развода. Он сказал, что если я не брошу пить, то буду всю жизнь об этом жалеть… Я не поверила.
Рюмка опустела, и эти два глотка дались Вере Сергеевне без особых усилий. Видимо, она и впрямь обладала железным здоровьем – к ней быстро возвращалась прежняя форма. Лида только диву давалась, каким крепким может оказаться организм, истощенный двадцатипятилетним пьянством.
– А ведь он оказался прав, – сказала Вера Сергеевна, доверительно обращаясь к пустой рюмке и насмешливо улыбаясь. – Он все-таки отомстил мне. Так отомстил, что…
Она налила еще – на сей раз до краев. Лида не решилась бы ее остановить и молча проследила, как та залпом выпила коньяк. Слегка охнув и зажав рот рукой, Вера Сергеевна подалась вперед, немного подождала и, наконец, выдохнула воздух. Ее глаза начинали блестеть.
– Я думать не могла, что он решится на такой шаг… Что ему помогут это сделать… Ведь это было немыслимо! Бесчеловечно! На суде они называли меня горькой пьяницей, говорили, что я теряю человеческий образ, что я плохая хозяйка, безответственная… Больная… И на суде говорили, и везде… Везде… Они сказали, что я сама отказалась лечиться, отказалась бросать пить… Но я же пыталась! Пыталась! Я просто не сумела!
Она заплакала – Лида с жалостью наблюдала, как по пухлым белым щекам скатываются дрожащие крупные капли. Плакала и в отчаянии прижимала руки к груди, обтянутой пушистым голубым свитером – будто молилась какому-то неведомому богу, ничего не прося, а только обвиняя:
– Я старалась, искала в себе силы… И не нашла! Когда впервые поняла, что нужно бросать пить, то не пила ведь… Я долго держалась! Но он всегда был со мной как чужой, почти не разговаривал, я жила как в тюрьме… Я или другая – какая ему была разница? Я опять начала покупать коньяк. Подумала – кому теперь от этого вред? Только мне самой. Сперва пила понемножку, потом у меня опять уходила большая бутылка в день. Врач сказал, что это я виновата… Врач так сказал! И после этого стало еще хуже, намного хуже… А потом он ушел от меня, и я осталась одна. Оставил мне эту роскошную квартиру, все бросил… Как кость собаке. Решил от меня откупиться, чтобы не смела показываться на глаза, чтобы знакомые считали, что он поступил благородно…
Она порывисто вытерла слезы, все еще не глядя на Лиду. Та сидела, окаменев – исповедь производила на нее все более тягостное впечатление. Лида плохо понимала причины, по которым Вера Сергеевна никак не могла справиться с собой и бросить пить, но ей почему-то казалось, что другого выхода у той не было. Не было – и все.
– А потом, – слабо всхлипывая, продолжала Вера Сергеевна, – я вдруг пришла в себя. Огляделась по сторонам… Когда же это было? А, лет пятнадцать назад, наверное. Точнее не знаю – время стало для меня каким-то… неважным. И я поняла, что пропаду в этой квартире совсем одна. Расклеила объявления, нашла жильцов. Они прожили тут три года, потом пришли другие. Знаешь, деточка… – Она взглянула на Лиду: – Если я еще как-то держу себя в руках, то это только потому, что со мной живут посторонние люди. Мне стыдно показать им, что я конченый человек. Это меня и спасает. Или тормозит, уже не знаю. А ты сразу заметила, что я пью?
– Ну…
– Говори правду!
– Да, – призналась Лида. – Была такая мысль.
– И что ты подумала обо мне?
– Я подумала, – решилась девушка, – что вы очень одиноки.
– Что ж, попала в точку. Вижу по твоим глазам, что ты все еще ждешь ответа: почему я не вышла замуж – с такой-то внешностью, при такой роскошной квартире?
Лида пожала плечами. Вера Сергеевна выдержала паузу и наконец сказала:
– А ты не думала, что мне просто не хотелось начинать все сначала?
– Но не все мужчины одинаковы.
– Наверное. Но я-то всегда одинакова. Дело было не в нем. Мой муж тут ни при чем. Другая женщина была бы с ним счастлива, если бы только сумела принять его правила – насчет чистоты, вкусного обеда и прочего… Для некоторых это и есть счастье – когда все играют по одинаковым правилам. А я играла по его правилам… Но не принимала их. – Она вздохнула: – Может, не стоило готовить обед каждый день? Тогда бы он иногда обращал на меня внимание.
– Вы не пытались с кем-то познакомиться после развода?
