— Поэтому, — словно продолжая его мысль, как ни в чем ни бывало сказал Сайни — мы пойдем сами, как частные лица.
Это, кажется, огорошило всех. Штатский из мэрской свиты заявил, что гарантировать нашу безопасность они в этих условиях не смогут (ну не анекдот ли?). Еще кто-то вякнул, что я вообще шпион, навел на мирный город врагов. Меня, мол, под шумок должны были забрать прилетевшие на первом самолете, да промахнулись. Впрочем, на этого говоруна шикнули, рыкнули, и он заткнулся. А какой-то армейский чин — не из самых высоких, по-моему — обвинил Сайни в намерении дезертировать в военное время.
Тут впервые подал голос Дмиид. Он все это время сидел в углу, чернее земли, и смотрел в пол. Кажется, ему доверили временное исполнение полномочий ректора, в том числе — обязанности присутствовать на совещании. А, может, он сам их на себя взял…
Так вот, Дмиид, не поднимая головы, осведомился у 'господина военного начальника':
— Пгавда ли, что Сайни Лелек был пегедан в подчинение гектору унивегситета (такого-то года такого-то дня) для осуществления охганы особо ценных объектов?
(Он всегда смешно картавил, когда сильно волновался. Сейчас было не до смеха. Особенно после того, когда я понял, о каких 'ценных объектах' шла речь).
Скрипнув зубами на всю лабораторию, 'господин военный начальник' признал, что подписал такой приказ по просьбе г-жи Лиины.
— Так вот, тепегь я, как исполняющий обязанности ректога, — кажется, он уже почти взял эмоции под контроль, — командирую своего подчиненного для проведения полевых исследований… ну, скажем, северо-западной части окгужающих город лесов. С предоставлением полномочий изменить маршрут при необходимости. Кгоме того, так как он не справился с охраной одного из объектов, ему вменяется в обязанность исправить допущенную оплошность. В помощь ему я откомандировываю принятого на работу в университет на должность младшего преподавателя присутствующего здесь Дмитрия. Тем самым г-н Лелек сможет продолжать выполнять свои обязанности по охгане особо ценного объекта, которых с него никто не снимал. Университет окажет посильную помощь в пговедении командировки. Надеюсь, что городские власти — тоже.
Присутствующие зашушукались. Кажется, такого 'финта ушами' никто не ожидал, но воспринят он был, скорее, благосклонно. Ответ на вопрос 'что делать?' вроде как предложен и возражений не вызывает. А так как ответственность взял на себя и.о. ректора, то и понятно, кого наказывать в случае чего.
Кто-то из мэрских возражал, кажется, больше для порядка. Тот же вояка, который обзывал Сайни дезертиром, теперь требовал увеличить состав экспедиции за счет включения в нее своих непосредственных подчиненных. А я 'поплыл' — сказывались стресс, бессонная ночь, тяжелая работа на расчистке завалов и прочие радости минувших суток. Мозг просто отказывался обрабатывать всю эту кучу неприятной информации. Поэтому давал приказ глазам закрыться — и я не чувствовал сил его отменить. Просто сползал в вязкое гудящее забытье цвета паршивого столовского киселя, почти не приносившее отдыха, зато позволявшее не думать… не думать… не думать…
Вырвал меня из него все тот же Сайни, основательно встряхнув.
— Пойдем, нас уже Бержи с прочими ждут.
Я с трудом оторвал тяжелую, будто клеем налитую голову, от столешницы.
— Ну и видок у тебя, — невесело усмехнулся Лелек. Я непонимающе уставился на него. Он сунул мне под нос полированную пластинку от какого-то лабораторного устройства. М-да. Рисовали местные студиозусы водорастворимыми чернилами, и теперь всю мою левую щеку украшало изображение перепончатокрылого монстра, причудливо размазанное. Что не делало его более привлекательным. Я машинально попытался стереть его тыльной стороной ладони. Красивее не стало, зато руку испачкал, да еще и поцарапал о суточную щетину.
— Пойдем, говорю, — рванул меня за измазанную конечность Лелек. — Потом будешь прихорашиваться. А можно и так оставить — врагов пугать.
