– А то нет, любезный… С огромной радостью я бы поработал председателем правления какого-нибудь неслабого инвестиционного фонда или, скажем, Президентом Российской Федерации – в этом нет ничего сложного, судя по тому, как с этим справляются другие… Но, увы, приходится довольствоваться малым. Я работаю в Марьяновской военной прокуратуре…
– У нас имеются серьезные сомнения.
Мне уже было смешно.
– Почему? Я похож на шпиона, работающего под прикрытием? Да вы, оказывается, недалеки, батенька… Между прочим, по номеру удостоверения человек со связями быстро вычислит, служит ли владелец по месту выдачи или корки выданы как документ прикрытия…
Пауза воцарилась вдвое дольше предыдущей. Уши впитывали разнообразие странных звуков – могло создаться впечатление, что мой «интервьюер» с кем-то перешептывается.
– Допустим, Михаил Андреевич. Объясните, что вы и ваши товарищи делали на данной территории?
– Ловили дезертиров… – скрывать незасекреченную информацию, видимо, глупо. Я начал рассказывать – лаконично, чистую правду, опуская лишь незначительные детали, вроде папы дезертира, работающего в администрации первого лица нашего несчастного государства, побоища на дороге, где мы отвязались на полную катушку, долларов в картонной упаковке…
– Назовите фамилию дезертира.
– Райнов…
Наступил продолжительный антракт. К сожалению, ни в буфет, ни в фойе меня не пригласили. Через долгий промежуток времени (я уж начал грешным делом засыпать) собеседник вернулся. Лампу подкрутили – интенсивность света возросла вдвое.
– Хорошо, Михаил Андреевич, допустим, вы местами правы. Но почему трое представителей прокуратуры лично участвуют в поимке дезертиров? В вашем ведомстве больше нечем заняться?
«Ага, – пронзила меня занимательная мысль. – Не значит ли сие, что рядовой Райнов добрался-таки до Республики дезертиров и кое-кому об этом стало известно?»
– Мы не обсуждаем в нашем ведомстве приказы, любезный… Вернее, обсуждаем… в узком, так сказать, кругу… но вынуждены их точно и скрупулезно выполнять… Вы видите в этом что-то необычное? Это опасные молодчики, вскрывшие оружейную комнату, ранившие нескольких солдат комендантского взвода, убившие двух бойцов из батальона ракетчиков, принимавших участие в поимке…
– И только лишь? – В голосе вопрошающего отсутствовала ирония, он просто хотел знать, не вру ли я. А мне абсолютно не хотелось вытаскивать на свет истинные причины паники в гарнизоне. Я твердил, как попугай:
– Иные причины нам, любезный, неведомы…
– Почему вы называете меня «любезный»? – раздраженно справился голос.
– А как мне вас называть? Подлой сукой, решившей подхалтурить на государевой службе? Вы даже не представились. Не говоря уж о том, чтобы перечислить свои звания, заслуги, регалии…
Не думаю, что собеседник был глубоко польщен. Но голова моя не покатилась, отрубленная гильотиной, челюсть не пережила тяжелый удар, а мозги – разруху. Человек многозначительно произнес: «Ну-ну».
– Вы суровый образчик, Михаил Андреевич.
– Да, я тот еще перец…
– Это ненадолго, не надо выпадов. Вы напали на колонну, перевозящую деньги. Ограбили инкассаторов. Убили людей.
– Ваши люди первыми начали, мы даже не успели выйти на дорогу… Что за глупая привычка, не успев сказать «здрасьте», открывать огонь? Не надо «ля-ля», любезный, мы невинны, как невесты. И, позвольте, какие деньги? Я не знаю ни о каких деньгах… Эти люди перевозили пленных, об остальном нам ничего не известно…
– Это неправда.
– Это правда… Говорите, деньги?.. – Я усиленно имитировал тупую неосведомленность. – Эх, черт… А о какой сумме, если не секрет, идет речь?
– Не ваше дело. Где машина?
– Машину подожгли неопознанные люди в странном одеянии и с колоритной внешностью…
– Вы прекрасно понимаете, о чем я спрашиваю! Где вторая машина?
– Вы совсем меня запутали, любезный… Вторая машина утонула в озере – обрыв поплыл, мы не смогли проехать… Наш шофер успел выпрыгнуть, в кузове лежали тела людей, которые хотели нас прикончить…
– Где это озеро?
– Не могу знать, любезный… Мне думается, на полпути между… местом конфликта и ущельем, где на нас напали… Это небольшое, но, мне кажется, глубокое озеро…
В голове ускоренно прокручивались варианты. Я пропал в любом случае, зачем сообщать о деньгах и машине, спрятанной в лесу? Но что-то здесь не сходилось. Допустим, Балабанюк погиб (или убежал). Маша и Булдыгин у них в плену. Они не знают о деньгах, но о машине, оставленной в чаще на краю оврага, знать обязаны. Тогда почему меня трясут на данную тему? Могу ли я врать безнаказанно? Получается, что Маша с Балабанюком не могут дать показания. Почему? Погибли? Один скончался от побоев, другая от дикого насилия? Без сознания? Сошли с ума? Прискакала голливудская кавалерия и всех освободила? Но голливудская кавалерия скачет на помощь только в финале (если скачет). А мы не в финале. Мы в заднице…
Словом, если спутники раскололись, мне придется говорить правду, а не врать без ума и фантазии. Но собеседник внезапно сменил тему:
– Что вы знаете о готовящемся покушении на Благомора?
– Благомора?.. – Мое изумление было ни на граммчик не наиграно. Благомора… Черномора… Беломора… Балтимора…
– Незнакомое имя?
– Да как вам сказать… Напоминает папиросную пачку… Постойте, тот субъект, которого мы прикончили последним, упомянул имя Благомора. В той связи, что у него большой гарем. Знатный, видимо, султан… Послушайте, любезный, я ответил на уйму ваших вопросов, позвольте получить ответ хотя бы на один: какова судьба моих спутников? Они живы?
Мои вопросы в этот день начисто игнорировались. Я невольно навострил уши, фиксируя шепот.
– Не поторопились ли, Сергеевич?.. У девчонки здорово поехала крыша, лопочет не по теме… Мужик без сознания, может кони двинуть, солдата не нашли…
Я чувствовал, как лоб покрывается густой испариной. Балабанюк ушел, молодчина (но куда он денется в этом замкнутом аду?). Остальное предельно удручало.
– Этот крендель либо врет, либо… врет частично… – ловил я обрывки приглушенного разговора. – Нужно ждать, Сергеевич…
Пауза нещадно действовала на нервную систему.
– Ну что ж, Михаил Андреевич, – решился ведущий. – Я думаю, мы продолжим со временем наши увлекательные беседы. А сейчас вам предстоит довериться опытным садистам.
Звучало чертовски многообещающе.
– А почему бы вам просто меня не прикончить?
– А работать кто будет? Ишь, какой хитрый, – вступил второй присутствующий. – В Лягушачьей долине накопилась уйма работы. Как раз затеяли новое хранилище – требуются строительные рабочие с умением пахать по двадцать четыре часа в сутки.
Я отшучивался из последних сил:
– Разве в этой стране не нанимают рабочих из Таджикистана?
– Хорошее слово вы произнесли, Михаил Андреевич, – «СТРАНА», – с ехидными нотками отозвался первый присутствующий, после чего последовал конец строки, акта, и после болезненного укола в шейную область я провалился в бездну…
Очнулся я на грубом дощатом полу в грязном бараке. Окна зарешечены, пробивался урезанный свет.
