Перед моими закрытыми глазами проплывали лица людей, с которыми я сидела за одним столом каждый день, вела непринужденные беседы, которым доверяла. Ковров, Молотов, Андрей, Петя, Леночка... Кто из них? Кто способен на такую подлость?
Я сидела, кусая губы и не открывая глаз, не в силах пошевелиться.
Андрей. Такой веселый бесхитростный парень, который, казалось бы, не способен на хитроумные интриги. Мог ли это быть он? Были ли его благодушие и простота всего лишь маской, прикрытием? Это звучало полнейшим безумием, я не могла поверить, что это могло оказаться правдой. Но я точно также не могла подозревать и остальных.
Леночка. Глупенькая девочка, милая со всеми. Она была в восторге от своей новой жизни, училась с усердием и благодарила Владимира Петровича за то, что он ввел ее в свой круг, посвятил в тайны для избранных. Я помнила, как она испугалась, когда старику стало плохо, как переживала и хотела бежать за 'скорой'. Неужели это могла быть игра?
Ковров. Человек, который сначала мне совершенно не приглянулся, мы со Зверем даже прозвали его Коршуном. Я не доверяла ему поначалу, даже опасалась. Но потом не было ни единого повода, чтобы усомниться в его верности старику. Это ведь он помогал Кириллу устанавливать новую защиту вокруг Яслей. В его глазах я явственно видела боль во время похорон Илоны. Он не мог быть предателем! Да если бы им был он, зачем ему нужно было искать одаренных детей и привозить их Золотаревскому? Он мог бы сразу отдавать их Капюшонам...
Молотов. Не герой моего романа, но добрый человек, любящий детей. Он много времени проводил в Яслях, просто радовал ребятишек свои даром, учил тех, кто постарше. Я помнила, какой он был молчаливый и грустный, когда узнал о гибели Илоны, видела, как он сжимал кулаки в бессильной ярости, как я сейчас. Его дома ждали маленькие дети, он был примерным семьянином, и я никак не могла представить его с орудиями пыток в руках.
Петя. Подозревать Петю было бы вообще верхом абсурда. Сирота с раннего детства, старик вырастил его, поддерживал, обеспечил отдельным жильем, сделал членом наших собраний, обучал его. Все, что имел Петя, досталось ему от Золотаревского. Он не мог предать, я бы ни за что не поверила, что в мальчике- подростке может прятаться такая злоба и жестокость, которой должен был обладать предатель.
Тогда кто? Я поняла, что мысли пошли по кругу, я вспоминала каждого, прокручивала в голове их реплики, выражения лиц, но не могла найти ни единой зацепки, никто из них и никогда не вызывал у меня подозрений.
Тогда кто?!
Даже Владимир Петрович не смог ответить на этот вопрос, он не смог подозревать никого, но он точно знал, что предатель среди нас.
Я могла только гадать, как я за такой короткий срок заслужила его доверие, что оказалась у него на одном уровне с Кириллом, которому он доверял безоговорочно. Ведь именно я появилась последней, по всем правилам подозрения должны были пасть на меня, но он даже мысли такой не допустил, более того, именно мне доверился в последний раз...
По щекам катились слезы. Слезы боли, отчаяния и гнева. Если бы я знала, кто оказался способен на предательство, я бы жарила его на медленном огне до смерти, чтобы он испытал на своей лживой шкуре то, что чувствовали жертвы Черных Капюшонов. Я была бы безжалостной... Если бы я только знала... Если бы...
Дверь на кухню отворилась, я вскинула голову, вытерла слезы рукавом свитера.
Кирилл оперся плечом на дверной косяк и так и остался в проходе. Он был бледен, никогда еще я не видела у него такого потухшего взгляда. И мне было даже страшно представить, что он чувствовал в этот момент. Но, как бы ему не было больно, я еще раз убедилась, что Кирилл не из тех, кто забивается в угол и подолгу жалеет себя. По правде говоря, я вообще не ожидала, что он придет в себя так быстро.