Рюмка снова была наполнена. На этот раз у Лиды появилось сильное желание запротестовать – она видела, что Вера Сергеевна уже сидит в кресле наискось, ее взгляд начинает блуждать, а язык – слегка заплетаться… Но что она могла поделать с привычкой, которая укоренилась у хозяйки столько же лет назад, сколько было сейчас самой Лиде? «Она пьет двадцать пять лет подряд! И все еще как-то выглядит, и не слегла в больницу с циррозом печени! Поразительно!»
– Не пыталась. Такие попытки – не для меня. – Вера Сергеевна осушила рюмку, едва ли это заметив. – Зачем пытаться? К тому времени я уже поняла, что хорошей жены из меня не выйдет. Хотела только понять, почему так вышло… Но знаешь, то, что я начала пить, никогда не казалось мне самым большим злом. Зло было в другом – мы изначально не были друг другу нужны, и оба не решились это сказать. А потом, взамен слов, пришел коньяк… И все остальное, что с ним связано. Пустые и полные бутылки в бельевых шкафах. Похмелье… Продавцы в винных отделах, которые уже знали меня как облупленную, хотя я старалась чередовать магазины, чтобы не думали, будто я покупаю выпивку каждый день. Как-то продавщица, едва завидев меня, громко спросила: «Вам коньяк?» Я чуть со стыда не сгорела… – Она грустно улыбнулась: – Были же времена, когда мне еще было стыдно… Теперь меня не смутишь.
– Но все-таки вы говорили, что пытались бросить. Почему не вышло?
– Деточка, тебе не понять… Представь, что ты почувствовала себя несчастной и как бы между прочим выпила пол-литра коньяка. Стало полегче, но этого не хватило, голова все еще не отключалась, было слишком много мыслей. Нехороших мыслей. И тогда ты пошла в ночную палатку или в магазин, купила еще что-то. Пила, пока тебя не повело в сторону, тогда легла. Утром проснулась. Ты не знаешь, деточка, что такое отравленная кровь, которая требует свою дозу… Каждый вечер, засыпая пьяной, ты говоришь себе – завтра брошу пить. И эта мысль кажется тебе такой правильной и простой! Наутро… Ты умываешься, насильно вливаешь в себя кофе. Наступает эта чертова нормальная жизнь, где нужно быть хорошей девочкой, и ты знаешь эти правила, и сможешь сыграть свою роль, как надо… Не хуже других. Но кому это нужно? Только не тебе. А десны горят, в груди щемит, горло перехвачено… – Она зажала рот рукой и выдохнула: – Все мерзко, чего-то не хватает. И ты себе говоришь – черт с ним, пусть болит печень, пусть вот уже второй год стреляет в левой части затылка, что очень похоже на кровоизлияние в мозг, пусть! Потерплю еще денек… Но сейчас пойду и куплю себе бутылочку пива. И ты идешь и покупаешь эту бутылочку, перед тем намазавшись, чтобы не видно было отеков на лице. И жадно выпиваешь пиво где- нибудь в сквере… А потом, когда кровь свое получила и ты пришла в себя, ты говоришь: «Ладно, сегодня я напьюсь в последний раз. Действительно, в последний. А вот завтра уже ни-ни!» И ты чувствуешь себя почти хорошей, и напиваешься, и снова не хватает, и тогда ты идешь за выпивкой, уже не намазавшись, ни от кого не скрываясь… – Женщина грустно салютовала Лиде вновь наполненной рюмкой: – И это продолжается уже второй десяток лет. О каком враче ты говоришь, деточка? И зачем мне бросать пить? Для чего? Для кого? Если бы мне показали хоть одну причину!
– Причина должна быть, – тихо ответила Лида.
– Ее нет.
– Почему вы вчера повесились? – прямо спросила та. – Разве только потому, что печень разболелась? Ведь это для вас уже не новость. Что случилось? Ведь вчера что-то подтолкнуло вас на этот шаг!
Вера Сергеевна опустила рюмку, не сделав ни глотка. Она пристально взглянула на Лиду и, помешкав, ответила:
– Конечно, милая, не из-за печени все это вышло… У меня была одна причина. То есть мне показалось, что была. Я сама ее нашла, придумала… – И, запнувшись, закончила: – Может быть, я впервые ясно увидела, до какой степени мне незачем жить.
Круг замкнулся. Лида не получила ответа ни на один свой вопрос. Все это напомнило ей сцену из «Маленького принца» – ту, где он попадает на планету Пьяницы.
– Что это ты делаешь? – спросил Маленький принц.
– Пью, – мрачно ответил пьяница.
