отлично. У вас чудесные дети, Лерочка! Я счастлив иметь таких внуков!
У него была такая добрая, ласковая улыбка, что я от души расцеловала его.
— Ну, Грегуар, я пойду, а ты побудь с мамой. Катюша, пойдем со мной.
— Мамочка, ты… Дай мне руку.
— На!
Он взял мою руку, прижал к своей щеке. Слава богу, жара у него нет, отметила я.
— Мне было хорошо с бабушкой и дедом, но я все равно ужасно скучал! И ты молодец, что прилетела…
— Гришка… маленький мой!
— У тебя все хорошо, мама?
— Да, просто переволновалась… Ну, рассказывай.
— Что рассказывать?
— Что с тобой было?
— Понимаешь, у меня начал болеть живот. А я не испугался. Думал, поболит-перестанет и никому не сказал, потому что мы собирались кататься по Вене на лошадке. Ну, на извозчике. Покатались, и живот вроде перестал болеть… А потом мы еще обедали в ресторане, и вообще было здорово… Вена такая красивая! Тебе Катька потом все покажет! А когда домой приехали, вроде тоже ничего, болит, но не сильно. А ночью вдруг как началось! Я Катьку разбудил, она бабушку, а я уже по полу катался. Тогда дедушка взял меня на руки, положил в свою машину и куда-то повез. И бабушка тоже поехала. А дальше я уже не помню. Проснулся, какая-то тетка рядом сидит, лоб мне вытирает. Я пить прошу, а она не дает, только губы мне тряпкой смачивает. А потом бабушка пришла, заплаканная, и сказала, что мне вырезали аппендикс. Вот! И мне два дня было не очень, а потом меня забрали в отель. Тут совсем другое дело. Тут все наши и еще ты приехала. Ой, мама, мы столько всего уже видели!
— А тебе вставать еще не разрешают?
— Да я уже вставал, а доктор приходил и сердился… Сказал, еще два дня лежать. А в уборную меня дедушка носит. А ты знаешь, тут приезжал Катькин папа. Такой злой! И он сказал, что ты нас хочешь насовсем у бабушки оставить!
— Что за чушь! Я своих детей никому не отдам, даже такой чудесной бабушке.
— Она, правда, чудесная, но я хочу с тобой…
— Вот кончатся каникулы и вернетесь в Москву.
— И мы тебе мешать не будем?
— Вот интересно! Раньше не мешали, а теперь вдруг помешаете?
— А я боялся… Катька говорила, я зря боюсь, но я все равно боялся. Но теперь больше не боюсь.
— Вот и правильно! А вообще ты мужчина, и не должен бояться всякой ерунды, мало ли кто что говорит…
— Ладно, не буду! А про замуж это тоже враки?
— Враки, Гришенька, враки!
— Вот здорово!
К нам заглянула Катька.
— Ну что, Гринька, успокоился?
— Ага! Мама сказала, что про замуж это враки!
— Ты рад?
— А то!
— Гриш, давай ты спи, а я пока погуляю с мамой по Вене.
— Но вы не очень долго!
— Гришка, не вредничай! Тут бабушка и дед с тобой, а мы с мамой тебе какой-нибудь подарок купим, правда, мам?
— Правда! Ты чего хочешь?
— Я еще не придумал, я вам тогда позвоню!
— Молодец!
У него и в самом деле уже слипались глаза.
— Мама, пошли, покажу тебе твой номер.
— Зачем мне номер? Я буду с Гришкой!
— Нет, с Гришкой дедушка спит. Он его в сортир носит. А я с бабушкой живу. Та к что тебе уже сняли номер, и близко от нашего.
— Ну что ж… Пошли?
— А ты поесть не хочешь?
— Нет, в городе поедим. Только зайдем сперва к бабушке.
— Ну что, Лерочка? Как ты нашла Гришеньку?
— Да, по-моему, все нормально, температуры нет. Господи, Елена Павловна, я так вам за все благодарна…
— О чем ты говоришь, Лера?
Первым делом Катюха потащила меня к собору святого Стефана, в который была буквально влюблена.
— Мама, смотри, какая красотища, правда?
— Правда! — согласилась я, хотя мне было совсем не до архитектурных красот. Но не разочаровывать же дочку. Мы гуляли по городу, и вдруг начал накрапывать дождь. Мы сунулись в первое попавшееся кафе.
— Катюха, ты есть хочешь? Время обедать вообще-то!
— Хочу! Я хочу венский шницель! Ты ела настоящий венский шницель?
— Кажется, ела, не знаю, насколько он был настоящий… Но я, наверное, не буду. Мне что-нибудь полегче…
— Возьми тогда какую-нибудь рыбу…
— Не хочется. Я кофе выпью, а ты ешь, Катюха.
— Мама, я не дам тебе заморить себя голодом, — вдруг как-то сурово проговорила моя дочь.
— Кать, ты о чем? Правда, неохота…
Когда к нам подошла официантка, Катька вдруг по-немецки заказала два венских шницеля и два кофе с яблочным штруделем.
— Ты говоришь по-немецки? — ахнула я.
— Нет, еще не говорю, просто научилась заказывать. Бабушка хочет, чтобы я пошла на курсы немецкого в Москве.
— И пойдешь! Назвалась груздем, изволь лезть в кузов.
— Мам, что у тебя стряслось? Я же вижу… Этот твой оператор оказался говнюком?
Я вытаращила глаза.
— Кать, откуда?
— В наш век информации это не проблема. Мне Дашка Куварзина написала. Там, оказывается, весь подъезд в курсе…
— Этого только не хватало!
— Та к что случилось, мама? Я уже не маленькая, я все понимаю…
— Та к уж и все? — улыбнулась я, и сама почувствовала, что улыбка вышла жалкой.
— Ну, может, и не все, но многое.
— Катюха, мне показалось, что это любовь…
— А ему?
— Что я могу сказать о нем?
— А он здорово обаятельный! Лицо приятное.
— Кать, откуда?
— Мам, ну ты от любви совсем что ли поглупела? Из Интернета, откуда… Там о нем много. Даже
