у него к этому профессору. Потому Атлантида больше не задавал вопросов — ходил между стендами, разглядывал выпиленные из песчаника соты. Иногда подключался к мини-компу на прозрачном колпаке.
«Обратите внимание на превосходные камеи из серебристого камня с вкраплениями вишневого и бледно-зеленого…» — тут же начинал бормотать очередной компьютерный гид, и Платон поспешил отказаться от его услуг. Как будто он сам не видел эти камеи, в своем совершенстве они готовы были соперничать с лучшими античными образцами.
Сами мумии менялись от эпохи к эпохе. Прежде всего менялись чисто внешне — становились все уже в плечах и все выше ростом. А кожа — все темнее. Реже попадались испорченные зубы. Фасоны платьев были всевозможные — от длиннющих, скрывающих щиколотки, до коротеньких, выше колена. Уже не золотая парча, а какое-то искусственное волокно. Мужчины, видимо, предпочитали широкие шорты. Менялись и колпаки на головах мумий, похожие на купальные шапочки, — сначала то золотые, то серебряные, потом драгоценные металлы заменил разноцветный пластик… Стоп! Неужели действительно пластик?
— Простите, — вновь обратился к красавице гиду Атлантида, нарушив данный самому себе зарок молчания. — А из какого материала сделаны их шапочки?
Услышав его вопрос, брюнетка так и просияла.
— Цветные — из пластика.
— Очень интересно. А можно еще вопрос?
— Конечно!
— Как может цивилизация, не имеющая письменности, производить пластики?
— Возможно, их завезли с других планет, — отвечала она безмятежно. — Так, во всяком случае, считает профессор Брусковский.
— То есть цивилизация гуманоидов достигла космического уровня, а никто из них по-прежнему не умел ни читать, ни писать.
— Они берегли свои традиции.
— Это мнение профессора Брусковского?
Она смутилась. Если бы искусственная кожа могла краснеть, девушка бы покраснела.
— Нет, это мое…
Неожиданно это мнение Платону понравились. Не насчет цветного пластика, заброшенного на Ройк космическим десантом, а насчет традиций. Было в этом замечании что-то верное. Он пока не мог понять — что…
— Отлично! — воскликнул он с преувеличенным восторгом так, что стоявшие рядом с ним старушки вздрогнули. — Прекрасная мысль о традициях!
Девушка улыбнулась и бросила на Атлантиду выразительный взгляд. Он понял, что свидание ему сегодня обеспечено.
— Пройдемте, дорогие мои, к следующему стенду… — проворковала брюнетка.
Платон уже хотел отправиться за ней. Но что-то привлекло его внимание. Сначала он даже не понял — что именно. И все же обернулся. Замеченное краем глаза отличие… Он шагнул к прозрачному стенду. Здесь среди десятка других тел в ярких синих и красных шапочках, будто команда пловцов, приготовившаяся штурмовать рекорд вечности, лежала одна безделушка — изображение золотого коша. Атлантида срочно включил комп, вставил наушники. «Данная ячейка вертикальной гробницы относится ко второму слою. Этим мумиям как минимум около восьмисот лет».
Изображение коша с Немертеи на Ройке? Этот кош был сделан примерно в то же время, когда на «Аппиевой» дороге посадили деревья. Атлантида смотрел на статуэтку так, словно обнаружил ключ к загадке.
— Экскурсия закончена, — сообщила черноглазая девушка, подходя к Платону и становясь рядом. — О чем вы задумались, молодой человек?
«Об этой золотой статуэтке», — хотел сказать он. Но вслух почему-то произнес:
— О быстротечности нашей жизни. Кстати, вы заметили, в вертикальных гробницах совершенно отсутствуют росписи, что не характерно для цивилизаций такого типа. А как вообще обстоят дела с живописью на Ройке?
— Встречается в последних слоях. Но преимущественно орнаменты. Полихромная роспись по сухой штукатурке. Какая еще может быть живопись на планете пустынного типа? Живописцам необходимо преломление лучей, туманы, полутона, рефлексы. Вспомните Венецию на Старой Земле… говорят, теперь она стала плавучим островом… Но не об этом речь.
Ее замечание его немного уязвило. Вместо Венеции он вспомнил Немертею, ее влажный воздух, ее таинственные желтые фосфоресцирующие туманы. И удивительные фрески в гробницах.
— А вам не надоело говорить о погибших цивилизациях и целый день водить людей вокруг гробниц? — Его вопрос прозвучал немного зло.
— Ужасно надоело. Но, к счастью, на сегодня это моя последняя экскурсия.
Намек был более чем прозрачный. И он его понял. Злость тут же прошла. Да и нелепо аристократу сердиться на хорошенькую девчонку, даже если она чем-то сумела его уязвить.
— Пойдем куда-нибудь в бар. Или прямо ко мне?
— К тебе, — отвечала она. — Только умоляю, ни слова об археологии и цивилизации Ройка. А то разговаривай с компом. Но без меня.
— Хорошо. Договорились. О Ройке — ни слова. О вертикальных гробницах — ни слова…
— Все! — воскликнула она в шутливом испуге.
— Все! — подтвердил он.
— О чем же мы будем говорить? — поинтересовалась брюнетка, когда они вышли их музея.
— Да о чем хочешь!
— Может быть, поговорим о последнем гала-концерте? Вы видели его по тахионной связи? Взрывы миллионов цветных пузырей. И каждый разлетается на мелкие кусочки с каким-то своим непередаваемым звуком, образуя отрывок удивительной мелодии, и все вместе — целый концерт. Три человека, что были на концерте, задохнулись от восторга. Жаль, что Гете не жил в наши дни. Тогда бы он сказал, что это и есть то самое мгновение, ради которого стоит умереть.
Ее упоминание имени Гете дорогого стоило. Вряд ли по всей. Галактике наберется сотня человек, читавших «Фауста». Атлантида был из их числа. Но ведь имя профессора Рассольникова было известно даже на Старой Земле. А кто слышал про эту девушку с Ройка, работающую гидом в музее?
— Насколько я помню, — с печальной улыбкой заметил Платон, — эти цветные пузыри с планеты Гракан взрываются в момент полового созревания. Их краткая песнь — это призыв к самке, которую в момент взрыва должно осыпать созревшей пыльцой. Но самки не взрываются от любви — они лишь покрываются липким соком и катятся на звук песенки, ибо песня звучит до того, как пузырь лопнет. Но на гала-концерт, насколько я знаю, привезли только половозрелых самцов. А самок, поскольку они не издают звуков, никто перевозить не стал. Так что все эти песни и эти фейерверки не более чем самая обычная поллюция. И те трое бедолаг умерли не от восторга, а от отвращения. И несчастные самцы извергли свою пыльцу не для продолжения рода, а на потеху жирующей публики.
— Как вы все опошлили, — вздохнула его новая знакомая.
— Я всего лишь показал вам изнанку жизни мира шоу-бизнеса. А теперь лучше скажите, как вас зовут.
— Катя, — представилась она.
— Платон Атлантида.
— Платон с Атлантиды? — тут же переспросила она. — Я слышала, Атлантида — это планета, покрытая твердым защитным слоем, а под ним — теплое море и масса самых невероятных живых существ — моллюски, крабы, кальмары, причем кальмары разумные. А также разумные земноводные…
— Я похож на земноводное? — удивился профессор Рассольников.
— Ну что вы! Вы самый красивый мужчина, которого я встречала. Ведь вы не пользовались биокоррекцией?
— Нет, конечно. Разве это не заметно? — вопрос немного его задел.
