невозможным.
На комоде я увидела фотографию в рамке. На фото был сам Золотаревский, только лет на двадцать моложе, еще не такой седой, он держал на руках темноволосого мальчонку лет пяти-шести с большими серьезными глазами.
Я поморщилась, мне показалось жутким кощунством, что все эти посторонние люди видят такое личное фото, которое явно много значило для старика.
Еще раз хлопнула дверь, я вскинула голову, эти шаги я бы не спутала ни с чьими другими. И пусть это было так же неправильно, как и все происходящее, и чересчур эгоистично с моей стороны, но появление Кирилла было для меня как глоток свежего воздуха в душном помещении.
Все тут же посторонились, даже веселящийся до этого паренек вмиг стушевался и отошел в сторону.
Кирилл молча подошел к кровати, на которой лежал старик, у него было такое лицо, что мне показалось, что он сейчас упадет рядом с ним. Но я ошиблась.
Глаза Кирилла блеснули, он по-прежнему молча обвел присутствующих бешеным взглядом. Его челюсти были плотно сжаты. Чуть дольше его взгляд задержался на мне.
- Кто-нибудь мне объяснит, что произошло? - его голос прозвенел в наступившей тишине.
Первым очнулся тот полицейский, что был постарше.
- Капитан Ивлин, - представился он. - Мы прибыли по вызову. А вы, собственно?
- Его сын, - в голосе Кирилла сочетались ярость и паника.
- Могу я попросить ваши документы?
Кирилл потянулся и извлек из внутреннего кармана куртки паспорт, молча протянул его капитану, испепеляя его взглядом.
Полицейский спокойно взял документ, открыл, посмотрел на фото, потом на Кирилла, сравнивая. Черт бы побрал полицию и их спокойное отношение к смерти!
- Да, сын, - пробормотал капитан, кивая. - Золотаревский Кирилл Владимирович, - потом вернул паспорт.
- Итак, что произошло?
Я просто физически чувствовала энергию, исходившую от Кирилла.
Капитан хмыкнул.
- Похоже, ваш отец покончил с собой. Сделаем вскрытие, проверим пальчики, но, скорее всего, уголовное дело не будет возбуждено.
- Покончил с собой? - по сравнению с остальными Кирилл говорил очень громко. - Что за бред?!
- Да, старики кончающие с собой, это что-то новенькое, - весело брякнул молоденький.
Он не смотрел на Кирилла, и ему повезло, я бы до смерти испугалась, если на меня ТАК посмотрели.
- Приструните своего недомерка, или я его сам придушу, - прошипел Кирилл.
Я чуть не упала. Ничего подобного мне от Кирилла слышать не приходилось. Он всегда был предельно вежлив.
Старик был прав, его смерть настолько потрясла Кирилла, что самоконтролем здесь и не пахло.
Самое странное, что от его тона стушевался даже капитан.
- Извините парня, - пробормотал он. - Это наш стажер. Учится.
- Тогда пусть учится держать язык за зубами.
Меня пробирал озноб от его голоса. Я поежилась.
В этот момент бригаде 'скорой' поступил новый вызов, они отдали какие-то бумаги капитану и откланялись. Молодой врач обошел Кирилла по дуге, стараясь не приближаться к нему, попрощался и вышел.
С уменьшением количества присутствующих, стало легче дышаться.
Капитан взял показания у соседки, дал что-то подписать и отпустил домой. По лицу женщины было видно, что она уходит с огромным облегчением и уже сама не рада, что стала участником этой ужасной истории.
После этого настал мой черед. Полицейский расспросил меня о том, как я попала в квартиру и обнаружила труп.
Я рассказала свою версию событий. Кирилл сидел в кресле и испепелял меня взглядом, ловил каждое мое слово и хмурился все больше. Я поставила блок чувств, силясь удержать самоконтроль, и он не мог пробиться через него. Но и без своего дара он прекрасно видел, что все это полный бред, и я бы не поперлась к Владимиру Петровичу на ночь глядя за какой-то книгой. Я была благодарна небесам за одно: он молчал, не произносил ни слова, просто сидел и молча смотрел на меня, пока я рассказывала, а капитан записывал.
Информация была собрана, приехали люди, чтобы забрать тело.
Кирилл встал и подошел ближе, когда тело его отца упаковывали в черный пакет. Казалось, его запал иссяк, он не произносил ни слова, а на его лице не наблюдалось никаких эмоций. Мне хотелось подойти и обнять его, но я почему-то тоже стояла столбом.
Капитан записал все необходимые контакты, в том числе телефон Кирилла и пообещал, что он с ним свяжется и сообщит, когда можно будет проводить похороны. Потом попрощался и ушел вместе с экспертом с чемоданчиком и пареньком-стажером, который словно воды в рот набрал после вспышки Кирилла.
Мы остались вдвоем.
Кирилл, как подкошенный, рухнул в кресло и обхватил голову руками.
В квартире повисла страшная, звенящая тишина.
Я не знала, что сказать или сделать. Кирилл не произносил ни слова и не шевелился, этакая статуя.
Я постояла несколько минут, бессильно заламывая руки. Мне хотелось помочь ему, подойти, обнять и утешить, но я чувствовала свою беспомощность и неспособность что-либо исправить.
Я медленно и беззвучно вышла из комнаты, прошла в прихожую, заперла дверь, а потом так и замерла возле нее.
'Зверь, мне уйти?'
Я не была способна мыслить ясно, я нуждалась в совете.
'А чего ты сама хочешь?' - ответил он вопросом на вопрос.
'Я хочу помочь ему, но ничего не могу сделать'.
Ощущение беспомощности и бесполезности было невыносимым.
'Тогда не оставляй его одного, - посоветовал Зверь. - Хочешь помочь, наберись терпения'.
Я кивнула ему и своим мрачным мыслям, отошла от двери.
Из комнаты не доносилось ни звука.
Я сделала неуверенный шаг в сторону спальни и остановилась, потом решительно повернулась и прошла на кухню, включила там свет.
Я не хотела оставлять Кирилла, но сейчас он во мне не нуждался, ему нужно было побыть одному, и я не собиралась ему докучать.
Странно было находиться в квартире, хозяина которой только что увезли в морг. Я стояла в окружении вещей старика, которыми он уже никогда не сможет воспользоваться. Чайник, холодильник, стол, посуда в шкафу со стеклянными дверцами... Он пользовался всем этим ежедневно, пил чай или кофе по утрам и отправлялся в офис, где встречался с нами, с его детьми, коими он всех нас считал. И кто-то из этих 'детей' воткнул ему нож в спину, предал безжалостно и беспощадно...
Как?! Мне хотелось выкрикнуть это. Как такое вообще возможно? Кто-то из людей, которым он доверял больше всех на свете, оказался предателем, работающим на наших смертельных врагов. Этот кто- то приходил ежедневно в офис, делал вид, что сочувствует общим проблемам, изображал скорбь из-за смерти Илоны, приходил на ее похороны... При мысли об Илоне стало еще больнее. Этот загадочный кто-то, возможно, присутствовал при ее пытках, видел ее мучительную смерть, стоял и равнодушно смотрел, как она умирает, а быть может, и участвовал в ее истязании...
Слезы ярости вытеснили слезы горя. Как такое возможно? Кто же может быть способен на это?
Я села на стул у стола и тоже обхватила голову, точь-в-точь как Кирилл.
