Я танцую с тобой – взгляд во взгляд, рот в рот, как дыханье посмертное – не-ды-ша. Так утопленнику дышат, на ребра давя, их ломая – в губы – о зубы – стук. Подарили мне жизнь – я ее отдала в танцевальный круг, в окольцовье рук. Мы танцуем над веком, где было все – от Распятья и впрямь, и наоборот, Где катилось железное колесо по костям – по грудям – по глазам – вперед. Где сердца лишь кричали: Боже, храни Ты Царя!.. – а глотки: Да здравст-ву-ет Комиссар!.. – где жгли животы огни, где огни плевали смертям вослед. О, чудовищный танец!.. вихрись, кружись. Унесемся далеко. В поля. В снега. Вот она какая жалкая, жизнь: малой птахой – в твоем кулаке – рука – Воробьенком, голубкой… …голубка, да. Пролетела над веком – в синь-небесах!.. – Пока хрусь – под чугун-сапогом — слюда наста-грязи-льда – как стекло в часах… Мы танцуем, любовь!.. – а железный бал сколько тел-литавр, сколько скрипок-дыб, Сколько лбов, о землю, молясь, избивал барабанами кож, ударял под дых! Нету времени гаже. Жесточе — нет. Так зачем ЭТА МУЗЫКА так хороша?! Я танцую с тобой – на весь горький свет, и горит лицо, и поет душа! За лопатками крылья – вразмах, вразлет! Все я смерти жизнью своей искуплю – Потому что в любви никто не умрет, потому что я в танце тебя люблю! В бедном танце последнем, что век сыграл на ребрастых арфах, рожках костяных, На тимпанах и систрах, сестрах цимбал, на тулупах, зипунчиках меховых! На ребячьих, голодных, диких зрачках – о, давай мы ХЛЕБА станцуем им!.. – На рисованных кистью слезы — щеках матерей, чьи сыны – только прах и дым… На дощатых лопатках бараков, крыш, где за стенами — стоны, где медью – смех, Где петлей – кураж, где молитвой – мышь, где грудастая водка – одна на всех! Ах, у Господа были любимчики все в нашем веке – в лачуге ли, во дворце… А остались – спицами в колесе, а остались – бисером на лице! Потом-бисером Двух Танцующих, Двух, колесом кружащихся над землей… И над Временем… дымом кружится Дух… Только я живая! И ты – живой! Только мы – живые – над тьмой смертей, над гудящей черной стеной огня… Так кружи, любимый, меня быстрей, прямо в гордое небо неси меня! В это небо большое, где будем лететь Все мы, все мы, когда оборвется звук……………………………………………… Мне бы в танце – с тобой – вот так – умереть, В вековом кольце ВСЕ простивших рук. ВЕЧНЫЙ ПОКОЙ Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи… Кожа иссохнет. И выжелтит кость Плоть – изнутри. Мир обозри, о бедняк, нищий гость, Мир обозри. Сколько страданья тебе претерпеть. Сколько любви. Сколько захочешь ты раз умереть – Столько – живи. Будут соборовать – с ложкой златой Руку – толкни. Кожа да кости – базарный Святой – Нас помяни. Как ты на торжище – князем сидел, В бочках капуст! Как дольний мир и бранился и пел Тысячью уст! Вкусный, огромный, пахучий, крутой, Грязный пирог… Жизнь – лишь вода: по земле ледяной Скул Твоих, Бог. ДАВИД И САУЛ Ты послушай меня, старик, в дымном рубище пьяный царь. Ты послушай мой дикий крик. Не по нраву – меня ударь. Вот ты царствовал все века, ах, на блюде несли сапфир… Вот – клешней сведена рука. И атлас протерся до дыр. Прогремела жизнь колесом колесницы, тачки, возка… Просверкал рубиновый ком на запястье и у виска. Просвистели вьюги ночей, отзвонили колокола… Что, мой царь, да с твоих плечей – жизнь, как мантия, вся — стекла?!.. Вся – истлела… ветер прожег… Да босые пятки цариц… Вот стакан тебе, вот глоток. Вот – слеза в морозе ресниц. Пей ты, царь мой несчастный, пей! Водкой – в глотке – жизнь обожгла. Вот ты – нищий – среди людей. И до дна сгорела, дотла Шуба царская, та доха, вся расшитая мизгирем… Завернись в собачьи меха. Выпей. Завтра с тобой помрем. А сегодня напьемся мы, помянем хоромную хмарь. Мономахову шапку тьмы ты напяль по-на брови, царь. Выйдем в сутолочь из чепка. Святый Боже, – огни, огни… Камня стон. Скелета рука. Царь, зипунчик свой распахни Да навстречу – мордам, мехам, толстым рылам – в бисере – жир… Царь, гляди, я песню — продам. Мой атлас протерся до дыр.
