– Я давно уже собиралась приехать. Простите, что так долго не появлялась. Время так быстро бежит!
– Мне это можешь не говорить. Я до сих пор поверить не могу, что мне уже скоро восемьдесят. – Ее взгляд скользнул за спину Бьянки и остановился на Мэтте.
Бьянка робко его представила, и он с теплой улыбкой пожал тете Сюзанне руку.
– Бьянка рассказывала мне о вас; я рад наконец‑то познакомиться с вами.
Бьянка густо покраснела, почувствовав на себе тетушкин любопытный взгляд.
– Мне тоже очень приятно, Мэтт, – ответила тетя Сюзанна. – Но жаль, что я не знала заранее о вашем приезде. Я бы что‑нибудь вкусненькое приготовила к обеду, а то сейчас у меня есть только салат и холодное мясо. Я мало ем; аппетит уже не тот.
– Поэтому я и не стала звонить, – сказала Бьянка. – Я не хочу, чтобы вы ради меня возились с готовкой. Я хотела сделать вам сюрприз и сводить куда‑нибудь пообедать.
Маленькое морщинистое личико, похожее, по мнению Бьянки, на цветок анютиных глазок, осветилось улыбкой.
– Как хорошо! Я не появлялась на людях с тех пор, как ты была здесь в последний раз.
– Так может, съездим в тот же кабачок у дороги?
– Это было бы чудесно, но сначала надо позвонить и убедиться, что у них есть свободные столики. По воскресеньям там яблоку негде упасть. – Вымыв руки, тетя Сюзанна вышла звонить в коридор.
– Она замечательная, – сказал Мэтт.
– Да, правда? – Бьянка прошлась по комнате, стараясь держаться от него на расстоянии, как будто он был динамитом, способным взорваться в любой момент.
Он принялся рассматривать фотографии в рамочках, расставленные на маленьком столике.
– Это ты? – Мэтт взял сделанный на пляже снимок тощей девчонки в купальнике, глазастой и длинноногой.
– Не смотри! Я тут совсем плоская!
– Ты очень хорошенькая, – возразил он.
Тетя Сюзанна вернулась с довольным видом. Им повезло: в ресторанчике при старинной гостинице восемнадцатого века нашелся свободный столик. Мэтт их отвез. И он, и Бьянка почти всю дорогу молчали, но тетя Сюзанна трещала, не умолкая, о приходском священнике, о сельском клубе садоводов, о своих старческих болячках и о шумном скандале, разразившемся в этом году в местной женской ассоциации.
По‑видимому, у тети Сюзанны много приятельниц и знакомых, – с завистью подметила Бьянка. Но ведь жителям крохотного поселка приходится самим себя развлекать. За них это никто не сделает, в отличие от Лондона, с его театрами и клубами.
– Отец не пишет?
– Прислал открытку пару дней назад.
– Значит, он тебя не забывает.
– Теперь его заботит новая семья. У его сына был день рождения, и это напомнило ему обо мне.
– Но разве это не доказывает, что он думает о тебе? Ты его дочь, Бьянка, и он по тебе скучает. Ты не ездила к нему в Италию?
– Нет, – сухо ответила она, не поднимая глаз.
– Очень жаль, Бьянка… я думаю, тебе стоило бы его навестить. У тебя ведь только один отец.
– Это он нас бросил, а не мы его, – упрямо возразила Бьянка, поморщившись от злости.
– Я любила твою маму, но она никогда не была счастлива. Ее замужество оказалось неудачным. Они с твоим отцом не сошлись характерами, и это не только его вина. Честно говоря, я очень ему сочувствую. Он пытался спасти их брак, но когда ему это не удалось, нашел в себе смелость уйти.
Даже не глядя на Мэтта, Бьянка знала, что он не пропускает ни единого слова, и ее это злило.
– Я не хочу говорить об этом, тетя Сюзанна! Мы не могли бы сменить тему?
Тетя Сюзанна печально на нее посмотрела, и Бьянке стало стыдно за свою вспышку. Тетя желает ей только добра. Но зачем ей понадобилось ворошить прошлое при Мэтте!
К счастью, обстановка слегка разрядилась благодаря вовремя поданному горячему блюду – молодой баранине с мятным соусом и зеленым горошком.
Затем последовал вкуснейший пудинг и кофе, который они пили в саду, а Мэтт тем временем рассказывал тете Сюзанне о своем доме и о болотах в Эссексе.
Через час они отвезли тетю Сюзанну домой. Мэтт тактично остался в машине, а Бьянка проводила старушку до входной двери.
– Очень приятный мужчина, – сказала тетя Сюзанна. – И, если я не ошибаюсь, это серьезно?
– Я познакомилась с ним совсем недавно!
– Ладно, не буду больше спрашивать. Прости, если я расстроила тебя напоминанием об отце.