На девок панельных. На хлестких купцов. На жирных владык в лимузинах. На черных чернобыльских вдов и вдовцов. В ночлежный декор магазинов. Не плачь, о душа моя, твердо гляди На храм, что сожгли сельсоветы, – Теперь над ним чистые стонут дожди, В ночи – светляками – кометы… Гляди – вот под ветрами трактор гниет… Раскопы пурга обнимает… Гляди, о душа, – твой великий народ Без Бога живот свой умает! Кто это содеял?! К ответу – кого?!.. Я всех назову поименно. Я шашки и сабли рвану наголо – За Ад наш трехсотмиллионный! В толпе Вавилонской сплелись языки, Ослабились древние крови – Гляди же, душа, с межпланетной тоски, Как дула здесь наизготове! Ах, долго гремел репродуктор в пурге, Трепались в ночи транспаранты – Намаслен уж ствол, и винтовка – к ноге! – Опричники, тля, оккупанты… Так! Все, что здесь было, – великая ложь! Но, Боже! Я верую в чудо Твое! Я люблю тебя! Ты не умрешь, Красавица, кляча, паскуда, Век целый тащившая проклятый воз, Блудница, царица, святая, – И я, офицер, зревший кровь и навоз, Скитавшийся между блистающих звезд, Мальчонкой – к буранам седеющих кос, К иссохлой груди припадаю. *** Не богиня… не гадина… И зачем еще жива… Отчего же мне не дадена ЗОЛОТАЯ ГОЛОВА?.. Я бы гладила ее медные блики, Золотые – ниткой – швы. Я б отбрасывала с лика Пряди золотой травы. Я б ощупывала ночами Гудящий золотой котел: Вот она корона, вот оно пламя, Вот он, золотой престол. Вот она, золотая слава – По трактирам, на путях; Вот они, скипетр и держава В крепко сцепленных костях. ПАРИЖ Вода – изумрудом и зимородком, И длинной селедкой – ронская лодка, И дымной корзиной – луарская барка. Парижу в горжетке Сены – ох, жарко. В камине камня трещит полено – Пылает церковь святой Мадлены, Швыряет искры в ночку святую… Париж! дай, я Тебя поцелую. Я всю-то жизнешку к Тебе – полями: Где пули-дуры, где память-пламя, Полями – тачанок, таганок, гражданок, Где с купола – жаворонок-подранок… Бегу! – прошита судьбой навылет: Нет, Время надвое не перепилит!
