Оба тащили носилки с пластиковым мешком, и Торндайк, оценив отсутствие подходящей мебели в помещении, по-хозяйски развернулся к ним.
— Кладите носилки вот на этот пульт, — длань дока указала на единственный более-менее ровный стол.
Отображённая над столешницей виртуальная клавиатура жалобно запищала, когда носилки с телом погрузились в середину дымчатого облачка.
Повисла пауза, когда мы все только смотрели друг на друга, не очень понимая, что делать.
Первым опомнился доктор, повернувшись к своим полудобровольным помощникам.
— Ну всё, ребята, проваливайте. Я буду переодевать даму, а это процесс интимный. Лишние глаза тут не нужны.
Водителя и проповедника дважды просить не пришлось.
Впрочем, я бы охотно к ним присоединился.
Торндайк подкатил к себе кресло, в котором раньше восседал Лазарус и поставил на него тяжёлый кофр с неполиткорректным жирным красным крестом — не иначе, как собственного ровесника.
— А это что за тип? — мотнул он головой в сторону здешнего заправилы.
— Местный настоятель, — отозвался я, как загипнотизированный глядя на чёрный пластик. — Очень не хотел идти на сотрудничество.
— Ну, с тобой, Джек, вообще трудно иметь дело, — рассудительно заметил Торндайк.
— Я подумал, что он может понадобиться для обратной перезаписи сознания Линды в её тело, — пояснил я.
В этот момент поднакопивший силы для новой вербальной атаки Лазарус попытался съязвить.
— А я гляжу, ваш детектив мертвецов боится?
Торндайк коротко посмотрел на меня, затем перевёл взгляд на толстяка в углу и фыркнул.
— Стоун никогда не стеснялся убивать, сударь. Так что он всего-навсего брезглив. А вот трупный яд в вашем голоске заставляет задумываться — не слишком ли вы долго зажились на этом свете.
Торндайк повернулся ко мне.
— Если что, Джек — имей виду, что это недоразумение нам не понадобится.
Док подошёл к мешку и — р-раз! — одним движением расстегнул молнию.
Я сглотнул, против своей воли подойдя ближе.
Коротко стриженая блондинка с агрессивным, непривычно ярким лицом, казалось, спала.
Торндайк безжалостно повернул голову набок.
Глаза, к счастью, были закрыты.
— Киберсолдата можно реанимировать в полевых условиях. Всё, что для этого нужно — это шунт к электронным блокам памяти, который делается обычно на затылке; загрузочный кабель и… собственно, носитель памяти.
Я содрал с Лазаруса опутывающий его ремень.
— Это твоя епархия, — коротко сказал я. Возражать Лазарус почему-то не стал.
— Сама по себе загрузка — процесс длительный, — тем временем продолжал ликбез Торндайк. — Поэтому её лучше начинать сразу.
Я не глядя передал кабель, вытянутый Лазарусом из какого-то прибора за спину, доку, а затем проверил, как «настоятель» выбирает в меню пункт «Линда Трой», «оплачено» и нажимает иконку загрузки.
Отпускать его я не собираюсь — я ещё не начал верить в человечество, поэтому просто вяжу его второй раз, и подхожу к доку.
Торндайк крепит на голове Линды Трой обычную спецназовскую видеокамеру и поймав мой взгляд, отвечает.
— Джек, тебе и повезло, и не повезло одновременно. Капитан Трой — киборг на 70 %. Она сможет двигаться, но у неё теперь нет ни глаз, ни органов речи…
Увидев мой взгляд он понимает моё состояние, но цинизм в его голосе не снижается.
— Глаза я прикрыл линзами. Видеть она сможет через видеокамеру, говорить — через динамик рации.
Я, видимо, выгляжу совсем белым. Ох и скверное же это дело — оживлять мёртвых.
Но у меня нет выбора.
— Если что, — скучноватым голосом лектора продолжает Торндайк, — Блоки памяти и сознание у неё располагаются на месте сердца. Про то, что сейчас у капитана Трой в голове док милостиво не упоминает.
— Сознание могут уничтожить электромагнитное излучение или несколько выстрелов из бронебойного ствола в сердце. Лучше всё-таки электромагнитной гранатой.
Торндайк на секунду прервался, сунув в рот сигарету — причем, судя по специфическому запаху, настоящую, дымную.
И ОЧЕНЬ токсичную — не чета Берковской трубке.
— Мотор, который ей сейчас заменяет сердце, гоняет сейчас по кровеносной системе кровезаменитель и полимеризующий ткани коктейль, но главное не в этом, Джек.
Я повнимательнее взглянул на патологоанатома, и он оскалился в ответ.
Ему тоже не хотелось шутить.
— Ты спрашивал, почему я задержался. Так вот, Джек — я заезжал в секс-шоп за костюмом из латекса. Внешние ткани офицера Трой закреплены керопластиком, но только на лице. Так что… её придётся снабдить внешним покровом. Его-то я и покупал. Можно было бы купить аквалангистский, но дайвинговые магазины уже закрыты.
— Деньги я верну, — начал было я, но Торндайк покачал головой.
— Вряд ли — при твоём образе жизни. Но я обещаю обшмонать твой бумажник перед сдачей вещдоков. Но дело не в этом, Джек. Один я этот костюмчик на кибера не натяну. Понимаешь?…
Я сглотнул.
Подумал.
Плюнул.
И принялся помогать доктору.
Когда зелёная полоска загрузки наконец-то доползла до цифры 100 % мы все сходили с ума, — каждый по своему.
Я добил все леденцы в своей сигаретной пачке, и теперь развлекался тем, что пытался сложить из неё самолётик.
Док Торндайк лихо прокручивал между пальцев скальпель — не видел бы собственными глазами его досье, точно бы решил, что он служил.
Лазарус закрыл глаза и только что-то непрестанно бормотал — неслышно, видно только, как губы шевелятся.
Посмотрев на экран Торндайк резко метнул скальпель обратно в кофр и настороженно посмотрел на тело.
— Стоун, ты, надеюсь, при пистолете?
— А в чём дело? — я решил не пугать доктора информацией об истинном положении дел.
— Далеко не все, возвращённые к жизни таким образом, горят желанием сотрудничать. Чаще наоборот.
Доктор помолчал, покосился на Лазаруса и добавил.
— Я бы даже сказал, совсем наоборот. Посттравматический синдром — желание доделать начатое. У военных, чаще всего, кого-нибудь убить.
— С капитаном Трой я обо всём договорился.
— Этому не всегда следует верить. Если что, два-три выстрела в пах… гм, тазовую область, не позволят ей двигаться. А я сбегаю за топором.
Я хотел что-нибудь съязвить в ответ, но, поскольку и сам был полон аналогичных опасений, воздержался.
