сказав:
— Все-таки сегодня у меня еще есть и дела. Бизнес — если ты о нем помнишь. Лаки улыбнулась.
— Ну так что же ты не уносишь отсюда свою задницу, любовник?
Даже после его ухода улыбка долго еще не сходила с ее лица. Поднявшись с постели, Лаки быстро оделась в белые джинсы и блузку из мягкого шелка. Затемненные очки смягчили блеск ее глаз. Если так чувствуют себя все влюбленные — нужно разливать это чувство в бутылки, как шампанское. Ничего не стоит сколотить состояние!
Дарио безмятежно сидел в ресторане, играя вилкой в тарелке с яичницей и беконом и размышляя о своем знакомстве с Уоррисом Чартерсом. Было в их встрече нечто особенное — это наверняка. Жизнь еще не сталкивала Дарио с человеком, подобным Уоррису.
— Что это за сценарий, о котором вы говорили? — спросил он после того, как назвал свое имя.
Уоррис со злостью смотрел вслед уходящей от них Лаки.
— Твоя сестрица — это просто бешеная сучка, ты знаешь об этом?
Дарио улыбнулся.
— Приятно встретить человека, чьи взгляды совпадают с твоими.
После такого вступления они очень быстро поладили. Уоррис решил, что если ему не удалось подвигнуть Лаки на разговор с отцом, то, может быть, ее брат окажется более полезным. Он рассказал ему о «Застреленном». О своем намерении либо поставить фильм, либо положить его под сукно — на то время, в течение которого Джино не откажется платить.
— Ты возьмешься помочь мне доставить копию твоему отцу? И выяснить, в какой форме ему будет удобнее платить?
Дарио кивнул, не в силах оторвать своего взгляда от лица Уорриса. Ему виделось в нем что-то декадентское, что-то влекущее, печальное… что-то, к чему он неосознанно стремился…
Остаток вечера они провели в разговорах, и чем больше Дарио делился с ним своими мыслями, тем более заинтересованным становился его собеседник. Потом откуда-то взялись две девицы с длинными волосами и довольно-таки приятными фигурами. Интерес Уорриса к Дарио начал тут же угасать, рука его легла на бедро той, что была пониже ростом.
— Эта киска будет моей. Ты не против? — обратился он к Дарио.
Тот почувствовал резкий укол ревности. Уоррис не понял, не знал…
— Ничуть, — будничным голосом ответил он. — Когда ты передашь мне сценарий?
— Как насчет завтрашнего полудня? Где ты будешь в это время?
— В самолете. Я возвращаюсь в Нью-Йорк.
— Так быстро?
— Здесь мне абсолютно нечего делать.
Похоже, только в этот момент до Уорриса дошло, кем был Дарио, чего он хотел. Глаза их встретились. Уоррис и сам удивился: почему ему потребовалось столько времени, чтобы понять? Рука его соскользнула с бедра девицы.
— Прости, милашка, но только не сегодня. У меня дела.
Та поднялась со стула, обиженная, и потянула за собой подругу.
— Ты мог бы сказать мне, — Уоррис смотрел на него в упор.
Дарио ощутил, как откуда-то снизу в нем начинает подниматься жаркая волна.
— Зачем?
— Все было бы гораздо яснее.
— А сейчас уже ясно?
Уоррис медленно кивнул.
Вспомнив, видимо, о чем-то, Дарио улыбнулся. Он водил вилкой по тарелке с яичницей, посматривая то на входную дверь ресторана, то на часы. Лаки сказала, что завтрак в десять, в «Патио». Сейчас уже половина одиннадцатого, а ее и не видно. Естественно — ведь она условилась о встрече всего лишь с ним, а какое он имеет значение для нее?
Подзывая официантку, он щелкнул пальцами. Ни минуты больше он здесь сидеть не будет. Не лакей же он, в конце концов. А потом, Уоррис сказал, что он вовсе не должен выпрашивать у нее денег, так как есть и другие способы получить то, что принадлежит ему по праву.
Официантка вручила ему счет.
— Желаю вам приятного дня! — Она улыбнулась. Дарио верил, что так оно и окажется. Уоррис пригласил его погостить в Лос-Анджелес.
— Поможешь мне, а я помогу тебе. Вдвоем мы добьемся этих денег — твоих денег, Дарио. У тебя на них не меньше прав, чем у нее. Придумаем, как сорвать приличный куш.
Поднявшись из-за столика, он поспешил к выходу. С Уоррисом они договорились встретиться в аэропорту в одиннадцать тридцать. Опаздывать Дарио не хотел.
Рудольфе горбился на заднем сиденье несущегося по пустынной автостраде «мерседеса». От царившего в машине запаха новой кожи его тошнило, но даже поблевать он не мог — нечем было. Ничего в желудке не осталось.
Он готов умолять, выпрашивая стакан воды — или кофе — чего-нибудь, лишь бы
заглушить омерзительный привкус во рту. С трудом Кроун выпрямил спину — от водителя его отделяла перегородка из толстого стекла, снабженная к тому же матерчатой занавеской.
С губ его сорвался низкий стон. Каждая мышца, каждая косточка тела ныла тупой, безысходной болью, но куда сильнее пугали ее пульсирующие всплески в паху. Рудольфе всегда считал себя виртуозом по части постельных забав. Если что-нибудь серьезно повреждено там… нет, об этом лучше вовсе не думать.
Он прикрыл глаза и снова издал мучительный стон. Поверит ли кто-нибудь, что человек может пройти через такие муки? Ну кто ему поверит?
Братья Кассари — такие обходительные, такие вежливые. Их болтовня у него в офисе о каких-то деньгах, которые они якобы горят желанием вложить в его бизнес.
И они-таки очаровали его. Приехали вместе с ним в Вегас. Привезли с собой пять неоглядных задниц, предложив ему любую на выбор.
Выбор свой Рудольфе сделал: брюнетка с ногами, росшими, казалось, из подмышек. Но только выбор, и больше ничего. Не успел, а?
Братья Кассари. Ну что ж, они заслужили свою репутацию. Взяли его на небольшую прогулку, в конце которой Рудольфе упрашивал их купить у него его долю в «Маджириано», упрашивал, воя и скуля подобно какому-нибудь животному.
Все документы у них оказались наготове, заполненные так, что комар носа не подточит. А свидетелями подписания выступали такие личности, которые ни при каких условиях не признают, что он ставил на бумагах свое имя под страхом смерти. Когда же все закончилось, его затолкали в «мерседес».
— Тебя довезут до Лос-Анджелеса, — небрежно бросил Сальваторе. — Оттуда можешь лететь в Нью-Йорк.
Только смотри, никаких звонков. Мы тоже не дураки.
Один твой дурацкий звонок — и можешь считать себя трупом.
За кого они его принимают? За придурка? Зажав мошонку руками, он снова застонал. Деньги.
Дерьмо. Уж лучше сидеть со шляпой на обочине дороги.
Энцо Боннатти вместе со своим сыном стоял у входа в «Маджириано» и смотрел на то, как их чемоданы укладывают в багажник длинного роскошного «линкольна».
Лаки находилась рядом.
— Жаль, что вы не можете пожить здесь еще. Проделать такую дорогу ради одной-единственной ночи — просто смешно!
— Доживешь до моих лет, девочка, сама будешь знать, что для тебя хорошо, а для меня хороша моя собственная долбаная постель, прости мне мой непотребный язык.
— Вам плохо спалось этой ночью? — быстро спросила Лаки.
Энцо хрипло рассмеялся.
