предстоящего знакомства.
— Прямо как девица — удивился я и усмехнулся про себя.
— Извини, но я рассказал ему о тебе, он все понимает и сочувствует. Теперь он мой самый лучший друг, он тоже сирота, и я буду ему братом! Я научу его всему, что знаю сам! Он станет хорошим матросом! — тараторил Тьери.
Он был в восторге от того, что капитан разрешил юнге остаться. Теперь он не был самым младшим в команде и у него появился друг, который поймет его, с которым можно поделиться сокровенным. Он уже любил этого мальчугана, как брата.
Мы подошли к парнишке, смущенно потупившему взгляд. Я задержал дыхание, боясь за мальчика. Тьери хлопнул его по плечу:
— Мишель, это Эмиль; Эмиль, это Мишель де Морель, он спас меня, я рассказывал тебе. Теперь я его должник и, когда ему будет грозить опасность, я спасу его, — проговорил он покровительственным тоном, явно гордясь своей дружбой со мной: ведь я был самым необычным из всех на этом корабле.
Вид мальчика не вызывал во мне прежнего напряжения, и я расслабился. Ветерок, раздувший рыжие волосы на голове Эмиля, донес до меня его запах. Когда я решил вновь вдохнуть воздух, он опять, как прежде, резко ударил мне в нос, заставив напрячься мои мышцы. Но теперь, когда мой голод был утолен, я смог разобраться, в чем дело — передо мной стояла девочка!
Я ошеломленно смотрел на нее. Она даже в мыслях считала себя мальчиком, и пока я не почувствовал ее запах, ни за что не догадался бы об обмане. Как она попала на бригантину? Была ли она дочерью одного из матросов или сбежала из дома? Или из приюта? В наше время ходило много рассказов о мальчиках-сиротах, ходивших юнгами на судах. Многие из них впоследствии стали настоящими моряками. Но чтобы на такое решались девчонки?! Первый раз встречаюсь с таким!
— Привет, — произнесла она и подняла на меня огромные зеленые глаза. В них было столько эмоций! И страх передо мной, и надежда на мое расположение.
— Привет, — с улыбкой ответил я ей.
Я не знал, что делать. Ее обезоруживающая беспомощность, и столько надежды в глазах! В моей голове с немыслимой быстротой проносились последствия от вариантов моих решений. Девочка на судне — к беде! Ее сейчас же отправят на берег, но что с ней будет потом на этом диком острове, где нет ни одной женщины? И последствия того, что случится, если ее тайну узнают в море? Но в этом случае не бросят же ее за борт; да и я тогда смогу ей помочь. И я решил ничего не говорить Тьери и тем более капитану.
В мужской одежде: широких штанах и рубахе не по размеру, свободно свисавшей с ее худеньких плеч, она и впрямь была похожа на мальчика. Я подумал, что если на прежнем судне ее не разгадали, то почему это должно случиться на нашем?
Остров скрылся за горизонтом, мы, отдав все паруса и повернув на юг, направились к архипелагу Тристан-да-Кунья, дикие и необжитые острова которого располагались в плохо изученной и холодной части Атлантики.
Конечно, только там, в самом отдаленном и заброшенном уголке мира, мог находиться таинственный остров с его необычным хозяином. В таком холодном и далеком, что к нему не подходит ни одно судно.
И еще одну новость рассказал мне Тьери, которую я пропустил, сидя в добровольном изгнании на мачте: между Бруксом и Тридвигом случилась нешуточная ссора. Они подрались в каюте, на верхней жилой палубе трюма. Брукс в схватке смертельно ранил Тридвига и тот умер сегодня утром, в то время, когда я был на охоте. Я был так занят своими размышлениями, что, похоже, пропустил все на свете!
Труп Тридвига перевезли на остров и похоронили на кладбище маленького поселения, состоящего из солдат Английского гарнизона.
На судне за все время нашего перехода до таинственных островов архипелага Тристан-да-Кунья царило спокойствие и порядок. Матросы, знавшие, что это последний рейс, который они совершают для Лорда, были в приподнятом настроении. Мое добровольное согласие на встречу с Лордом успокаивало совесть тех, чьи жизни я спас. Хотя я ясно читал в их мыслях, что они считают меня сумасшедшим, раз я добровольно иду на смерть.
