— Похоже, что они просто выкрашены специальными красками. Удивительно, но на свету они меняют цвет.
Игорь подошёл и присел рядом с Ритой.
— И правда, меняют цвет, как хамелеоны.
— Таких красок я ещё не видела, — покачав головой, сказала девушка. — Хоть я терпеть не могу этих тварей, но всё-таки красиво.
— Ладно, пойдём. Некогда их рассматривать.
Рита отвела фонарь и снова навела на крыс, повторив так несколько раз.
— Ты чего? — удивился Игорь.
— Смотри! — Рита снова повторила свои действия. — Когда свет меркнет, это обычные серые крысы. Наводим свет — и они становятся разноцветными. Пойдём, — сказала Рита и отдала фонарь Игорю.
Опять потянулись однообразные коридоры подземелья. Когда свет фонаря падал на стены, Рите снова казалось, что подтёки воды образуют лица людей, которые когда-то скрывались в этом подземелье. Их землистые, мрачные лица смотрели из глубины серого камня, словно неотступно следили за каждым шагом ребят. Казалось, что эти люди-призраки протягивают к ним свои длинные, высохшие от времени руки, как будто пытаются остановить ребят и затянуть к себе, в эту каменную глубину. Несколько раз девушка отшатнулась в сторону, настолько сильным было это впечатление.
— Что с тобой? — ничего не понимая спросил Игорь.
— Я не знаю, что происходит, — сказала Рита. — Наверное, и схожу с ума.
Игорь остановился:
— Что случилось? Ты можешь объяснить?
— Мне опять кажется, что из глубины камней на нас смотрят какие-то люди.
Игорь навел фонарь на ближайшую стену.
— Это просто подтеки воды. Тебе кажется. Мы очень долго бродим в этой темноте. Иди за мной и не бойся.
Сейчас ребята двигались только прямо. Правда, вскоре подземелье стало очень узким и низким, так что приходилось идти полусогнувшись.
— Такой низкий потолок, — приподняв голову, сказала Рита, — что скоро мы поползем поползём на четвереньках.
— Давай немного посидим, — предложил Игорь. — У меня отнимается спина. Когда-то давно на тренировке я получил травму спины. Ребята сели на пол, прижавшись друг к другу.
— Это подземелье никогда не закончится. Мы идём целую вечность. И всё одно и то же: камни, камни… Я не удивлюсь, если мы вылезем где-нибудь в Лос-Анджелесе, — с горечью сказала Рита. — Представляешь, выползаем в Голливуде на съёмочную площадку. А какой-нибудь режиссёр в бейсболке и защитных очках спрашивает: «О'кей, ребята! Вы откуда?»
— И что бы мы ответили? — усмехнулся Игорь, представив такую забавную ситуацию.
— Ответили бы так: «Господин режиссёр, мы прямиком из преисподней выползли посмотреть, как тут у вас делаются блокбастеры. «Титаник» вот пошёл на дно. Миллионы людей мире отплакали по нему. Но ведь свято место пусто не бывает. Ведь что-нибудь должно было всплыть».
— Действительно, почему бы нет?
— Вот мы и всплыли из Мирославля.
— И что бы ответил американский режиссёр?
— Прослезился бы, наверное, услышав нашу трогательную историю. Прослезился бы и сказал: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте».
— И добавил бы: сворачиваем съемки блокбастера и экранизируем вашу историю, ребята.
— Но тут возникают проблемы с концовкой.
— Какие?
— Мы не знаем, чем это всё кончится, — вздохнув, сказала Рита.
— Я думаю, проблем здесь не будет.
— Это почему же не будет?
— В Голливуде работают профессиональные сценаристы. Знаешь, какие им миллионы платят?
— Позеленее наших. Это факт.
— Так что придумать концовку этой повести для них не составит труда.
— Хотелось бы, чтобы всё закончилось хэппи-эндом. Все-таки в «Ромео и Джульетте» слишком много слёз.
— Ты права, — продолжая подыгрывать Рите, сказал Игорь. — Слезы нам не нужны.
— И что мы можем предложить Голливуду?;
— Я думаю, нам самим нужно дописать концовку наших приключений.
— И тогда, возможно, всё закончится хорошо?
— Мы постараемся, чтобы неё так и было.
— Тогда чего мы ждём? Давай дописывать!
— Согласен. К нашему появлению в Голливуде сценарий должен быть готов.
Ребята встали и снова пошли друг за другом. Через несколько метров подземелье стало ещё уже, так что, раздвинув локти, можно было коснуться стен.
— Наверное, у этих монахов были на исходе силы, — сказал Игорь.
— Или затупился инструмент.
— Рыли они в то время, как кроты. Наверное, кирками и лопатами.
— Да уж, конечно, буровых машин у них было, — ответила Рита и, помолчав, добавила: — если бы они не вырыли это подземелье, мой отец его не искал бы и мы бы сейчас не лазили здесь, как кроты.
— А может быть, это и к лучшему, что мы здесь оказались. Сидели бы сейчас в кафе, ходили бы на дискотеки. Всё прекрасно, но однообразно. А тут уже столько всего увидели… Если бы ты кому-нибудь рассказала в классе или я — не поверили бы. Всё же это подземелье — великое сооружение. Может быть, его внесут когда-нибудь в Книгу рекордов Гиннесса, как самое длинное подземелье в мире, построенное в средние века.
— Тем более под озером.
— Да, — согласился Игорь, — тем более под озером. Может, это подземелье объявят «чудом света» как Пизанскую башню?
— Скажешь тоже…
— Почему бы и нет? А мы потом будем гордиться, что были почти первооткрывателями. Может быть, наши имена войдут в историю. Их выгравируют на мемориальной доске, которую установят где-нибудь на входе в подземелье. Здесь будет исторический комплекс, понаедут туристы со всего мира. А мы будем рассказывать своим детям, как искали выход. Это же великолепно! А когда я закончу карьеру спортсмена- профессионала, устроюсь гидом. Буду рассказывать и показывать туристам все, связано с этим подземным каменным городом.
— Нафантазировал ты… Но чтобы все мечты сбылись, надо совсем мало — выбраться из этой каменной тюрьмы. Что касается меня, я бы больше никогда сюда не пришла.
— Почему?
— На диггера я не похожа. Мне милее солнечный свет и чистый воздух, а не этот сырой запах плесени.
Игорь усмехнулся.
— Что тут смешного? — спросила Рита.
— Тогда ты будешь работать на поверхности.
— И что я буду делать?
— Мы организуем свою фирму. Выкупим в аренду на много лет это подземелье. Ты будешь продавать билеты и рисовать моментальные портреты посетителей на заказ. Я уверен — фирма будет процветать.
— Перспективы ты нарисовал радужные. Вот только радуги не видно — одни камни сверху, сбоку и снизу. Каменный саркофаг.
Игорь промолчал.
Вскоре свет фонаря стал слабеть, так что видимость намного ухудшилась.
