показавшемуся из люка вслед за Билли. — Я один не справлюсь, там раненый, и они сильно ослабли.
— Жозе, Том, Жак, идите в каюту, помогите там. Сначала отправим людей, потом барахло, — распорядился Сайман.
Они вместе со мной пробрались в каюту. Стараясь не приближаться к странному матросу и даже не глядя в его сторону, я помог человеку, лежащему ко мне ближе всех. Задержав дыхание и не смотря ему в глаза, я подхватил его под руки и осторожно поволок к шлюпке. Он, интуитивно сжавшись, не предпринимал, тем не менее, попытки избавиться от меня, решив в свою очередь, что невольный страх, возникший у него, связан с нервным переутомлением.
Когда все потерпевшие крушение были в шлюпке, матросы налегли на весла и помчались к нашему кораблю. Я, уцепившись за леера, смотрел им в след. Когда шлюпка подошла к флейту, я прочел название нашего корабля — 'Диана'!.. я замер в шоке, не в состоянии произнести ни слова.
Матросы передали спасенных и, взяв еще нескольких товарищей, вернулись к бригу. Судя по мыслям, их ожидала немалая прибыль: судно было явно не из бедных и принадлежало скорей всего какому-то купцу.
Сайман, поднявшийся на борт, отдал приказ обследовать бриг от юта до кормы, ничего не пропуская. Матросы с живостью ухватились за леера, чтобы подняться на борт и выполнить его поручение.
— Погоди, — сказал я, сообразив, что мне ничего не стоит разорвать толстенные канаты и выровнять корпус бригантины. Так матросам будет легче разгрузить погибающее судно. Я ухватился за канат и, одним движением, оторвав его от обломка мачты, осторожно выпустил конец. Постепенно, перебираясь от одного каната к другому и разрывая их, я освободил судно от фок-мачты, а затем и грот- мачты, отпуская их постепенно и медленно. Бригантина потихоньку начала выравниваться, скрипя обшивкой и грохоча всеми внутренностями, которые падали на палубу.
Все находящиеся и на флейте, и в шлюпке с удивлением и интересом наблюдали за мной. У многих в голове проносились картины того, что может случиться с ними, если меня разозлить.
Почти весь день команда перевозила вещи, найденные на бриге, радуясь богатому улову. Из командного состава на бригантине никого не осталось. Несколько мужчин, что мы спасли, были простыми матросами, а человек с раненой головой — юнгой. Совсем еще мальчишка, лет десяти-одиннадцати, тощий, с копной густых рыжих волос и перевязанной грязной тряпкой головой, он лежал на палубе в тени паруса.
Я же, обеспокоенный своей реакцией на запах мальца, думал о том, чем бы заглушить голод, решив, что он всему виной. Конечно, можно перебить голод крысами, водящимися на корабле, но я не мог заставить себя опуститься до такой низости. Нырнув глубоко под воду, я постарался поймать хоть какую-то рыбу. Покружившись вблизи кораблей и ничего не найдя, я отплыл от них на значительное расстояние.
Вскоре мне попался на глаза косяк тунца; крупная рыба огромным переливающимся чешуей шаром медленно шла в толще воды. Я моментально понесся ему наперерез, стараясь попасть в середину косяка.
Стая тунца бросилась от меня врассыпную. Извернувшись, я с трудом удержал в руках огромную скользкую рыбину. Вынырнув, впился в тело рыбы зубами, но ее кровь оказалась такой мерзкой, что я с отвращением отбросил ее от себя.
Боясь вернуться на борт, я нырял и плавал вокруг судов, стараясь не думать о голоде. Почему голод стал мучить меня так внезапно, я понятия не имел, но стоило мне вспомнить о лежащем на палубе ребенке, как спазм сдавливал мое горло. Мне становилось страшно от мысли, что я превращаюсь в неуправляемого монстра, бросающегося на детей.
Немного подумав, я нашел, чем развлечь себя. Решил наловить рыбы для команды, все равно делать нечего, а сидеть возле людей становилось невмоготу. Я опять отправился на поиски рыбы, отплывая все дальше от стоящих рядом кораблей, пока не наткнулся на большой косяк трески.
Выбросив на палубу несколько огромных рыбин, я быстро взобрался на марс, не желая больше подвергать себя искушению, а людей опасности.