Теперь, после охоты, я снова спокойно мог находиться на палубе. Капитан не утруждал меня работой, считая меня скорее пассажиром, чем членом команды. Я решил не напрашиваться, хотя и помогал всем, чем мог, делая работу добровольно. Брукс совсем не появлялся на палубе, я подозревал, что это неспроста. Может, он боялся, что я прочту его мысли? Ведь даже по их обрывкам я мог догадаться, что ждет меня впереди.
Девчонка старалась не отставать от Тьери ни в чем. Маленькая, но шустрая, как вьюнок, она повсюду поспевала за своим наставником и другом. Я с интересом наблюдал за ними, их дружба крепла на глазах. Там, где не хватало силенок девчушки, Тьери всегда приходил на помощь. Он защищал ее от грубых шуток матросов и старался встать на защиту «маленького братца», как он стал ее называть. Интересно, как бы он отреагировал, узнай, кто он — его «маленький братец»? Мне же стало намного легче реагировать на ее присутствие. Зная причину, я мог контролировать себя. И еще я заметил одну странность — она не ощущала себя девочкой! Живя среди мужчин, она и сама чувствовала себя мальчишкой.
Как-то вечером они уселись под мачтой, и, тихо шепча, Тьери спросил:
— Ты помнишь, как попал на бриг? Сколько тебе было лет?
— Я не знаю, сколько мне было лет, но я помню, как мы с мамой возвращались вечером домой, — так же тихо ответила девочка, — она стирала белье в одном богатом доме. Было темно, и шел сильный дождь. Из-за угла на маму набросился пьяный матрос. Он затащил ее в какой-то темный угол и сильно ударил. Мама упала, а он издевался над ней. Я спрятался за бочку, которая стояла в углу возле стены, и он не увидел меня. Потом он ушел, — девочка замолчала на несколько минут. Тьери не торопил ее, переживая вместе с ней страшное воспоминание. — Я плакал и звал свою маму, но она молчала, и дождь …. такой холодный. — Она передернула худенькими плечиками. — А потом меня нашел Жорж — боцман с 'Санта Марии' и взял с собой.
Я, слушая рассказ Эмили, видел в ее мыслях страшную картину произошедшего с ней. Как ее, замерзшую, нашел боцман, как принес на бригантину.
— Капитан велел Жоржу отдать меня в приют, я помню, как он кричал на боцмана, но потом почему- то меня оставили на корабле. Жорж мне запретил говорить кому бы то ни было, что я … ну, … ладно, это не важно…, — она тихонько рассмеялась, — меня стали называть 'счастливый Эмиль'. Говорили, что я приношу удачу. — Она, помолчав немного, добавила печально, — но, видимо, это не так, раз наше судно попало в такой ужасный шторм.
Ребята замолчали. Каждый из них думал о своем.
— А я не знаю своих родителей, — проговорил грустно Тьери, — я жил в приюте. А потом меня продали на корабль, идущий в Америку, но я сбежал в каком-то порту, — усмехнулся он, — уж очень сильно дрался старший матрос. Я долго бродил среди судов, стоящих у причала. Голодал, мне было очень страшно, и однажды я залез на этот флейт. Я узнал, что он идет назад во Францию, вот и решил вернуться домой. Меня нашли, когда мы были далеко от берега. Капитан Барт Венс разрешил остаться до конца рейса, но потом я остался навсегда.
Я слушал их разговор и невольно вспоминал свое детство, такое счастливое и беззаботное, с любящими и заботящимися обо мне родителями. С братом и сестрами мы не знали бед под сенью родительской опеки. Тоска по дому сжимала мое сердце. Печальной грустью отдавалось во мне воспоминание о Диане.
Вот наконец и окончание нашего перехода!
— Завтра будем на месте, — подойдя ко мне вечером, проворчал старый Пьер, — будь осторожен, парень.
Я ничего не ответил ему, странное предчувствие тяжелым камнем легло на сердце. Я опять взобрался на марсовую площадку и стал смотреть в наступающую ночь, гадая, что ждет меня на этом таинственном острове.
Рано утром на горизонте показалась верхушка горы. Облака, закрывающие нижнюю часть острова, отделяли ее пик от основания, и казалось, что гора висит над водами океана. Над парусником носились
