— Напрасно вы так манкируете, Верочка, — сладеньким голоском укорила ее Алла Кирилловна. — Вот вы живете одна-одинешенька, а настоящая целительница с вас венец безбрачия снимет.
На этот раз Вера не ответила. «Как это я живу одна-одинешенька, — мысленно негодовала она, — когда у меня и Андрейка, и Антонина Ильинична, и Шайтан, и Зина, и теперь вот еще Лёка!»
…При желании Вера и без помощи гадалки могла бы снять с себя «венец безбрачия». У нее были поклонники и помимо Никиты Скалона, но на попытки поухаживать за собой она отвечала вежливым равнодушием. При одной мысли о том, что придется выдерживать обряд ухаживания, на Веру наваливалась смертельная усталость. Выполнять все эти ритуальные танцы… Идти в театр, потом в ресторан, поддерживать светский разговор, потом приглашать домой, потом… ее воображение отказывалось следовать дальше. По-настоящему ей никто не нравился. Она не любила, а отношения без любви казались ей нестерпимо фальшивыми.
Вера, конечно, не стала говорить об этом Алле Кирилловне и Галине Викторовне, но отсутствие мужского тепла заменяло ей другое тепло — прикосновение детских ручек, обнимавших ее за шею, упругая щечка, прижатая к ее щеке, звонкий голосок, чистый и сладкий, ни с чем не сравнимый запах невинности. Она давно уже решила, что с нее и этого довольно, с головой ушла в работу и в домашние хлопоты. Если бы не тягостная обязанность ежемесячно отсылать деньги матери, она могла бы считать себя счастливой. Дело было не в деньгах… не только в деньгах. Вере не жалко было денег, но, оформляя перевод в Сочи, она всякий раз невольно вспоминала о том, что хотела бы забыть навсегда.
И квартира стояла по-прежнему скудно обставленная. И машины у нее не было. Первого сентября 2000 года Вера и Антонина Ильинична гордо проводили Андрейку в первый класс. Шайтана решили с собой не брать: у него были свои приоритеты, он мог запросто вырваться в самый неподходящий момент, зачуяв где-нибудь вдалеке колбасу или сучку. Поэтому его оставили под присмотром Лёки. Члены семьи вдруг сообразили, что до сих пор Шайтан ни разу в жизни не оставался дома совсем один. Еще неизвестно, как бы он себя повел.
Они чуть ли не единственные пришли на торжественную линейку пешком. Все остальные родители привезли своих чад на машинах. Вера решила махнуть рукой и не комплексовать. А что еще ей оставалось делать? Но она боялась, что ее сына будут дразнить или третировать за то, что он «безлошадный».
И тут ее очень выручила Оксана Терентьева. Они с Верой не стали подругами, так и остались скорее приятельницами. Слишком уж они были разные. Вера работала, а Оксана сидела дома. Считалось, что она воспитывает детей, но при этом у нее был полный штат прислуги: и приходящая домработница, и шофер, и гувернантка, и личная горничная. Да она еще и репетиторов нанимала.
Вера запомнила, каким красноречивым взглядом окинула Оксана, в первый раз придя в гости, старенький, вытертый и обшарпанный румынский гарнитурчик и стираные, заметно севшие занавески на окнах. У самой Оксаны (Вера и Антонина Ильинична, конечно, нанесли ей ответный визит вежливости) обстановка была мещански роскошная: ковры, драпри и тюль, кровать под балдахином в помпончиках, драгоценная мебель «кошачий глаз».
Но Андрейка подружился с Оксаниным сыном Олегом, а сама Оксана, возившая сына в школу и из школы на машине, взялась подвозить и Андрейку тоже. Вера была ей за это благодарна.
Тут тоже не обошлось без «перекрестного опыления». Увидев антикварный кабинетный «Бекштейн», единственный предмет мебели, перевезенной из Долгопрудного, за который Вере не было стыдно, Оксана попросила Антонину Ильиничну давать уроки музыки своей дочери, четверокласснице Маринке. Антонина Ильинична согласилась, а Оксана настояла, что будет за эти уроки платить. «Плата дисциплинирует», — заявила она.