Кирилл стоял, руки в карманы джинсов, и не произносил ни слова, просто смотрел на меня.
Я сглотнула.
- Я подумала мне лучше остаться? - промямлила я, пытаясь объяснить ему свое пребывание здесь, и в то же время добавила в голос вопросительной интонации, давая понять, что одного его слова будет достаточно, чтобы я ушла.
- Я напугал тебя своей реакцией.
Я несколько раз моргнула, прежде чем до меня дошел смысл его слов. Нет, такого ответа я не ожидала.
- Ты, что, извиняешься? - удивленно прошептала я, в горле почему-то першило.
Он дернул плечом.
- В некотором роде.
- Я все понимаю, - заверила я. Хотя я не понимала, не могла понять, откуда в нем могло взяться столько силы, чтобы подняться, взять себя в руки и прийти сюда, а потом еще извиниться за свое излишне эмоциональное поведение.
Кирилл кивнул.
- Я знаю, - мне казалось, его глаза прожгут меня насквозь. - Все, я вполне спокоен, теперь ты можешь мне все рассказать.
- Что именно? - да, мне многое нужно было ему рассказать, но в его моральном состоянии я еще не была уверена. Стоит ли все выложить ему прямо сейчас?
В ответ Кирилл только хмыкнул.
Я поставила себя на его место. Будь я им, я бы сейчас трясла за грудки того, кому было бы что-то известно о смерти моего отца, и я точно не стала бы вежливо разговаривать, пока не узнала бы всю правду.
Кирилл же спокойно подошел к столу.
- Кофе будешь? - он щелкнул кофеваркой.
Я по-прежнему удивленно кивнула. И на его месте я бы сейчас пила точно не кофе.
Кирилл почувствовал меня.
- Удивляешься выбору напитка? - сказал он. - У отца богатый бар, выбор есть, но, боюсь, начав, я не скоро закончу, а я все еще жду объяснений.
На моей памяти Кирилл впервые назвал Золотаревского отцом, обычно он звал его стариком или же Владимиром Петровичем, отцом - никогда.
Я не знала, что сказать, сидела и молчала, следя за ним, пока он готовил кофе. Его движения были совершенно спокойными.
Кирилл поставил передо мной кружку и сахарницу.
- Извини, молока нет, старик никогда не покупал молоко, - в его взгляде что-то мелькнуло при воспоминании о Золотаревском, но он снова загнал чувства глубоко в себя. - Итак, я тебя слушаю. Зачем он сказал тебе приехать и что ты знаешь о том, что произошло?
Кирилл опустился на соседний стул напротив меня и сверлил меня взглядом.
Мне было не по себе. Безусловно, я собиралась все ему рассказать. Но здесь? В квартире, где меньше часа назад лежало тело Владимира Петровича? Мне хотелось сбежать отсюда, но Кирилл, похоже, пока не собирался никуда уходить.
- Откуда ты узнал, что мне известно больше? - спросила я. В конце концов, я ведь ставила блок чувств и врала полиции очень убедительно.
Взгляд Кирилла явно сказал: 'Я, что, похож на идиота?'
Но вслух он ответил все также спокойно и вежливо:
- Во-первых, это полная чушь, что ты на ночь глядя пошла к старику за какой-то там книгой. Он мог спокойно передать тебе ее в офисе утром, - я кивнула, признавая его правоту. - Во-вторых, ты пришла без машины, я не заметил ее у подъезда, - ну, конечно же, он всегда все замечал. - Если бы тебе, и вправду, вдруг понадобилась какая-то редкая книга в срочном порядке, может, ты бы и поехала за ней, но с работы, а не заскочила бы домой, бросила там машину и побрела по сугробам пешком. Ну, и, в-третьих, зачем старик настроил защитное заклинание на тебя? Это самый подозрительный момент. Оно всегда было настроено только на него и на меня. А он не просто добавил тебя в список тех, кому можно входить в любое время, но и сделал так, чтобы ты могла пускать сюда других людей.
