Он соскочил с чурбака, в два шага пересек крохотную комнатушку и открыл дверь.
К нему с явным выражением облегчения на лице кинулся совсем молоденький эльф. Судя по мокрым от росы сапогам, щедро забрызганным грязью и облепленным травой и мелкими листочками — прямо из лесу.
— Нашли чего? — осведомился гном.
— Нашли, — не стал отрицать паренек. — Мастер Бержи, вы обязательно должны это увидеть. Вы и… — он, кажется, забыл мое имя или не знал его никогда, но увидел, что я на него смотрю. — И вы. Так наш командир сказал.
— Не указ мне твой командир, — пробурчал Бержи, выходя, тем не менее, в коридор. — Веди.
К нам присоединились Дмиид и Сайни. Эльф не возражал.
И снова, второй раз за этот длиннющий день, трясемся в армейском 'грузовике'. Сперва по бетонке, потом — по весьма извилистой лесной дороге. Грузовик мотало, разговаривать без риска откусить язык было невозможно. Да и давешний эльф сидел рядом, подпирая меня хрупким на вид, но весьма твердым и угловатым плечом — охранял, небось. Секретничать при нем — да еще в полный голос — ну совсем не хотелось.
Ехали долго, не меньше часа. Как ни удивительно, но я даже умудрился задремать, когда наша повозка волей-неволей снизила скорость. Пробуждение было скорым и неприятным: здоровенная ветка мокрой метлой прошлась по всему кузову вообще и по моему хребту в частности. Спасибо, не по голове. Авто, по-моему, ломилось сквозь сплошной подлесок. Хрустели и трещали ветки под колесами, сучья и листья мели и царапали борта. Эльфик рядом со мной мучительно морщился, словно от зубной боли — жалел, наверное, истязаемые растения.
Грузовик уткнулся тупым носом в сплошную зеленую стену, колючую и упругую. Негромко взрыкнул в последний раз и встал.
— Дальше придется пешком, — сообщил наш провожатый. Словно извинился за то, что лес такой непроезжий. И мы попрыгали на покрытую толстым слоем листвы, веток и какой-то ползучей растительности землю. Словно на пружинный матрац.
Подлесок, казалось, стоял сплошным крепостным валом. Но эльф находил в нем просветы — небольшие, только-только протиснуться, согнувшись в три погибели — и вел нашу кавалькаду извилистым, словно кишечник, путем. Направление я потерял после третьего же поворота. Причем у меня сложилось впечатление, что кустарник и молодые деревца здесь растут не сплошняком, а эдакими хитро извитыми полосами, образуя лабиринт вроде того, в котором гуляли герои Джерома. Помните: 'Мама, а вот опять наша булочка'?
Минут десять таких блужданий по зеленым коридорам — и мы вывалились на обширную прогалину. Строго говоря, прогалиной ее можно было назвать лишь условно: 'взрослых' деревьев на ней не было, зато какой-то низкорослый, по грудь, кустарник рос в изобилии. Так что скорее не прогалина, а лощина, низина…
Пожалуй, это был первый случай за все время моего пребывания в чужом мире, когда я позволил себе абсолютно нецензурное высказывание. Потому что в этой самой лощине-низине стоял самолет. Не 'Боинг', хвала Создателю, иначе зрелище было бы совершенно фантасмагорическое. Биплан — молочно-белый, хрупкий и совершенно старинного вида. 'Кукурузник' Ан-2 рядом с ним смотрелся бы сверхзвуковым истребителем. Я не силен в истории авиации, но, кажется, на чем-то подобном летали в Первую Мировую. Весь хрупкий, неуклюжий, угловатый — какие-то ребра, распорки, растяжки. Да вдобавок почему-то молочно-белый.
— Как, ты сказал, это называется? — внимательный Дмиид, оказывается, был рядом.
— Самолет. Вот это и называется 'самолет'.
— Ты произнес другое слово.
— То, что я произнес, лучше не повторять. К названию этого летательного аппарата оно отношения не имеет.
— То есть он летает?
— Когда-то летал. Сейчас, по-моему, уже не сможет. Но надо подойти поближе. По-моему, у меня на родине такие машины строили лет сто назад.
