Дай рис – на завтрак, ужин и обед. Дай руку мне! России больше нет. Ты деньги мне поганые не суй. Вынь лучше из кармана пистолет. И дуло – в рот мне. Нет моей земли! И человек – не тело, а душа. Душа мертва. Уходят корабли. Есть опиум, гашиш и анаша. Все есть для наслажденья, для огня Дешевой, кислой страсти покупной! Все, мальчик, есть… Да только – нет меня. …и нет зимы, метельной, ледяной. И пряников медовых. И грибов На ниточках седых – в Великий Пост. Обитых красным шелком – двух гробов Отца и матери… …а есть одна любовь, Встающая над миром в полный рост. Шанхай! Бизерта! Мехико! Харбин! Каир! Мадрид! Хохочущий Париж! Замрите все! …дай грошик. Хоть один. Хороший бой. Смеешься, веселишь. И есть одна голодная мечта – Корабль… матроса подпоить вином – И прыг на борт… тайком забраться в трюм – И океан… распятье черных дум… Машинным маслом – плакать у креста Мешков и ящиков с оружьем и зерном… И – быть. И – выть. И плыть и плыть – домой! Домой, ты слышишь, ты, косой мангуст! Кривой, косой, хромой, слепой, немой – Да только бы Христа коснуться уст! И пусть меня поставят к стенке – пли! И пусть ведут ко рву, и крик: стреляй! Я упаду на грудь моей земли. И – топором руби. Штыком коли. Да буду я лежать в родной пыли. Будь проклят, бой, жемчужный твой Шанхай. ЗВЕЗДНЫЙ ХОД ОМУЛЯ Близ байкальской синей шири, между выжженных камней Мы одни лежали в мире — много мигов или дней… Мы стояли, как два кедра! Ветер грозный налетел – Развернул с корнями недра, переплел нас, как хотел… И прошли мы путь короткий. А потом настала ночь. А потом мы сели в лодку и поплыли в море прочь. Звезды в небесах звенели. И во тьме бездонных вод, Как сердцебиенье — в теле, начинался звездный ход. Темная вода мерцала. Стыла медная Луна И плыла по дну Байкала, как гигантская блесна. И остроугольной глыбой в черной водяной дали Шел косяк лучистой рыбы — это звезды тихо шли. Это звезды плыли к дому — мимо Солнца и планет… - Вот, Елена, это омуль… – Это звезды, – я в ответ.
Ходом жизни скоротечным звезды шли, чтоб отгореть. Рыба шла путем извечным — чтоб родить и умереть. Мы видали рыбьи спины. Мы молчали — что слова? Звезды вспыхнут и остынут. Только жизнь одна жива. Только жизнь слепая свята, а идет, так напролом – В раненой груди солдата, в страшном крике родовом, И в объятиях, что вроде ветра с вьюгой пополам – В Омулевом Звездном Ходе, непонятном смертным нам. ПОСЛЕДНИЙ ТАНЕЦ НАД МЕРТВЫМ ВЕКОМ Я счастливая. Я танцую с тобой. Ты слышишь, ноги мои легки. Я танцую с тобой над своей судьбой. Над девчонкой войны – ей велики Ее валенки, серые утюги. Над теплушкой, где лишь селедка в зубах У людей, утрамбованных так: ни зги, ни дыханья, а лишь – зловонье и прах. Над набатом: а колокол спит на дне!.. – а речонка – лед черный – на Северах… Я танцую с тобой, а ступни – в огне. Ну и пусть горят! Побеждаю страх. Мы над веком танцуем: бешеный, он истекал слюной… навострял клыки… А на нежной груди моей — медальон. Там его портрет – не моей руки. Мне его, мой век, не изобразить. Мне над ним – с тобою – протан-цевать: Захрипеть: успеть!.. Занедужить: пить… Процедить над телом отца: …твою мать… Поворот. Поворот. Еще поворот. Еще па. Фуэте. Еще антраша.
