Я протянула руку к стереосистеме, нажала на кнопку возврата компакт-диска, приняла его и выбросила. У Джесси от удивления открылся рот. Но останавливать машину он не стал.
Она. Это была она, Эван Делани, прямо здесь, в Монтесито, на свадьбе. Со своим дружком. Он следил за тем, как она выбежала из зала, и хотел побежать за ней, но оркестр сыграл только половину песни, так что ему пришлось продолжать играть. Нужно было что-то немедленно предпринять.
Он повернулся, придерживаясь взятого ритма. Мерфи продолжал играть на своем инструменте, но, кажется, у него тоже возник план. Мерфи всегда что-то приходило в голову, прямо на месте. Это порой приводило к проблемам с Тоби. Точнее, приводило Тоби к проблемам с ними. Тоби побаивался Мерфи и не осмеливался кричать на него. И ему ничего не оставалось делать, как проглотить обиду.
Последние аккорды. Ритм замедлился. Мерфи сыграл небольшое арпеджио, и его инструмент замолк. Мерлин пожал плечами. Подобный пассаж вызывал у него зуд на коже.
Следующая песня в их заранее оговоренном списке была «Ну и хороша ли она?», но Мерфи встал и сказал своим музыкантам:
— Играем «Остаться в живых». На неэлектронном инструменте, — приказал он и, показав на Мерлина своими палочками, сказал: — Пошли.
Мерлин сразу занервничал.
Ребята, не задавая вопросов, перешли на песню в стиле «Би Джиз». А они с Мерфи спрыгнули со сцены и пошли в зал. Мерфи тянул Мерлина к выходу.
— Ты ее видел? — спросил Мерлин. — Она не должна быть здесь в полдень. Ведь она сейчас собирает деньги. Что там она еще затевает?
Мерфи сунул свои барабанные палочки в задний карман. Он думал. Мерлин это видел. Они дошли до двери и посмотрели наружу.
— Не знаю, — сказал Мерфи, — но мы это выясним.
Они увидели его в солнечном освещении, этого парня в черном. Он выглядел растерянным. Он стоял на возвышении для смотрителя стоянки, а смотритель тем временем звонил, чтобы подали его автомобиль.
— Да, — сказал Мерфи. — Мы выясним. Прямо сейчас. Пошли.
Джесси с изумлением смотрел в зеркало заднего вида на то, как его компакт-диск катится по асфальту позади нас.
— Зачем ты это сделала?
— Слушая этот альбом, ты злишься и впадаешь в депрессию. А у меня от него болит голова.
— Ты винишь в этом группу «И стрит»?
Мы ехали вниз по узкой горной долине в город. У меня похолодело в желудке. Джесси вел свой «мустанг» на предельной скорости.
— Тебе угрожает опасность. И все это из-за моего брата. Как ты могла подумать, что я оставлю тебя в такой ситуации одну? — Он смотрел в ветровое стекло. — Ты хочешь, чтобы я вошел в твою группу поддержки?
— Не говори так. Мы с тобой как раз и составляем такую группу.
— Я не слеп, Эван.
Я вся дрожала.
— Извини.
— Я не буду играть вторую скрипку. Во всяком случае, не по отношению к тебе.
— Это не то, что ты думаешь.
Он посмотрел на меня:
— Делани, ты пришла на свадьбу с другим мужчиной.
Впереди, на повороте влево, показалась линия оранжевых конусообразных ограничителей, мимо которых мы с Марком проезжали раньше, когда ехали на свадьбу. Сейчас рабочая площадка была пуста. Было видно, как солнечные лучи пробиваются сквозь кроны вечнозеленых дубов. Я почувствовала, как машина входит в крутой поворот. Но было слишком поздно.
— Джесси! — воскликнула я.
Он нажал на тормоза. Было слышно, как завизжали шины, но удержать машину на месте они уже не смогли. Джесси бросил руль, но зад машины начало заносить вправо. Нас заносило на ограничители. Они падали под нами один за другим и разлетались ярким веером. За ветровым стеклом прямо перед нами показались дубы и площадка для игры в гольф, а дорога осталась позади.
Джесси вцепился в руль, но мы уже отключились.
Глава двадцать вторая
Шины визжали, нас крутило и двигало с асфальта на обочину. В мое окно и на машину летела липкая грязь. Все стало коричневым. У меня заболели глаза. Я почувствовала, что Джесси пытается остановить машину. Ему не удалось. Сквозь летящую грязь было видно, как приближаются деревья.
Я молилась: «Господи, помилуй!» Нас тащило задом, колотило по грязи, и поделать уже было ничего нельзя. Приближался конец.
Вдруг машина беззвучно остановилась на обочине. Грязная, поцарапанная, но целая. Двигатель начинал глохнуть, но еще тарахтел.
Грязь покрыла машину снаружи словно коричневой вуалью, налипла на капот и крышу. Сквозь эту пелену просвечивали солнечные лучи, проникавшие сквозь кроны деревьев и разбросанные ограничители. Джесси держался за руль и тяжело дышал.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
Я прислушивалась к работе двигателя. Накрывшая нас грязь постепенно засыхала.
— Эван. — Он взял меня за руку. — С тобой действительно все в порядке?
Я посмотрела на него. Он не был ранен, но чувствовал себя отвратительно.
Я открыла дверцу. Хотела выйти, но на ноги встать не могла. Посмотрела вниз и отстегнула ремень безопасности.
Выйдя из «мустанга», я стояла на обочине. Ноги у меня были как у новорожденного жеребенка, того и гляди подкосятся и я упаду. Меня шатало от ветра. Посмотрев внутрь машины, я увидела, что Джесси склонился над моим сиденьем с оцепеневшим лицом. Он был в ужасном состоянии. И я знала то единственное, что ему сейчас следовало сделать.
— Поезжай домой, — сказала я ему.
— Ты не ударилась головой? Ты не ранена?
Я пошла прочь от машины вниз по долине по направлению к городу.
Он позвал меня. Я продолжала идти. Солнце светило вовсю. Там, где на асфальт падали тени от деревьев, еще оставались лужицы. Джесси включил скорость и подъехал ко мне.
— Пожалуйста, сядь в машину.
Я отрицательно покачала головой. «Мустанг» осторожно двигался вровень со мной.
— Ну пожалуйста. Я буду ехать медленно. Можешь повести машину сама. Мы не поедем, мы просто поговорим. Пожалуйста.
Двигатель взревел, словно собираясь поглотить меня.
— Что бы ты там ни говорил, обратно в эту машину я не сяду.
— Эван, извини.
Я смотрела в сторону.
— Ты собираешься покончить жизнь самоубийством. А присутствовать при этом мне что-то не хочется.
Наступила тягостная тишина. Джесси заговорил глухим голосом:
— Марк будет здесь через пару минут. Поезжай с ним.
