Мать не стала ничего выспрашивать, а только провела ладонью по его волосам. Шамиль отстранился и вернулся в комнату, ничему не удивляясь. Он взял пульт и снова принялся переключать каналы, натыкаясь то на циничный мультфильм для взрослых, то на занудный боевик, то на тупую женскую трескотню. В конце концов он выключил телеящик, смежил веки и опрокинулся на незастеленный бывший отцовский диван.
Сон наваливался на него не сразу, а как будто кусками. Сначала послышались отрывистые шумы и звуки, потом появилось дергающееся изображение, словно объектив очутился в руках пьяного человека. Шамиль был у себя в селе, в Эбехе. На непросохшей от дождя дороге собралось много народа, все родственники. Что-то кричали, смеялись, тыкали в него пальцами.
Потом показалась мать Мадины в нарядном платке с бахромой, красивая еще женщина. Протиснулась сквозь толпу, взяла Шамиля за руку и повела за собой. Толпа последовала за ними, жадно посвистывая, приподнимаясь на цыпочки и отпуская шуточки по поводу шамилевских сапог. Шамиль посмотрел на ноги и увидел, что обут в какие-то нелепые белые сапоги с металлическими пряжками.
Так они миновали несколько домов и пошли, поскальзываясь, по непроходимой грязи, куда-то к бывшему клубу, а оттуда, перескакивая с камня на камень, к обвалившимся старым домам, поросшим бурьяном. Белые сапоги Шамиля стали черны от грязи. Мать Мадины крепче сжала его ладонь и, пригнувшись, завела его в темную арку, красиво обложенную выточенными камнями. Под ногами зачавкал жидкий коровий навоз, где-то справа мыкнул и сразу замолк бычок.
Толпа несколько сникла и теперь подшучивала уже шепотом, как бы предчувствуя важность минуты. «Как они все сюда влезут?» – думал Шамиль, осторожно, след в след шагая за несбывшейся тещей. Наконец из какой-то щели забил дневной свет, и вскоре, выбравшись из темного хода, они оказались на другой стороне заброшенного дома. Дом выходил на край ужасающей пропасти, на дне которой блестела перламутровая нить ручейка.
Мать Мадины повернула к нему смеющееся, еще не старое лицо и легонько хлопнула по плечу. Из узкой арки вываливался народ, постепенно заполняя крохотный клочок земли над пропастью. «Мы не в Эбехе, – растерянно думал Шамиль, – там поблизости от жилья нет никакой пропасти». Люди, толпившиеся теперь у заросшего травою дома, били в обтянутые телячьей кожей бубны и смеялись. Старый Мухук аккуратно отплясывал перед целым поездом хохочущих партнерш. «Пати, выше руку, ты что, как больная цапля, а ты, Зухра, семенишь, как курица», – подсмеивался он над танцорками.
Шамиль стоял, упершись носком сапога в торчащий из земли камень, боясь потерять равновесие и ненароком полететь в обрыв. Но тут его стали пихать, щипать, ерошить ему волосы, кружить его вокруг оси. И только он собрался оттолкнуть обезумевшую гурьбу и отступить назад, к арке, как мать Мадины легко стянула с себя нарядный платок и с радостным гиком бросилась вниз со скалы. А за ней задорно ринулись остальные, на ходу торопя Шамиля и колотя в бубны. Послышались счастливые женские визги и мужские смешки.
Шамиль испуганно застыл, боясь заглянуть вниз и увидеть, что с ними сталось. Постояв в нерешительности, он метнулся к арке, но налетел на теплую от солнца стену. Арки не было. Тогда он стащил с себя облепленные землей и навозом сапожки и швырнул их в пропасть. Раздался грохот, и на землю посыпались мелкие, с колотый рафинад градины. Шамиль очнулся.
Он засыпал и просыпался несколько раз, пока наконец не пробудился окончательно. В двери обнаружил записку от матери. Она писала, что уезжает на автостанцию вместе с Машидат, что они поедут в село и чтобы он тоже приезжал, как только решится. Шамиль раздраженно умылся и небритый помчался к Машидат. Она была их родственницей.
