Он споткнулся о другую кучку травы, но на этот раз, Нив не извинилась и не ответила на его вопросы. Вместо этого, она пристально посмотрела на него. Взгляд был не настолько острым и пронзительным, насколько детально изучающий.
— Всего на мгновение, Баррингтон, я признаю, что испытывала легкое сожаление по поводу выбора Вас. Вы казались довольно милым, пока я пробовала на Вас электрошокер.
Трудно было поддерживать дружескую беседу, когда один из собеседников применил на другом электрошокер, так что оба они закончили прогулку в молчании. Это было странное чувство: вернуться обратно в лес, где он последний раз видел Жерни живым. Он думал, что лес — это всего лишь лес, и он не будет переживать, вернувшись, особенно спустя столько времени. Но что-то в воздухе сразу же вернуло его в тот момент со скейтбордом в руке, отвечающим на вопросы умирающего Жерни.
Шепот то и дело свистел и трещал, как огонь, в его голове, но Велк игнорировал его.
Он пропустил свою жизнь. Пропустил все, что было в ней: небрежность, экстравагантное Рождество дома, педаль газа под ногами, свободное время, и почувствовал это благословением, а не пустым проклятьем. Он избегал пропускать занятия и посещать занятия и распыление баллончика с краской на знак «Генриетта» на трассе I-64 после удивительной пьянки на свой день рождения.
Он скучал по Жерни.
Он старался не думать об этом в течение последних семи лет. Вместо этого Велк попытался убедить себя в бесполезности Жерни. Пробовал напоминать себе о необходимости его смерти.
Но вместо этого он вспомнил крик Жерни, когда первый раз ударил его.
Нив не сказала Велку сидеть смирно, пока она готовила ритуал. Нив выкладывала пять точек пентаграммы незажженной свечой, зажженной свечой, пустой чашей, полной чашей и тремя небольшими костями, расположенными в треугольнике, Велк сидел, обхватив колени и подтянув их к подбородку, а его руки все еще были связаны за спиной, он пожалел, что не может найти что-то в себе, чтобы заплакать. Что-то, чтобы снять этот ужасный груз внутри.
Нив мельком взглянула на него и предположила, что он был расстроен из-за приближающейся смерти
— О, — сказала она мягко, — не думайте об этом. Вам не будет очень больно. — Она пересмотрела все то, что сказала, и затем добавила: — по крайней мере, очень долго.
— Как ты собираешься меня убивать? Как работает ритуал?
Нив нахмурилась.
— Это не простой вопрос. Все равно, что спрашивать художника, почему он выбрал ту или иную краску. Иногда это не процесс, это ощущение.
— Ладно, — сказал Велк. — Что ты ощущаешь?
Нив прижала идеальный фиолетовый ноготь к своей губе, оценивая работу.
— Я сделала пентаграмму. Это усиливает любое заклинание, и я хорошо работаю с ней. Другие считают ее сомнительной или слишком сжимающей, но меня устраивает. У меня есть зажженная свеча, дающая энергию, и незажженная, приглашающая. Чаша, в которую видно будущее, чтобы видеть другой мир, и пустая чаша, чтобы этот другой мир наполнить. Я перекрестила косточки лап трех воронов, которых убила, чтобы показать дороге мертвых природу заклинания, которое собираюсь сделать. И затем, думаю, я налью Вашу кровь в центр пентаграммы, призывая линию пробудиться.
Она тяжело посмотрела на Велка при этом и добавила:
— Я могу что-нибудь поменять в процессе. Такие вещи должны быть гибкими. Люди редко проявляют интерес к технике моей работы, Баррингтон.
— Мне очень интересно, — сказал он. — Иногда процесс — это самое интересное.
Когда она повернулась спиной, чтобы взять свои ножи, Велк высвободил руки из веревок. Потом он выбрал упавшую ветку и с грохотом ударил Нив по голове с такой силой, с какой только мог. Он не думал, что этого будет достаточно, чтобы убить ее, потому что она была еще молодой и изворотливой, но это, безусловно, повалило ее на колени.
Нив застонала и медленно покачала головой, поэтому Велк еще раз ударил ее по голове, на всякий случай. Он связал ее теми же веревками, которыми был привязан сам — он сделал это достаточно крепко, учась на ее ошибках — и потащил ее тело почти без сознания в центр пентаграммы.
Затем он поднял взгляд и увидел Адама Периша.
В первый раз Блу почувствовала, что для нее опасно находиться в Энергетическом пузыре — опасно, потому что она делает вещи громче. Сильнее. К тому моменту, как они зашли в лес, ночь уже вступила в свои права. Ливень уступил место моросящему дождю. Комбинация насыщенных чувств и дождя заставили Блу бросить на Гэнси встревоженный взгляд, когда он вышел и автомобиля, и его плечи, не одетые в аглионбайскую форму, слегка намокли. Он определенно носил свитер с вороном, когда она видела его у церкви, и его плечи точно были более мокрыми. Конечно, ей не удалось достаточно изменить его будущее, чтобы сегодняшняя ночь стала ночью, когда он умрет, правда? Естественно ей было предназначено встретить его, так как предполагалось, что она либо убьет его, либо влюбится в него. И конечно, Персефона не позволила бы им пойти, если бы почувствовала, что сегодня ночью Гэнси погибнет.
Осветив себе путь фонариками, они обнаружили Свинью, припаркованную рядом с тем местом, где они нашли Мустанг Ноа. Несколько протоптанных дорожек вели от машины к лесу, будто Адам не мог решить, где он хотел в него зайти.
При взгляде на Камаро лицо Гэнси, которое и без того было мрачным, стало абсолютно каменным. Никто из них ничего не говорил, пока они не достигли границы деревьев.
На краю леса чувство насыщения, возможности сразу же стало ярче выражено. Плечом к плечу они вошли в деревья, и между одним взмахом ресниц и вторым они обнаружили себя окруженными сказочным послеполуденным светом.
Даже будучи связанной с магией, Блу затаила дыхание.
— О чем думает Адам? — пробормотал Гэнси, не обращаясь ни к кому конкретно. — Как он мог сунуть свой нос в… — Он потерял интерес к собственному вопросу.
Перед ними стоял Мустанг Ноа, в неземном золотом свете, выглядящий еще более нереально, чем тогда, когда они его в первый раз обнаружили. Солнечные лучи падали сквозь непрозрачные кроны, оставляя полосы на покрытой пыльцой крыше.
Стоя спереди автомобиля, Блу привлекла внимание парней. Они присоединились к ней, разглядывая лобовое стекло. С тех пор, как они были на свету, кто-то написал слово на пыльном стекле. По окружности строчными буквами:
— Ноа? — спросила Блу пустой воздух… хотя, он не чувствовался пустым. — Ноа, ты здесь, с нами? Ты написал это?
Гэнси произнес:
— Ох.
Это был безжизненный звук, и, вместо того, чтобы попросить его объяснить, Блу и Ронан следовали за его взглядом на боковое водительское стекло. Невидимый палец выписывал новые буквы на стекле. Хотя Блу чувствовала, что Ноа должен был быть тем, кто написал первое слово на стекле, в ее голове он имел тело, когда это делал. Куда тяжелее было наблюдать, как буквы появлялись спонтанно. Это заставляло ее думать о Ноа с темными углублениями вместо глаз, с разбитой щекой, едва напоминающей человеческую. Даже в теплом послеобеденном лесу она почувствовала холод.
На стекле сформировалось слово.
Началось другое слово. Не хватало места между «Т» и новым словом, поэтому второе слово частично стерло первое.
Снова и снова, пересекая друг друга:
