старой блестящей вещью — но, тем не менее, это была стопудово машина вороненка. И только тогда Блу ощутила, что все происходит слишком быстро, чтобы она могла их постичь. Было что-то странное и сложное во всех этих парнях, как думала Блу — такое странное и сложное, каким странным и сложным был журнал. Их жизни были так или иначе сплетены, и ей каким-то образом удалось сделать что-то, чтобы сунуться на самый край этого. Было ли это сделано в прошлом или будет сделано в будущем, казалось неважно. В этой комнате, с Морой, Кайлой и Персефоной, время казалось окружностью.
Она остановилась перед Гэнси. Так близко она снова смогла поймать его запах, и это заставило сердце Блу биться неровно.
Гэнси смотрел вниз на перемешиваемую ею колоду карт. Когда она видела его таким, изгиб его плеч, затылок, она пронзительно вспомнила его дух, мальчика, в которого она боялась влюбиться. Та тень не имела легкости, освежающей уверенности этого вороненка напротив нее.
Гэнси поднял на неё глаза, между бровей у него пролегла складка.
— Не знаю которую выбрать. Ты не могла бы выбрать какую-нибудь для меня? Может получиться?
Угловым зрением Блу видела, как Адам заерзал на стуле, хмурясь.
Персефона ответила позади Блу:
— Если хочешь этого.
— Это о намерении, — добавила Мора.
— Я хочу, чтобы ты это сделала, — сказал он. — Пожалуйста.
Блу ощупывала карты на столе, они свободно скользили, подходя к концу. Она позволила пальцам порхать над ними. Однажды Мора говорила ей, что правильные карты иногда ощущаются теплее или звенят, как колокольчики, когда подносишь к ним пальцы. Для Блу, конечно, все карты были схожи. Тем не менее, одна выдвинулась дальше остальных, и она ее выбрала.
Когда она ее перевернула, то позволила себе беспомощно рассмеяться.
Картинка с чашами смотрела на Блу с ее собственным лицом. Такое чувство, будто кто-то смеялся над ней, но ей некого было винить за выбор карты, кроме себя самой.
Как только Мора увидела это, ее голос стал тихим и отдаленным.
— Не эту. Выбери другую.
— Мора, — мягко возразила Персефона, но Мора просто махнула рукой, заставляя замолчать.
— Другую, — настаивала она.
— Что не так с этой? — поинтересовался Гэнси.
— На ней энергия Блу, — сказала Мора. — Значит, она не может быть твоей. Тебе нужно выбрать самому.
Персефона двигала губами, но так и ничего не сказала. Блу заменила карту и перетасовала карты на столе с меньшей драмой, чем до этого.
Когда она предложила карты ему, Гэнси отвернулся, будто выбирал выигрышный билет в лотерее. Его пальцы задумчиво перебирали края карт. Он выбрал одну, затем перевернул ее, чтобы показать присутствующим в комнате.
Это была карта с чашами.
Он посмотрел на лицо на карте, а затем на лицо Блу, и Блу знала, что он увидел сходство.
Мора наклонилась и выдернула карту из его пальцев.
— Возьми другую.
— Теперь почему? — спросил Гэнси. — Что неправильно с этой картой? Что она означает?
— Ничего неправильного, — ответила Мора. — Она не твоя.
Сейчас, в первый раз, Блу видела краешек истинную досаду на лице Гэнси, и это заставило его ей понравиться немного больше. Возможно, было что-то под внешним видом вороненка. Легкомысленно Гэнси вытянул другую карту, ясно с этим покончив. Помахав, он перевернул карты и хлопнул ею по столу.
Блу сглотнула.
Мора произнесла:
— Это твоя карта.
На карте на столе был изображен черный рыцарь на белом коне. Шлем рыцаря был снят, так что было очевидно, что его лицо оказалось лысым черепом с пустыми впадинами для глаз. Солнце садилось за ним, и под копытами лошади лежал труп.
За окнами позади них ветер шептался с деревьями.
— Смерть, — прочитал Гэнси внизу карты. Это не прозвучало удивленно или встревоженно. Он просто прочел это слово так, будто бы прочитал «яйца» или «Цинциннати»[24] .
— Отличная работа, Мора, — заявила Кайла. Ее руки были крепко скрещены на груди. — Ты собираешься толковать это ребенку?
— Возможно, мы должны возвратить ему деньги, — предложила Персефона, несмотря на то, что Гэнси еще не заплатил.
— Я думал, экстрасенсы не предсказывали смерть, — спокойно сказал Адам. — Я слышал, что карта смерти — это только символ.
Мора. Кайла и Персефона издали неопределенные шумы. Блу, предельно уверенная в правдивости судьбы Гэнси, почувствовала себя плохо. Аглионбайский парень или нет, он был всего лишь ее ровесник, и, очевидно, у него были друзья, которые о нем заботились, и жизнь, которая включала в себя очень оранжевый автомобиль, и было отвратительно знать, что он умрет в течение менее двенадцати месяцев.
— Вообще-то, — произнес Гэнси. — Меня это не волнует. — Каждая пара глаз в комнате смотрела на него, пока он за кончик держал карту и изучал ее. — Я имею в виду, что карты — вещь очень интересная, — продолжил он. Он сказал «карты — вещь очень интересная» так, как кто-нибудь сказал бы «интересное» про очень странный пирог, который не хотелось бы заканчивать. — Я бы не хотел обесценивать то, что вы делаете. Но я, правда, пришел сюда не за тем, чтобы узнать о своем будущем. Я вполне нормально открою его для себя сам. — Он бросил быстрый взгляд на Кайлу, очевидно, понимая, что прогуливается по хорошей линии между «вежливо» и «Ронаном». — На самом деле я пришел, надеясь задать вопрос об энергии, — говорил Гэнси. — Я знаю, вы в работе имеете дело с энергией, а я пытаюсь найти энергетическую линию, которая, я думаю, рядом с Генриеттой. Вы знаете что-нибудь о ней?
— Энергетическая линия? — повторила Мора. — Может быть. Я не знаю, слышала ли я это название. Что это?
Блу была немного ошеломлена. Она всегда думала, что ее мать была самым честным человеком в округе.
— Это прямые линии энергии, пересекающие земной шар, — объяснял Гэнси. — Как предполагается, они соединяют главные святые места. Адам подумал, вы должны знать о них, потому что имеете дело с энергией.
Было очевидно, что он имел в виду дорогу мертвых, но Мора не предлагала информацию. Она только сжала губы и смотрела на Персефону и Кайлу.
— Разве этот звонок не звонит для вас обеих?
Персефона указала пальцем прямо в воздух и сказала:
— Я забыла про корочку моего пирога.
Она вышла из комнаты. Кайла выдала:
— Я должна подумать об этом. У меня не очень получаются оригинальности.
Была слабая, удивленная улыбка на лице Гэнси, которая означала, что он знал — они лгали. Это было странно мудрое выражение лица; и еще раз Блу ощутила, что он был старше парней, которых привел с собой.
— Я посмотрю, — сказала Мора, — Если ты оставишь свой номер, я могу позвонить, в случае, если что-нибудь выясню.