В этом Вера была с ней согласна, да и Антонина Ильинична обрадовалась возможности внести свой вклад в домашнюю копилку, но Маринка, сама того не ведая, вознаградила их сторицей без всяких денег. Впервые придя на урок и увидев Андрейку с Шайтаном, она сказала Вере:
— Вы даже не представляете, какой у вас счастливый сын! Вы ему разрешили собаку!
В голосе девочки прозвучал прямо-таки благоговейный трепет.
Вот тогда-то Вера с Антониной Ильиничной и переглянулись. Вот тогда-то и оценили вполне проявленное под Новый год милосердие.
Сама Вера дала маленькому Олежке несколько уроков русского языка совершенно бесплатно: репетиторы не справлялись.
— Вы очень понятно объясняете, тетя Вера, — говорил ей Олежка.
Вера лишь улыбалась в ответ. Втайне она гордилась сыном. Андрейка сызмальства был приучен читать, грамота давалась ему легко, а бедный Олежка отставал. Оксана не читала ничего, кроме дамских журналов, и, точно зная, кто на ком женился, а кто с кем развелся, нагружала Веру подробностями из жизни звезд, без которых Вера свободно могла бы обойтись. И еще Оксана обожала смотреть сериалы по телевизору, причем ухитрялась, переключая в рекламных паузах, быть в курсе сюжета по крайней мере двух за раз.
Время от времени, когда ей надоедала скука собственных роскошных апартаментов, Оксана заходила к Вере и откровенно признавалась, что обстановка Вериной квартиры напоминает ей юность. Ради Оксаны Вера стала постоянно держать в доме кофе, хотя сама его не пила, пачку сигарет «Собрание», похожих на набор цветных карандашей, и специальную пепельницу — поглотитель дыма.
— А чего ты мебель не купишь? — спросила как-то раз Оксана. — Возьми кредит в банке да купи.
— Я уже взяла, когда квартиру покупала, — ответила Вера. — Дай сперва этот отдать, потом за мебель возьмусь.
— Хочешь, я с мужем поговорю? — предложила Оксана. — Он тебе одолжит.
Муж Оксаны — Вера видела его всего пару раз, он вечно пропадал на работе — был богатым бизнесменом, совладельцем крупной строительной компании. Оксаниному житью-бытью Вера нисколько не завидовала. Чего хорошего, когда муж смотрит на жену как на подставку для драгоценностей, а на детей у него вообще времени нет?
Правда, сама Вера по-прежнему спала одна, обхватив себя руками за шею крест-накрест и прижимая к груди уже вытертую до лыса плюшевую обезьянку, которой стыдилась и от всех прятала. Но она никого не хотела осуждать: пусть живут как живут, раз их это устраивает. От предложенного займа вежливо отказалась:
— Ничего, я пока потерплю. С потолка не каплет, и на том спасибо.
Вера не могла этого предвидеть, но долго терпеть не пришлось. В самом начале 2001 года случилось новогоднее чудо. Вернее, чудо случилось еще в двухтысячном, но реализовалось на старый Новый год. Вера получила американскую премию в сто тысяч долларов.
На радостях она позвала Зину с мужем и торжественно вернула подруге занятые пять тысяч.
— Ты что, в лотерею выиграла? — добродушно спросил Зинин муж Илья.
— Нет, — ответила Вера, — я рассчитала простое число Мерсенна. Хотя ты прав, это похоже на лотерею. Можно сказать, мне повезло.
— Что ж это за число такое? — удивилась Зина.
— Простые числа, — серьезно, как всегда, принялась рассказывать Вера, — делятся без остатка только сами на себя. Один, два, три, пять, семь…
— Девять, — подсказала Зина.
— Девять делится на три, — покачала головой Вера. — В первом десятке есть пять простых чисел. Во втором — четыре: одиннадцать, тринадцать, семнадцать и девятнадцать. А в третьем, например, всего два: двадцать три и двадцать девять.
— А двадцать семь? — перебила Зина.
— Тоже делится на три, — улыбнулась Вера. — С тройкой есть одно простое правило: если сумма цифр, составляющих число, делится на три, то и само число делится на три.
— Отстань, Зинка, не позорь меня, — вмешался Илья. — Поучи таблицу умножения. Трижды девять — двадцать семь. А в чем тут, как говорят евреи, цимес? — спросил он у Веры. — Сто тысяч-то за что дают?
— В семнадцатом веке был такой французский математик — Марен Мерсенн. Он вывел формулу