Матросы, обрадовавшиеся подвернувшейся возможности разнообразить свой скудный рацион из солонины, стали весело разделывать туши вкуснейшей рыбы. Они с благодарностью поглядывали на меня снизу. Тридвиг и Брукс, стоявшие возле капитана, с удивлением и недоверием посматривали на веселье, царившее на судне. Они не могли взять в толк, как вампир может спокойно расхаживать среди людей, а люди принимать такое чудовище не только со спокойствием, но и с благодарностью.
Вечером, когда уставшая команда уселась на палубе поболтать по обыкновению перед сном, я, забравшись еще выше марса, сел на раме салинг, возвышаясь над палубой на девяносто восемь футов. Я решил не спускаться вниз до того момента, пока не смогу поохотиться.
Название нашего корабля всколыхнуло во мне грустные воспоминания. Я понимал, что Диана будет оставаться в монастыре до тех пор, пока не поймет всю тщетность возложенной на себя миссии. Я надеялся, что придет время и она одумается, вернется в мир. Но если она не сделает этого, я не знаю, как мне жить дальше с такой тяжестью на душе, поэтому я всегда буду с надеждой ждать, что Диана сделает правильный выбор.
Прошло несколько дней, я по-прежнему сидел на мачте, а внизу, на борту 'Дианы', жизнь шла своим чередом. Тьери взялся опекать раненого юнгу. Он не отходил от него все свое свободное время. Матросы с погибшего брига выполняли приказы капитана, влившись в состав нашей команды. Но капитан все же решил зайти в ближайший порт и высадить их там. Он не хотел брать их с собой на таинственный остров.
Я сидел на верхушке мачты, не решаясь спуститься вниз. Меня никто не тревожил. Однажды в утренней дымке, поднимающейся над водами океана, я увидел верхушку горы. Она, казалось, висела над водой. Это был остров Святой Елены; я знал это из мыслей капитана, который решил оставить здесь спасенных матросов. Англия основала на нем пункт снабжения водой и провизией судов, идущих в Индию, и отсюда моряки с затонувшего брига могли легко добраться до родных берегов или наняться на борт какого-либо судна.
Я, моментально пробежав по рее, бросился в воду с высоты мачты. Нужно как можно скорее добраться до суши и, пока матросы переправятся на берег, поохотиться. В одно мгновение я доплыл до острова. Нырнув в кустарник, стал изучать запахи. На острове не было крупных диких зверей, он не был обитаем и стоял обособленно от материков, но животных сюда завезли первые поселенцы — португальцы, я узнал об этом, когда учился в школе гардемаринов. Здесь должны быть домашние животные — козы, например.
Вскоре я почувствовал запах и пошел в его направлении. На лугу, возле небольшой кипарисовой рощи, паслось несколько коров. О такой удаче я даже не мечтал! Сжавшись в тугую пружину, я, как стрела, выпущенная из арбалета, метнулся на одну из них.
Теперь, поохотившись, я мог снова спокойно находиться среди людей. Я вернулся на судно, когда матросы 'Дианы' возвращались с острова.
Вернувшись на борт, я узнал, что на сушу сошли только два матроса. Юнга и еще двое попросили Барта оставить их в составе команды. И капитан взял их, восполнив потерю, вместо погибших в ураган. А юнга остался по просьбе давно ходивших с капитаном, матросов. Юнец был сиротой, как и Тьери, и ему некуда было идти. Немного поворчав, капитан согласился.
Я подумал о том, что многое пропустил, сидя на верхушке мачты и размышляя о своих проблемах, я совсем не прислушивался к тому, что происходило на корабле. А здесь произошли важные изменения.
Я стоял у левого борта и смотрел, как наше судно, снявшись с якоря, выходит в открытый океан. Тьери, сменившись с вахты, подошел ко мне. Он не видел меня уже несколько дней, пока я сидел на мачте.
Я заметил его удивление от моего изменившегося вида — прежде, бледный до мертвецкой синевы, с темными кругами вокруг глаз, я пугал своим видом людей. Теперь же я выглядел намного лучше, и хотя и отличался от них, но не настолько, чтобы вызывать страх своим обличьем.
— Пойдем, я познакомлю тебя с Эмилем, он остался с нами, капитан разрешил, — возбужденно проговорил Тьери, справившись со своим удивлением.
Я с опаской, помня о своей необычной реакции, посмотрел в сторону юнги. Тот, прислонившись к бизань-мачте, разглядывал что-то на палубе. Он прислушивался к нашему разговору и смущался от
