продолжительной очередью. Оба рассмеялись.
– Похоже, они столковались на тринадцатом языке, – сухо заметил Шон.
– На каком? – спросила Дэни.
– На ломаном английском американцев испанского происхождения.
– Ты думаешь? Насколько мне известно, настоящие ругательства есть только в английском да в нескольких туманных диалектах.
– Если хотите, я могу стать вашим учителем, – предложил Гельман, оборачиваясь.
– Я сам позабочусь об образовании Дэни, – прервал его Шон.
Взглянув на него, Гельман молча отвернулся.
– Что слышно о Павловой и Касатонове? – продолжал расспросы Шон.
– Они остановились в отеле «Четыре времени года», в самом большом из люксов, – сообщил Гельман.
– У нас есть шанс подобраться к ним поближе?
– У Билла сохранились старые связи с местной охраной, – откликнулся Гельман.
– Эти двое ведут себя тихо, как мышки, – вступил в разговор Фландерс, – если не считать следов крови на постельном белье.
– Чьей крови?
– Повязок я не заметил, – объяснил Фландерс. – Похоже, кто-то из них порезался и вытер кровь о простыню.
– Для некоторых, – негромко вмешалась Дэни, – секс – кровопролитное развлечение.
Шон исподволь бросил в сторону Дэни быстрый взгляд.
– Зная этих двоих, – отозвался он, – я ничему не удивлюсь.
– А в остальном, – закончил Фландерс, – они провели в номере две ночи и подкрепились тремя бутылками «столичной».
Фландерс взглянул на Шона в зеркало заднего обзора.
– Так пить способен не каждый, сынок, – добавил он. – Поверь слову знатока.
– Значит, и с вами такое было? – негромко спросил Шон.
– Само собой, – беспечно отозвался Фландерс. – В доказательство могу показать шрамы.
– Катины шрамы видны только в глазах, – вмешалась Дэни.
– И потому она ослепляет себя водкой, – подытожил Фландерс. – Еще бы!
Шон занялся биноклем, настраивая резкость. Отрегулировав видимость, он устремился взглядом вдаль.
– Не была ли Катя подозрительно встревожена вчера и сегодня? – спросил Шон.
– Не замечал, – откликнулся Гельман, – но за русскими я наблюдал издалека. А в чем дело?
– Вчера ночью мы с Дэни дали им жару – или по крайней мере попытались, – объяснил Шон. – Я надеялся на мгновенные результаты.
– Нет, я не заметил ничего такого, – покачал головой Гельман. – А вы, Билл?
– О ваших русских я понятия не имею, – заявил Фландерс, – и помочь ничем не могу, но…
Шон подождал, пока Фландерс проведет фургон между двумя грузовиками. Он вел машину с небрежностью человека, у которого куча друзей в дорожной инспекции.
– …один парень из тона «Земля и небо» сегодня должен был встретиться со мной рано утром, – продолжал Фландерс, – и так и не появился.
– Один из приближенных Тони Ли? – догадался Шон.
Фландерс кивнул.
– В этом округе он ведает торговлей марихуаной, – сообщил Фландерс, – но не прочь занять пост повыше. Рассудив, что это ему поможет, он стал снабжать меня информацией.
– А вообще он надежный человек? – спросил Шон.
– Сегодня он подвел меня первый раз. Возможно, его ударило сразу пятью молниями, о которых они вечно болтают.
– Такое бывает, – заметил Шон.
– Притом слишком часто, особенно на мексиканской границе, где я вырос.
– Там тоже есть тон? – спросила Дэни.
– Неподалеку от нас, по другую сторону границы, есть мексиканский город, в котором располагается самый крупный храм тона к югу от Сан-Франциско, – пояснил Фландерс. – По правде говоря…
– А что подсказывает вам чутье? – прервал Шон. Фландерс метнул в Шона быстрый взгляд в зеркало заднего вида.
– Чутье?
– Без него вы были бы уже давно мертвы.
– Но немногие это ценят. Большинство попадается по-глупому.
– Только не я, – заявил Шон. Фландерс улыбнулся:
– Вчера на пристани в заливе Эллиота в контейнере были обнаружены целые залежи наркотиков.
– Их обнаружили случайно или полицию кто-то навел? – допытывался Шон.
– Нет, какие уж тут случайности, – хмыкнул Фландерс. – Одному парню из отдела по борьбе с наркотиками в Сиэтле кто-то настучал о героине, спрятанном в тайнике, в контейнере, прибывшем из Бангкока.
– Ну и что в этом странного? – удивилась Дэни.
– На первый взгляд – ничего, – отозвался Фландерс. – Таможенники и полицейские распатронили контейнер, едва он коснулся причала.
– Целый контейнер героина? – воскликнула потрясенная Дэни.
– Нет, всего двадцать килограммов белого порошка. Об этом уже раструбили все газеты и шестичасовые выпуски новостей, – продолжал Фландерс. – Как же триумф в непрекращающейся международной борьбе с наркотиками!
– А что было на самом деле? – не отступал Шон..
– Выяснилось, что содержание героина в этом порошке – меньше пяти процентов, – доложил Фландерс. – В хорошо перемешанном порошке, мелком, но бесполезном, как сиськи у хряка.
– Вы правы, – кивнул Шон, – это действительно странно.
– Почему? – спросила Дэни.
– Ни один уважающий себя контрабандист не станет рисковать из-за сорока двух фунтов талька и двух фунтов героина, – с видом знатока пояснил Фландерс.
– Особенно китайский контрабандист, – подхватил Шон. – Тон ставит компетентность на второе место после преданности.
– Вот как? – изумилась Дэни.
– Значит, кто-то согласился на полные штаны неприятностей и расходов, лишь бы устроить настоящий цирк на пристани в заливе Эллиота, – заключил Фландерс.
– Как по-вашему, это дело рук Тони Ли? – спросил Шон.
– Можно сказать и так, – отозвался Фландерс. – Полицейских навел уличный торговец низшего разряда, которому, помимо всего прочего, принадлежит ресторан в Беллингеме. Это к югу от канадской границы.
– Китайский ресторан? – мгновенно отозвался Шов.
– Приз за верную догадку!
– Какой именно?
– «Шанхай инн», – ответил Фландерс.
– Это крыша для «Земли и неба», – вступил в разговор до сих пор помалкивавший Гельман. – Они владеют целой сетью китайских ресторанов. Тон развозит рис, побеги бамбука и высококачественный белый героин в одних и тех же грузовиках.
– Значит, кто-то из членов «Земли и неба» выдал своих, – задумчиво произнес Шон. – Но зачем? Может, среди них началась война?
– Ни в коем случае! Эти ребята жмутся друг к другу, как вши в шевелюре бродяги, – возразил