Из кустов совершенно бесшумно возник спецназовец в обросшем растениями маскировочном комбинезоне и двинулся в нашу сторону. Насчет растений — это не метафора. Местные умельцы действительно превращали военную одежду в эдакую передвижную клумбу. Достаточно легкую и удобную, хотя, конечно, требующую ухода.
Спецназовец поздоровался с Сайни как со старым знакомым и повел нас к крылатой машине.
— Мои ребята наткнулись на это чудо часа три назад. Я решил, что это по части умников из Университета, вот и послал за вами.
— А как наткнулись? — я позволил себе встрять в разговор. Найти в бескрайнем лесу пусть даже и сравнительно большой аппарат без воздушной разведки — это похлеще пресловутого приспособления для шитья в куче специально высушенной травы, предназначенной на корм скоту. А меня, по вполне понятным причинам, интересовали сейчас все возможные методы поиска.
Оказалось, пока мы совещались у мэра, здешние пинкертоны таки нашли и опросили свидетелей воздушного налета на злосчастную общагу. Нашлись люди, видевшие 'огурец с крыльями' в утреннем небе. Причем кое у кого из них хватило смелости (глупости, любопытства — нужное подчеркнуть, ненужное зачеркнуть) проследить, куда он полетел, сделав свое черное дело. И указать направление. Так что военные примерно знали, где искать.
— А потом Лиэссэ, — командир кивнул в сторону молоденького эльфа, исполнявшего роли гонца и проводника, — заявил, что неподалеку характер леса меняется. Мол, там растут другие растения, не такие, как везде, и надо бы посмотреть. Мы и посмотрели…
За разговором мы приблизились вплотную к самолетику. Часть кустов вокруг него вояки уже срезали, но ходить много легче не стало: мешали многочисленные пеньки, оставшиеся от поросли, да на удивление колючие плети чего-то вроде ежевики хватали за штаны на каждом шагу.
— Это называется 'держи ноги', — пояснил мне Дмиид, кивнув на колючую ползучку. — Один из методов, как ты это называешь, пассивной защиты. Этой травкой у нас все леса перевиты там, где нет дорог. Специально высаживали. Здесь еще ничего, мало ее и молодая. А подальше от города она кое-где в два человеческих роста. Ни один лазутчик не пролезет. Так что не ругайся.
— И еще ее и порезать, и сжечь очень сложно, — с гордостью добавил эльф.
— А растет она быстро?
— Не очень. А что?
— Да вот смотрю, что шасси — ну, колеса, — самолета этого уже полностью ею заросли. И думаю, сколько он здесь стоит.
— Сколько? — Дмиид повернулся к Лиэссэ.
— Около полугода, — прикинул тот.
— Не больше?
— Нет. За год-два его уже могло и целиком затянуть.
— А ты говоришь 'сто лет', — заметил Дмиид.
М-да, нескладушечка. Впрочем, кто его знает, как время в параллельных мирах течет. Наши фантасты — от Льюиса до Вартанова включительно — эту тему тщательно прорабатывали.
Впрочем, при детальном осмотре оказалось, что нескладушечки-то и нет. С двух шагов мне казалось, что обшивка и крылья обтянуты то ли полотном, то ли вообще бумагой — в полном соответствии с традициями раннего авиастроения. На ощупь оказалось, что никакая это не бумага, а тонкий пластик. Вроде тех, что идет на стаканчики для йогуртов. А стойки между крыльями, которые я сперва принял за бамбук, оказались композитными. Значит, никакая это не старинная машина, а новодел, стилизация под архаику. Этим, пожалуй, и объясняется неплохая сохранность аппарата. Похоже, он не возник прямо на поляне, как в свое время мы с Юлей, а таки свалился с неба. Стойка одного шасси погнута, у лопасти винта не хватает доброй половины, а нижние крылья искорежены и порваны при посадке. Но настоящий 'Бристоль' или 'У-2' (других моделей первобипланов не помню) наверное, развалился бы в щепки при знакомстве с местной флорой. Этими соображениями я и поделился со спутниками.