6
У порога Машидат он наткнулся на Асю, ее дочь, которая была у них в день его разговора с Мадиной. Ася была стеснительна и слегка растрепана. Оказывается, родители ее уехали рано утром и с ними его мать. Ася ехать отказалась и осталась с братом в городе.
Пока она говорила, они шли бок о бок по разрытой проезжей дороге, медленно, как будто ноги застревали в глубоком песке. Справа показался забор детского садика. Завидев отогнутые прутья решетки, Шамиль зачем-то юркнул внутрь. Ася вслед за ним.
Она, Ася, почему-то часто попадалась ему на улицах. Он даже начал было подозревать, что она намеренно искала встреч, и ему захотелось подтрунить над ней, кольнуть, обидеть, чтобы отстала. Но постоянно забывал об этом.
Сейчас взглянул на нее внимательнее. Она была бледна, не особенно ухожена, но по-детски красива. Только синева под глазами придавала юному лицу ее болезненный и озабоченный вид.
– А Вал признали, – сказала вдруг Ася.
– Кто признал?
– Сегодня по телевизору сказали, в местной передаче.
– А я всю ночь искал, так ничего и не нашел! – воскликнул Шамиль сокрушенно.
Они подошли к поскрипывающему железному кольцу – остову бывшей карусели. Ася села на него верхом и поправила волосы.
– Я хочу отсюда уехать, – произнесла она, путаясь губами в гуляющих прядях.
– И куда?
– В Москву, например.
Шамиль хохотнул:
– И что ты там будешь делать? Жизни радоваться?
– Не буду, я и оттуда захочу уехать, – серьезно сказала Ася, не глядя на Шамиля.
– А может, ты ненормальная?
– Конечно, ненормальная, – вдруг дернулась она, – и танцевать я не умею! И одеваться! И разговаривать! И улыбаться! Разумеется, ненормальная! Мне одна дорога – в буйнакскую психушку!
Шамиль нервно засмеялся.
– Да, трудно тебе будет мужа найти.
– А мне муж не нужен, – снова обозлилась Ася.
– Ну и езжала бы с родителями…
– Мне учиться надо, сессию сдавать…
– Никаких сессий уже не будет, я чувствую. Хампец нам, – буркнул Шамиль.
Они замолчали, глядя на поскрипывающее железное кольцо.
– А Мадина ведь замуж вышла, никях{Бракосочетание в исламе (
– Ты откуда знаешь? – спросил Шамиль, напрягшись всем телом.
– И родителям не сказала, – продолжала Ася, – сам догадайся, кто у нее муж. Очередной герой-убийца. А мне всегда ее в пример приводили, мол, Мадина такая, Мадина рассякая…
– Кто сказал? – взревел Шамиль.
Ася вздрогнула и запнулась:
– Все говорят, мама сказала. И твоя мама знает. И все знают. Можешь сам к ним сходить и проверить.
Она снова закинула за уши светлые пряди и прямо взглянула на Шамиля. Глаза ее были красными.
– Я уже с Мадиной все, – зачем-то сказал Шамиль. – Ты куда шла вообще?
Ася покраснела:
– Я? К подруге.
«Врет. Наверное, и подруг у нее нет», – подумал Шамиль.
– Давай провожу.
Но Ася, будто чего-то испугавшись, соскочила с кольца и, на ходу попрощавшись, ринулась из садика.
Почесав небритый подбородок и постояв в нерешительности, Шамиль двинулся к дому Мадины. На этот раз лавочка у подъезда была пуста, а лестничные марши глухи и гулки. Дверь открыла мать Мадины в полосатом велюровом халате и сразу отпрянула. Потом взяла себя в руки и ласково пригласила зайти. В квартире послышалось оживление, кто-то метнулся из комнаты в комнату, Шамиль не увидел, а скорее почувствовал, что это Мадина.