Он пытался шутить, но лицо оставалось каменным, а льдистые глаза смотрели словно сквозь прицел. Правда, в голосе немного тепла оставалось. Совсем чуть-чуть. Чтобы душа не замерзла.
Совещание, как я понял, уже закончилось. Участники расходились. Кто-то, уходя, зацепил хрупкую лабораторную конструкцию. Она жалобно звякнула, покачнулась, но упасть не успела — у виновника оказалась неплохая реакция, и он сумел-таки подхватить чудо магической техники. Дмиид, вместо благодарности, вызверился на 'неотесанного слона, которому не место не то что в лаборатории — в пределах университетского города'. Вспышка была неожиданной и бурной. К чести пострадавшего, он не стал орать в ответ, извинился еще раз и вышел. Дмиид крякнул и побежал следом — наверное, просить прощения.
На выходе меня остановил мэр — сперва довольно сильно ухватил за плечо, а потом отдернул руку и даже попытался спрятать ее за спину. Словно обжегся или испугался. Я повернулся, злой и недовольный.
— Дмитрий, — мэр замолчал, уставившись в пол, а потом поднял на меня глаза — полные печали и стыда глаза усталой собаки. — Дмитрий, мне вправду жаль детей, жаль вашей дочери. Но я не могу… Не должен посылать людей. Я отвечаю за этот город.
Я понял, что ему и впрямь жаль. Что он действительно не может. И даже был благодарен этому, наверное, неплохому, все же, человеку за то, что он нашел в себе силы сказать то, что он сказал. Только мне все равно было не легче.
Если предыдущее помещение я назвал лабораторией, то это явно было подсобкой. Или, как это еще у нас называлось, лаборантской — тесненькая комнатка, в которой было свалено множество всякой всячины, явно лежавшей без употребления не одну неделю. Плюс втиснутый между двумя шкафами диванчик, явно знававший лучшие времена, пара разнокалиберных табуреток и даже деревянный чурбак. Кажется, в зависимости от обстоятельств он бывал и столом, и стулом. Сейчас он лежал на боку, а на нем восседал Бержи. Пыльный, грязный и мрачный. Впрочем, остальные собравшиеся тоже не отличались ни веселостью, ни чистотой. Остальные — это я, Дмиид и Сайни.
— Что делать будем? — спросил гном, как только мы вошли.
Молчание.
— Ребята, я не знаю, что делать, — нарушил его я. — Я ведь не знаю, какие у вас методы поиска вообще есть.
— А какие есть у вас? — парировал любознательный даже в таких обстоятельствах Дмиид.
— По следам, в том числе с помощью собак-ищеек. Опрос свидетелей. Использование технических приспособлений — от локаторов и тепловизовов до спутников. Наконец, мысленный эксперимент.
Естественно, тут же пришлось объяснять каждый из способов.
Собак-ищеек, как ни странно, тут не знали. Точнее, почему-то не додумались использовать их для охоты на людей. Впрочем, нам бы это не помогло: следов в небе, как известно, не остается.
Я сильно надеялся на какую-нибудь возможность 'отследить магический всплеск' или 'возмущение энергетического фона'. Тем более, о чем-то подобном обмолвился Дмиид. Увы, до уровня технологии здесь это искусство доведено не было, пресловутые возмущения были слабыми, идентифицировались не всегда даже самыми опытными магами (причем на расстоянии не больше нескольких десятков метров), к тому же рассеивались быстро.
Свидетелей, как мне рассказал разбирающийся в этих делах Сайни, уже активно ищут, но вряд ли нам это что-то даст.
Оставался мысленный эксперимент. Для которого катастрофически не хватало сырья. Мыслей, то есть. Ну и информации.
— Давайте думать, — предложил Дмиид. Как и положено ученому, он свято верил, что с помощью интеллекта можно решить любую задачу.
Впрочем, подумать-то нам и не дали. За дверью послышались весьма громкие и, кажется, испуганные голоса. Искали Бержи и, как ни странно, меня.
— Блин, — это слово Бержи произнес по-русски и с большим чувством, у меня подцепил, — опять какая-то гадость случилась. — Здесь я, здесь.
