первые результаты тестов. Анализ вакцины ошеломил исследователей. Модель вируса, взятая за основу, оказалась, мягко сказать, сильно упрощенной, гипотезы рухнули, исходных данных оказалось недостаточно.
Попытки исправить пробелы в спешном порядке на 'Мире' не увенчались успехом, хотя группа работала до конца…
Оптимизм колонистов сменился апатией. Недовольство жестким режимом экономии привело к нескольким стычкам с применением оружия между подразделением охраны и поселенцами. В одной из них погиб комендант Князев. 'Северную — 1' возглавил Владимир Смыслов.
Часть поселенцев ушла на базу 'Great America', с которой шли трансляции веселой жизни людей, живущих сегодняшним днем. Там не 'парились' о судьбе родной планеты. Научные разработки и ресурсы шли на улучшение условий обитания и расширение потребления. Предприимчивые американцы, в лучших традициях своих предков — покорителей Дикого Запада, шаг за шагом развивали свою колонию. Они ликвидировали свой космодром, но зато имели отличные плантации и спиртзавод на его месте…
Небольшая группа американских ученых все-таки проводила исследования вируса, спонсируемые хозяином одного из рудников, но это не являлось высшим приоритетом существования американской колонии, в отличие от советских поселений:
'Куда спешить? Прошло более двух тысяч лет от рождения Христа, прежде чем мы смогли добраться сюда. Почему должно пройти меньше времени для того, чтобы вернуться обратно?'
Спустя шесть лет смутного времени, базам СССР удалось вновь взяться за решение проблемы 'Евро- 60'. Павлу врезались в душу слова, которые отец сказал ему — уже курсанту Школы космонавтов:
'Сынок, все повторяется. Было время, на Земле, мы уже гнались за ними, плюнув на идею и на будущее, поменяли Достоевского на колбасу, а Ефремова на парусиновые штаны. Это привело к морю крови и угрозе гибели цивилизации. Они могут добиться временного успеха, накормить 'от пуза', дать 'кайф' телу, но это дорога в Ад. Она прямая, простая и скользкая, один раз встав на нее, сойти очень трудно. Вернуться в свою колею можно только через большие жертвы, гораздо большие, чем, если бы идти своим путем, не сворачивая. Я, твой отец, сделаю все, чтобы здесь, на Марсе, этого не повторилось'.
К началу операции 'Спасатель-2' Павел Смыслов был инструктором Школы, отцом двухлетней дочки и кандидатом на пост капитана корабля. Когда исследователи объявили план экспедиции и оценили шансы, Паша понял — он должен лететь. Иначе, спокойная служба на Марсе наиболее опытного инструктора, сына начальника базы, будет еще одним поводом для многочисленных частушек, транслируемых радио 'Русская Америка на Марсе', бьющих по идеологии советской колонии и по его усталому отцу лично:
Кровопийцы комиссары
И на Марсе нас достали
Надо их, едрена мать,
На тушенку поменять!
Такие залихватские песенки очень часто пробивались в эфир на рабочих волнах советских колонистов…
Вторая экспедиция предполагала не только лабораторные испытания вакцины на 'Мире', но и спуск на поверхность планеты, сбор новейших данных о вирусе, а самое главное, необходимо было разыскать и перегнать на сервера станции электронные архивы, содержащие личные дневники, переписку жителей планеты, видео и фотоматериалы, все то, что могло детализировать жизнь людей в период эпидемии. Анализ подобного рода информации должен был помочь раскрыть секрет передачи заболевания.
Если работа на орбите гарантировала возможность лечь в анабиоз, для этого был предусмотрен запас камер, то спуск мог быть осуществлен только из расчета поиска такой свободной камеры на планете. По большому счету, хотя это и не говорилось вслух, можно было разморозить 'аборигена' и занять его место, так сказать на правах спасателя мира.
Павел для себя решил, что не будет он искать 'лишнего'. С отцом они не обсуждали этот вопрос, просто пожали друг другу руки и крепко обнялись. Смыслов-старший, сдерживая слезы, прошептал сыну:
— Сынок, я не на все 100 % убежден, что ты доберешься до Земли, понимаю призрачность шансов, что новое китайское зелье даст результат, глубоко, в душе, надеюсь, что ты, в случае чего, найдешь свободную анабиозную камеру, где-нибудь в подвале Новосибирского университета, но я твердо знаю — мне не придется за тебя краснеть.
Перед спуском на Землю Смыслов-младший чувствовал себя спокойно, без мандража. За время перелета к планете, выполнения маневров на орбите, управления стыковкой капсулы с учеными к 'Миру', он набрался опыта и стал, наконец-то, настоящим космонавтом. Страха не было, но сердце сжимала тоска, потому что он подошел к завершающему этапу своей жизни. Павел взглянул на фото жены и дочки: 'Милая Валюшка, ты уж прости своего папку, я просто не могу поступить по-другому'.
Спускаемый аппарат, окутанный огнем, помчался к Земле. Наблюдать падающую звезду могли бы жители Северного полушария, но все они, кто еще не погиб от смертельной болезни, лежали глубоко под землей, под охраной медицинских аппаратов и боевых роботов.
Их потенциальные спасители, из второй экспедиции, на орбитальной станции, один за другим, выходили из анабиоза, выполняли цикл испытаний, будили сменщика, и уже на грани смерти, вновь погружались в холодный сон. А капитан космического корабля Павел Смыслов шел на посадку, чтобы ценой своей жизни дать им чуть больше информации о последних днях людей на планете Земля.
Валентина Смыслова, не отрываясь, смотрела в иллюминатор станции. Космическая лаборатория выходила из тени Земли, солнечные лучи сверкали на обшивке пристыкованной к 'Миру' капсулы 'Спасателя-3'. Орбитальная заря заливала бешеным светом околоземный комплекс и слепила усталую женщину, но та не отводила глаз от планеты.
Знакомые очертания материков и океанов, проплывающие перед иллюминатором, впервые за все время пребывания Смысловой на земной орбите не казались ей пусть и красивыми, но пугающими, кладбищенскими памятниками. Сейчас там внизу был Дом, и ключ от этого дома был заботливо помещен в пробирку, помеченную маркером жирной галочкой, ярко голубой, как небо вновь приобретенной Родины.
Деркач Максим
067: Их мечты становятся нашей реальностью
Их мечты становятся нашей реальностью
— Ненавижу! Ненавижу их всех! Я хочу домой, я хочу на Землю! Зачем я только согласился на это?
Я молчал. Я знал, что товарищу Комарову надо было выговориться. Всем надо выговориться. Он был не первым и уж точно он не станет последним.
— Знаете, что меня больше всего бесит? Этот идиотский покер! Не, ну сколько можно? Они играют в него каждый вечер уже полтора года! Каждый вечер! Полтора года!
Я кивнул, хотя и не был согласен. Да, на любителя карт я не тянул, больше времени мне хотелось уделять своим интерактивным путешествиям. У меня на очереди как раз стоял Владивосток. Говорят там самая красивая Набережная во всем Союзе. Но покер хорошо сплачивал нашу команду, и мне как лидеру было просто необходимо в этом участвовать.
— А эта дурацкая усмешка Товарища Городницкой! Рыжая эгоистка! Самовлюбленная рыжая эгоистка! Тоже мне инженер-космолог!
Мысленно я усмехнулся. Городницкая… Я знаю: мечтает о ней. И он не один такой в команде. Я с
