, что виноватым оказался я!
– Но ты рассказывал, что взял взятку с подследственного… Про меченые деньги и камеру в сумке?
Мужчина мотнул головой, отбрасывая упавшие на глаза волосы:
– Не хотел ту грязь ворошить.
– Значит, тебя подставили?
Девушка поежилась – внезапно начавшийся дождь в несколько секунд усилился, за ворот куртки побежала холодная струйка. Илья схватил ее за руку, затащил под козырек подъезда и, остановившись, шепнул:
– Веришь?
Вместо ответа она обняла его и прижалась щекой к его колючей щеке. Несколько минут они стояли молча, Маша слышала только громкое и частое биение сердца – но чье оно было, девушка определить не могла. Наконец Илья прерывисто вздохнул и отстранился:
– Что-то мы расслабились, к этой даме не в таком настроении надо идти. Ты точно решила одна?
– Подожди площадкой ниже, – попросила Маша. Она в самом деле не чувствовала никакого боевого настроя.
Они вошли в подъезд, Маша на секунду прислушалась у своей двери и, ничего не уловив, стала подниматься. Илья молча следовал по пятам. Как они и уговорились, мужчина остался ждать на площадке между вторым и третьим этажами. Преодолев еще несколько ступенек, девушка остановилась у двери, за которой обитала ее недоброжелательница. Поколебавшись, она все же нажала кнопку звонка.
Сквозь раздавшееся за дверью механическое чириканье Маша различила приближающиеся шаги. «Глазок» потемнел, и после небольшой заминки дверь открылась. Правда, наполовину – Татьяна Егоровна придерживала створку рукой, меряя визитершу недобрым взглядом.
– Я сейчас была у следователя. – Маша даже не поздоровалась, от волнения забыв о вежливости. К лицу прилила кровь, слова находились с трудом. – Вы дали показания, что видели меня утром десятого возле стройки. Зачем?!
– Как это – зачем? – свысока осведомилась та, загораживая собой дверной проем, будто опасаясь, что девушка попытается прорваться в квартиру. – Это мой долг.
– Долг?! – Маша не верила своим ушам. – Какой долг, перед кем, Татьяна Егоровна?! Ведь вы ошиблись, меня там не было! Вы видели кого-то еще, а меня теперь заставляют оправдываться!
– Слава Богу, я еще из ума не выжила, – сердито заметила женщина. – Видела я тебя.
– Так-таки меня?! В лицо?!
– Что ты меня допрашиваешь, я уже все рассказала следователю. – Татьяна Егоровна попыталась закрыть дверь, но Маша вцепилась в ручку:
– Нет, нет, вы ошиблись! Раннее утро, темно, вы видели кого-то похожего… Не меня, другую девушку! Ну, пожалуйста, поймите, это была не я!
– Знаешь, милая, – окончательно рассердилась та, дергая дверь в свою сторону, – ты на меня не дави, я знаю то, что знаю! Если можешь доказать, что тебя там не было – докажи! А я тоже молчать не могу, человека убили, не собаку!
– Да как она хоть выглядела, та девушка? – крикнула Маша уже через закрывшуюся у нее перед носом дверь.
– Иди отсюда, иди… – глухо раздалось в ответ. – Как ты выглядишь. Как еще…
Безнадежно махнув рукой, Маша побежала вниз по ступенькам. Илья, куривший на площадке, кивнул в знак того, что все слышал.
– Что делать? – шепотом спросила Маша. – Она убеждена, что это я!
– Идем к тебе, заберем вещи. – Бросив окурок в банку, привинченную к перилам, Илья первым стал
