– Выдумываете? – Его губы снова расползлись в издевательской улыбке. – Скажете, я ее поджег? Я же тут сижу.
Следователь молча посмотрел на него, процедил:
– Ну ты и негодяй.
Ибрагим старательно курил сигарету, словно хотел закончить ее в две затяжки.
– Завтра поговорим, – пообещал следователь. – Иди. Жалко, я тебе зубы выбить не могу.
– Я иностранный гражданин. Буду жаловаться.
– Жалуйся. Ты в моей юрисдикции.
– Что?
– Я с тобой что захочу, то и сделаю.
Ибрагим аккуратно докурил до фильтра, с сожалением ткнул окурок в пепельницу.
– Спасибо. Если бы еще дали с собой…
Когда его увели, следователь устало сказал помощнику:
– Ну и сволочь. Слушай, что девчонка влюбилась в такого? Ему на нее плевать.
– Он играет. Дурака ломает. Посмотрим, как завтра после встречи с Мухамедом заговорит. Тот его сожрать готов.
– Готов… – пробормотал следователь. – А девочки нет.
Глава 19
Всю ночь Лена пролежала на постели одетая. Сына положила к стенке, велела ему спать, а когда уснул, беспокоилась – не потревожили бы его звонки. А звонили постоянно – по телефону, в дверь. В коридоре и в гостиной звучали шаги, неясные голоса, говорили только по-арабски. Слушай – не слушай – все равно ничего не поймешь. И все же она прислушивалась, как будто могла понять. Пыталась считать гостей – те приходили один за другим. Судя по всему, в гостиную набилось человек десять. Они то галдели, то вдруг затихали, Лена слышала гневный голос Мухамеда – узнавала только его. В ванной зашумела вода – кто-то мылся. Потом с кухни просочился запах свежесваренного кофе, жареного мяса. Ей захотелось есть, но идти туда?
Уснуть не удавалось – мешали тревога, голод, голоса, мешали мысли. Теперь она как-то особенно остро ощущала контраст между голосами в другой комнате и тишиной в этой. Ей больше не с кем было поговорить. Та, чей горячий шепот не давал ей спать все прошедшие ночи, исчезла. «Я даже лицо ее забыла, – подумала в ужасе Лена. – Не помню, и все!» Лена могла, конечно, описать словесно черты Фатихи – птичий профиль, огромные глаза, густые черные волосы, лежащие крупными мягкими кольцами на узких плечах и спине… Но что толку? Живая Фатиха, Фатиха, которая смеялась и внимательно прислушивалась к любому звуку, которая тайком курила у приоткрытого окна, надтреснутым голосом рассказывала о Сафаре – та Фатиха не появлялась перед ее внутренним взором. Ее образ был утрачен. Вместо него почему-то являлось лицо Арифа. «А они в самом деле похожи… – поняла Лена. – Но он никогда не был со мной правдив даже наполовину. Никогда не прощу. Он просто не имел права со мной сходиться, если у него такая семья!»
Девушка даже застонала от стыда, вспомнив, как все начиналось у них с Арифом. Как все пошло, как все глупо! Конечно, в этом романе не обошлось без сводни. «Можно было бы сказать – судьба свела, – вспоминала она. – Но судьба-то была шлюхой». Девчонка, из-за которой Лена познакомилась с Арифом, действительно высокими моральными качествами не отличалась. Она тоже жила в общаге, в комнате неподалеку от Лены, и почему-то хотела с нею подружиться.
«Ее звали Танькой, и другой такой твари свет не видал…» – Лена села на кровати, потом встала, облокотилась о подоконник, выглянула. Дождя не было, показались звезды. Хотелось плакать, но уже наплывали мысли, воспоминания, становились поперек слез, заграждали им дорогу. «Она приходила ко мне в комнату и пыталась выяснить, почему я ни с кем до сих пор не живу. Решила устроить мою судьбу. Она-то каждый день мужиков меняла».
Танька как-то зашла к ней в комнату и показала на старые сломанные динамики, стоявшие в углу (Лена их получила в наследство от какого-то студента, жившего здесь прежде).
– Они тебе нужны? – спросила Танька. Она была похожа на обезьянку – если представить очень высокую и худую белобрысую обезьянку, изможденную алкоголем, абортами и любовными «страданиями».
– Нет. А что?
– У одного парня есть проигрыватель, а динамиков нет. Можно, он к тебе придет за ними?
– Пусть. Только они же сломанные!
– Ничего! Ему это все равно. – Танька, очень радостная, исчезла.
Пришел Ариф. Он смущался, быстро забрал динамики и унес их. Через пару дней Лена встретила его в коридоре. Лукаво спросила:
– Ну что, работают?
– Спасибо, очень хорошо… – застенчиво ответил Ариф.
Что-то ей понравилось в его ответе. Ведь динамики гроша ломаного не стоили, и никто не заставил бы их работать. Они разговорились, выпили чаю у Лены. Потом ходили в кафе, в кино, в театры. Потом, как-то совершенно случайно, Лена ему отдалась, и Ариф стал жить в ее комнате. Танька ликовала. Лена потом долго недоумевала, зачем она прислала к ней Арифа за динамиками, и как-то спросила ее об этом. Та радостно ответила:
– Я видела, что тебе нужен мужик! И он тоже был один.
Лена так и не уснула в ту ночь. Когда рассвело, вышла из комнаты, умылась, заглянула на кухню. На столе были остатки вчерашнего ужина – множество грязных тарелок, огрызки хлеба, пустые стаканы… «Не буду мыть, – мстительно подумала она. – Никто меня не заставит!» Поела хлеба с сыром, запила холодным чаем. Отыскала на подоконнике полупустую пачку сигарет, выкурила две штуки, одну за другой. Протянула руку к заднему карману джинсов, ощупала его. Подумала, что если Ариф не появится, деньги ей будут ни к чему. Но подумала как-то спокойно, словно это уже не имело значения. К ней за последние сутки пришло такое оцепенение всех чувств, что она даже не вздрогнула, когда услышала за спиной голос Мухамеда:
– Доброе утро!
– Доброе утро, – Лена повернулась к нему, подняла на него глаза. – Что ты такой радостный?
А тот и в самом деле светился, как будто получил неожиданный подарок. Улыбнулся ей и сказал как-то осторожно:
– Леночка, у нас большая радость.
– Что такое? – подозрительно спросила она.
– Ариф приехал.
Лена ничего не сказала. Стояла, глядя на Мухамеда остановившимися глазами, потом медленно- медленно одернула свой короткий свитерок, чтобы он хоть частично закрыл задний карман джинсов, присела на подоконник.
– Ты рада?
– Да… – Она говорила, как будто во сне, губы плохо слушались. – А когда приехал?
– Вечером.
– А где он? – все так же тупо спросила девушка.
– Здесь. Мы не стали тебя будить, ты и так пережила потрясение. Ариф сейчас одевается. Будь с ним поласковей! Конечно, он виноват…
– Да, – она не могла избавиться от ощущения, что ноги набиты ватой. – Я все понимаю. Я сейчас оденусь…
– Ты одета, – заулыбался еще шире Мухамед, предъявляя испорченные зубы. – Волнуешься? Он тоже. Не убирай со стола, я сам.
И действительно, собрал со стола посуду и свалил ее в мойку. Лена видела, что он по-настоящему рад, радость эта не поддельная. «Конечно, – сказала она себе. – Когда все кончилось, он снова стал прежним Мухамедом – слащавым и вроде бы даже добрым…»
Мухамед поставил на плиту чайник, сполоснул две чашки (не три, отметила она) и поставил их на стол.
