— Тебе тоже.
Опомнившись, Эрик повернулся к Кейти.
— И вам.
— Спасибо.
Когда Эрик ушел, Кейти нанесла первый удар:
— Мама! Что у тебя с ним?
— Ничего, — ответила Мэгги и отвернулась, чтобы поставить тарелку Эрика в раковину.
— Ничего?! Это притом, что ты бросилась в ванную причесываться и красить губы? Давай признавайся!
Мэгги почувствовала, как краска заливает ее лицо, и потому не поворачивалась.
— Мы возобновили дружбу, и он помогал мне получить разрешение на открытие гостиницы, вот и все.
— А про какие пирожки вы говорили?
Мэгги пожала плечами и ополоснула тарелку.
— Он любит пирожки. Я это знаю еще с детства.
Неожиданно Кейти встала рядом, схватила ее за руку и заглянула в глаза.
— Мама, ты в него втюрилась, точно?
— Он женат, Кейти, — ответила Мэгги, продолжая мыть посуду.
— Я знаю, что он женат. О Господи, мама! Ты не должна встречаться с женатым человеком. Это неприлично. Я хочу сказать, что ты вдова и знаешь, как... Ну... Ты понимаешь, что я имею в виду.
Мэгги строго взглянула на дочь и поджала губы.
— Ты имеешь в виду всякие разговоры по поводу вдов, это ты хочешь сказать?
— Да.
Мэгги почувствовала, как в ней закипает ярость.
— И что же говорят?
— Господи, мама, не заводись!
— Мне кажется, я имею право. Как ты смеешь обвинять меня...
— Я не собиралась обвинять тебя.
— Может, мне показалось?
Неожиданно Кейти разозлилась.
— Я тоже имею право. И, в конце концов, после смерти папы не прошло и года.
Мэгги закатила глаза и, словно обращаясь к кому-то третьему, пробормотала:
— Не могу в это поверить.
— Мама, я
Вытирая руки полотенцем, Мэгги повернула к Кейти разгневанное лицо.
— Знаешь, поскольку ты собираешься стать психологом, тебе следует научиться разбираться в человеческих отношениях и чувствах. Я любила твоего отца. И
Мэгги демонстративно вышла, оставив недоумевающую Кейти в одиночестве.
Из-за этой вспышки гнева весь праздник был испорчен. Кейти не собиралась извиняться, и поэтому они почти не общались. Когда Мэгги вышла расчистить дорожки от снега, Кейти не предложила ей помощь. Уехав на тягаче вытаскивать свою застрявшую машину, она не попрощалась с матерью. За ужином они говорили только о необходимых вещах, после чего Кейти сразу же утыкалась носом в книгу и читала до тех пор, пока не приходило время ложиться спать. На следующий день Кейти заявила, что перерегистрировала билет и вылетит в Чикаго сразу же после Рождества, а оттуда полетит прямо в Сиэтл.
Рождество приближалось, и Мэгги чувствовала такое напряжение, что у нее даже болели плечи и шея. Она нервничала еще и потому, что Вера неохотно, но все-таки согласилась первый раз прийти в новый дом.
Они с Роем приехали в пять. Вера, ворча, протянула форму с желе, накрытую крышкой.
— Надеюсь, я не растрясла его по дороге. Я нашла самую высокую форму и попросила твоего отца на поворотах ехать потише, но когда мы въезжали на гору, крышка соскользнула, так что взбитые сливки, наверное, смазались. У тебя есть место в холодильнике? — Не дожидаясь ответа, Вера направилась к холодильнику, открыла дверцу и попятилась. — Боже мой, что за беспорядок! Как ты вообще можешь здесь что-нибудь найти? Рой, иди сюда и подержи желе, пока я найду место, куда его поставить.
Рой послушно подчинился. Мэгги стали раздражать приказной тон матери, тупая покорность отца, и она распорядилась:
— Кейти, возьми у бабушки желе и отнеси его на крыльцо. Папа, можешь положить подарки в гостиной. Там тепло, и Кейти может принести тебе стакан вина, а я пока покажу маме дом.
Все складывалось плохо с самого начала. Вера хотела, чтобы Рождество встречали у нее, но, поскольку Мэгги отказалась, мать всячески показывала, что пришла сюда не по собственной воле. Оглядев кухню, Вера скептически заметила:
— Боже милостивый, зачем мне смотреть на этот старый отцовский стол? Его надо было пустить на дрова еще сто лет назад.
По поводу ванной она сказала:
— Зачем ты поставила эту старомодную ванну на ножках? Ты об этом пожалеешь, когда придется ползать на четвереньках, чтобы вытирать под ней пол.
В «Бельведере», бестактно поинтересовавшись, сколько Мэгги заплатила за мебель, Вера заявила:
— Таких денег она не стоит!
И лишь в гостиной, обставленной современно, Вера с трудом выдавила из себя несколько одобрительных замечаний, впрочем очень незначительных. К тому моменту, когда мать вернулась к Рою и Кейти, Мэгги чувствовала себя так, словно по жилам у нее бежит тринитротолуол. Не прошло и минуты, как Вера пришла на кухню, где Мэгги вымещала свое раздражение на куске ветчины, которую резала с такой яростью, будто вместе с ветчиной нужно было отрезать и кусок разделочной доски. Мать подошла поближе. В руке она держала бокал с вином.
— Маргарет, я не хотела бы портить тебе настроение в рождественский вечер, но я твоя мать, и кому, как не мне, поговорить с тобой об этом?
Мэгги настороженно взглянула на мать и подумала: «Ты любишь портить настроение в любое время».
— О чем ты хочешь со мной поговорить?
— О том, что происходит между тобой и Эриком Сиверсоном. Об этом все говорят.
— Между мной и Эриком Сиверсоном ничего не происходит.
— Ты теперь живешь в маленьком городе, ты вдова, и тебе надо заботиться о своей репутации.
Мэгги вновь принялась кромсать ветчину. Уже второй раз люди, которые должны любить ее, напоминают ей, что она вдова и обязана думать о своей репутации.
— Я сказала, что между нами ничего нет!
— А флирт на Мэйн-стрит — это тоже «ничего»? Завтракать вдвоем прямо на скамейке, на виду у всего города — это тоже «ничего»? Маргарет, я считала тебя более благоразумной.
От гнева Мэгги даже не нашлась, что ответить.
— Ты забыла, дорогая, — продолжала Вера, — что ты была у меня в доме, когда он заехал, чтобы забрать тебя на заседание городского правления. И я видела, как ты наряжалась и как ты себя вела, когда он пришел. Я пыталась предупредить тебя еще тогда, но...
— Но решила подождать Рождества, да, мама? — Мэгги перестала резать ветчину и посмотрела на мать.
— Нечего на меня злиться. Я просто стараюсь предупредить тебя о том, что ходят всякие
